Пещера чудовищ - Страница 34

Впереди, за широкой полосой цветущего сочного луга тянулась полоса леса, а за лесом туманным амфитеатром громоздились далекие скалы. Сзади, шагах в двадцати, в отвесной гранитной стене чернел вход в пещеру. Около пещеры, на длинной каменной скамье с высеченным странного рисунка орнаментом, сидел удивительный человек. Это был великан, даже в сидячем положении превышавший рост взрослого мужчины. Тело его, едва прикрытое темно-зеленой звериной шкурой, было коричнево-красного цвета. Жесткие седые волосы и борода окаймляли львиной гривой довольно привлекательное лицо с небольшими, живыми, близко к переносице сидящими глазами.

Старик строгал кусок дерева каким-то странным снарядом — не то ножом, не то напилком, сделанным, как показалось Лавро, из латуни. Заметив, что охотник шевелится, старик поднялся. Да, это был настоящий великан — двух с лишним метров высоты — с прекрасной, сухой, мускулистой фигурой, несколько сгорбленной от старости, но еще гибкой и могучей. Подойдя к Бригиде, он наклонился над ним и не по росту тихим и странно тонким голосом спросил что-то на непонятном языке, в словах которого, очевидно, преобладали согласные буквы.

— No comprende!27 — ответил Бригида на аргентинском наречии, затем, в свою очередь, задал старику несколько вопросов: где он, что с ним сделали, почему у него болит голова?.. Повторил вопросы на ломаном французском, английском и немецком языках, даже, подумав, заговорил по-украински, но убедился, что его не понимают.

Дружелюбное поведение великана ободрило Лавро. Он знаками объяснил, что ему хочется пить, что у него очень болит голова и лежать неудобно, а хочется сесть. Все это старик, очевидно, понял, так как, сходив в пещеру, принес большую глиняную чашку, украшенную теми же орнаментами, что и скамья перед пещерой. В чашке была ледяная вода и плавали неизвестные Лавро мягкие коренья приятного запаха, но горькие на вкус. Когда охотник напился, старик из той же чашки намочил обвязывавшую его голову ткань, затем осторожно и легко поднял его под мышки, отнес к пещере, посадил на скамью. Сам сел рядом и с видимым любопытством искоса стал разглядывать Лавро, в особенности — его платье. Даже потрогал большим коричневым пальцем алапаргаты28 и толстые ботинки конской кожи, в которые был обут охотник.

И Бригида рассматривал своего соседа. Внимание украинца привлек предмет странной формы — камень с продолбленным вверх ушком, висевший на шее старика на тростниковой бечевке. Когда Лавро протянул было руку к этому предмету, великан вдруг вскочил и, яростно замахнувшись огромным кулаком на испуганного охотника, быстро проговорил какую-то длинную фразу. Тотчас же успокоившись, он снова сел, но зажал в кулак висевший на шее камушек и, подняв вверх большой палец свободной руки с выражением торжественной важности, даже слегка зажмурившись, произнес одно слово:

— Аталдатл!

Ребенок, между тем, ползал за двумя пасшимися зверями и весело смеялся, когда неуклюжие твари при его приближении переваливались, издавая скрипучее хрюканье, и уходили в глубь луга. Сбоку, из-за поворота скалистой гранитной стены несся непрерывный шлепающий треск, принятый Лавро в полусознании за звук бабьих вальков на родном Буге. Боль в затылке постепенно уменьшалась, Лавро почувствовал голод и объяснил это знаками. Старик снова вошел в пещеру, вынес большую круглую лепешку («Совсем вроде нашей мамалыги!» — подумал Лавро) и огромный ломоть жареного мяса. Все это было пресно и, как ни объяснял Лавро, что «треба посолыты», — старик ничего не понял. Пришлось есть пресную тягучую лепешку и пресное, жирное, довольно грубое мясо с неприятным привкусом.

