Пес государев - Страница 53

– Басмановых к Царю велено доставить, – кричит громко и на спящих солдат смотрит, пытаясь глазами Царева любимца отыскать.

Федор сам с полу поднялся навстречу судьбе неминучей да отца с братом растолкал. Отобрали у них все оружие, одели в рубахи черные да на коней посадили.

Едет Федор по полям привольным, солнечным светом залитым. Слушает он песни птиц веселые, а на душе его ночь темная. И нет той ночи ни конца ни края.

– Вот и все, – отец рядом с ним вздыхает. – Кончилося наше времечко.

– Не печалься, тятя, – Федор ему отвечает да по плечу хлопает. – На то воля божья. Смирись и прими ее с достоинством.

– Ты же знаешь, что нас в слободе ждет? – воевода у него спрашивает.

– Знаю, тятя, но нет страха в душе моей. Лишь печаль сердце мое гложет, – Федор в небо синее смотрит и комок горький сглатывает. – Не на то я жизнь свою потратил. Не те цели в ней проставил. За те ошибки и кару получу.

– А мы с Петькой пошто заслужили это? – отец нахмурится.

– Ваша опала – это мое наказание. Нет ни в чем вашего прегрешения. Токмо моя вина в ентом, – Федр отвечает и голову вниз опускает.

В слободу уж за полночь добрались. Всех троих Басмановых грубо с лошадей постаскивали да в заднюю дворцовую дверь провели.

Коридоры темные знакомые. Лестница крутая. Стены слизью, как кровью, залитые. Знает Федор, что не к государю их ведут. В казематы пыточные, в царствие Малюты Скуратова.

Развели их по коморам темным да двери на ключи заперли. Сидит Федор на охапке сена, взгляд в стены каменные уперев. А вокруг темень непроглядная. Руки вытянутой не видно. И закрутились у него перед глазами картины черные.

Вот он молодой да красивый перед Царем пляшет. Каблучки звонкие по полу дробь бьют. А Иван его глазами буравит да улыбается. А вот опочивальня государева. Царь на Федьке огнем страсти пышет. Чресла его крепкие в тело молодое бьются. А вот прорубь черная и лед вокруг кровью залит. В руках у Федьки голова отрубленная, еще теплая. Глаза на Федьку взирают с ненавистью.

И пошли сменяться картины быстрые. То игрища царские, то руки, в крови испачканные.

– Господи! – Федор застонал. – Прости его! Верни ему спокойствие. Избавь от бесов, что душу его захватили! – и зашелся он в рыданиях, по полу каменному катаясь.

Так день проходит. За ним и второй, и третий. Федор сутки по кормежкам считает. Вот дверь отворяется, и воды кружку да кусок хлеба охранник ему протягивает. Значит, день новый начался. Или старый закончился. На пятый день засовы тяжелые лязгнули, и охранник гаркнул в темноту громко:

– Поднимайся! Тебя Царь на допрос ожидает!

Провели Федора ходами знакомыми да в палаты, где он часто бывал на собраниях думских. Народу немного набралось. Несколько воевод по службе опричной знакомых да бояр, к Царю приближенных. На троне костяном сам государь Иван Васильевич восседает. Подле него Богдан Бельский стоит, а за троном Малюта Скуратов лыбится. Оба довольно на Федора поглядывают.

– Из доноса Петра Волынца известно мне стало, – Царь без обиняков начинает, – что ты, Федор, с отцом своим, воеводой Алексеем Басмановым, да братом Петром в сговоре были с предателями Новгородскими. Ведали вы об измене архиепископа Пимена, что с боярами готовил переход Новгорода и Пскова под власть супостата кровного короля польского Сигизмунда Августа. Признаешь ли ты, Федор Басманов, вину свою?

– Нет, – Федор головой качает и смело в глаза Царю смотрит. – Я всегда был верным псом государевым. Хоть и не все мне в делах твоих по душе было.

– Так ведь ты супротив меня выступил! – Царь хмурится. – Нешто это твоей измены не доказывает?