Поев и напившись воды, Бригида попробовал встать и сделать несколько шагов. Это, несмотря на головокружение и боль в затылке, удалось. Ему захотелось заглянуть в пещеру, по-видимому, служившую жилищем старику. Но великан повелительным жестом остановил его, объяснив знаками, что туда ходить не разрешается.

Тогда Лавро пошел по направлению к лугу. Старик последовал за ним на некотором расстоянии. Кроме виденных двух зверей, на этом лугу вдали паслось еще много таких же созданий. За выступом гранитной стены открывался вид на большое озеро. Вдоль озера тянулась широкая каменная набережная, окаймленная отвесной стеной гранитных утесов. В утесах темнели кое-где входы в такие же пещеры, какую занимал старик.

В полукилометре от места, где стоял Бригида, скалы выступали наподобие высокой башни, украшенной странными изваяниями и орнаментами, между которыми сквозило множество больших и малых отверстий, похожих на окна или, вернее, балконы, — все отверстия выходили на плоские выступы, вроде каменных платформ. Против этого природного гранитного небоскреба на озере виднелось неуклюжее сооружение, сложенное из грубых глыб камня, и от сооружения неслись через водную гладь те шлепающие звуки, на которые Бригида уже раньше обращал внимание.

Дальняя сторона озера терялась в туманной заросли, ограниченной теми же высокими скалами.

По набережной бегало и играло много огромных детей, очевидно, различного возраста. Мысленно прикинув расстояние, Лавро решил, что двое-трое таких малюток могли бы здорово поколотить его, сильного со стальными мускулами мужчину. Несколько взрослых великанов, очевидно, занятых работой, поспешно переходили от здания на озере к пещерам и обратно, перенося на плечах какие-то тяжелые предметы. Все они были одеты в такой же меховой костюм, как и старик.

— Гм! — проворчал Лавро. — Дитей богацько, та де ж бабы заховалыся?29

Он попытался объяснить свои недоумения старику, и притом столь выразительными приемами, что тот, наконец, догадался и, ткнув пальцем по направлению к гранитному небоскребу, произнес все то же слово:

— Аталдатл!

— Чудно! — подумал украинец. — Неужели все их жинки и дивчата живут в той башне? А кто же занимается хозяйством — шьет, обед варит?

Старик не позволил Лавро идти дальше по набережной, и тот понял, что он пленник, что старик приставлен к нему сторожем, что странный народ великанов, населяющий эту местность, считает почему-то его, Лавро Бригиду, «поганым». Иначе он не мог объяснить себе запрещение старика войти в его пещеру и даже приближаться к жилищам прочих соплеменников.

До вечера в положении Лавро не произошло никаких перемен. Пить и есть старик давал ему сколько угодно, относился к пленнику со своеобразным благодушием, но не разрешал далеко отходить от пещеры и почему-то воспротивился желанию Лавро снять повязку и промыть рану на затылке.

К вечеру воздух засвежел, от озера поднялся молочный туман.

Со стороны луга раздалось многоголосое скрипучее хрюканье, и земля задрожала от приближавшегося топота. В вечерних сумерках мимо пещеры потянулась вереница медленно, вперевалку выступавших зверей. Стадо было велико и проходило долго. За последними животными шел пастух-великан, вооруженный толстой, заостренной на конце дубиной, которой он колол мохнатые спины отставших гигантов. Те, хрюкая, почесывали уколотое место передними лапами и прибавляли шагу, но некоторые принимались артачиться: падали на четвереньки, брыкаясь задними ногами, или, широко разевая пасть, издавали частое стрекотание и, размахивая передними лапами, лезли грудью на пастуха. Тот, нисколько не смущаясь, без всякой пощады снова колол их в брюхо, в грудь, куда попало, либо изо всей силы колотил увесистой дубинкой по голове, и мохнатые буяны быстро смирялись.

Когда топот стада замер вдали, а в небе зажглись сияющие звезды, старик вынес из пещеры охапку сена, бросил ее на скамью, потом притащил тяжелую огромную шкуру зеленого зверя и знаками приказал пленнику лечь спать и укрыться шкурой.