Пес государев - Страница 40
– То человек честности особливой, – Царь руку Федькину перехватывает да яблочко откусывает. – Только ему я довериться могу.
– А я тебе на что? – Федька брови соболиные хмурит, и летит наливное яблочко в окошко.
– Ты, Феденька, лекарство мое, для души больной, – Царь Федьку за плечи берет и в губы целует. – А Филипп – моя совесть.
Федька от поцелуев Царевых млеет, ноги длинные разводит и на государя своего смотрит призывно глазами масляными.
– Ты весь мой, государь! Клянись, что я для тебя слаще меда! Что спать без меня не можешь. Что токмо мне доверяешься! – тело белое под руками горячими извивается. Уста алые признания шепчут. Кудри темные по плечам широким расплескались.
– Жениться тебе надобно, Федя, – Царь говорит, грудь Федькину поцелуями покрывая.
– Ты чего удумал, государь! – Федька с кровати вскакивает да к окну подходит. Аль не мил я тебе стал? Надоел тебе пес твой преданный? Хочешь его за порог выставить?
– Что ты, душа моя чистая, – Царь к Федьке подходит и за плечи обнимает. – Чтобы слухи лишние про нас не бродили, хочу, чтобы женился ты. Да не кабы на ком! Княжну Сицкую Варвару тебе в жены отдаю. Племянницу моей покойной супружницы Анастасии.
Услышав такое, Федька хмыкнул тихонько, Царю улыбнулся сладко да поцелуем одарил.
Свадьбу осенью сыграли. Баба Федьке досталась справная. Телом статная, характером мягкая. Федьку за бога считала. Сама ноги его омывала. Сама с рук кормила. Умом Варвара, правда, не блистала, да только это Федьке на руку было.
– Уж я так свого Феденьку люблю. Соколика ясного! Уж такая мне радость в жизни случилася, – мягко княжна мурлыкает да к Федьке ластится. – А куды ты, Феденька, на ночь-то глядючи собираешься?
– У меня служба государева, – Федька порты надевает да кафтан красный.
– А до утра дела енти не погодят? – Варвара, расстроенная, слезу утирает.
– Ты белены, что ли, давеча объелася? – Федька на жену недовольно зыркает да кушаком подпоясывается. – Мне государь дело важное поручил. Я в поход собираюсь!
– Так ты же мой теперь? Перед богом мы венчанные! – Варвара в голос рыдает да Федьку за рукав хватает.
– Я перво-наперво пес государев, а ужо потом муж твой, – Федька руку свою отдергивает и, уходя, дверью хлопает.
Осень дождем мелким рыдает. Дороги все развезло, как мужика пьяного после баньки. Кони копытами скользят, грязью по самые седла забрызганы. Небо серое тучами низкими хмурится. Едут опричники по дороге в слободу Александровскую докладать Царю о подвиге. Еще волость одна к царской вотчине присоединилась. У опричников вся одежда гарью да кровью людской пропиталась. Но не видно того, ведь одежа вся черная, кромешная.
Глядь, посередь дороги обоз небольшой стоит. Пять телег да пара наездников. У одной телеги колесо отвалилось. Чинят его служки церковные, подолы ряс за пояс заткнув. В той телеге человек, в схиму укутанный. Руками на посох опирается да на картину осеннюю тоскливую смотрит.
Федька коня пришпорил да прямиком к телеге направился.
– Куда путь держите? Что везете? – незнакомца окликивает.
– Здравствуй, мил человек! – незнакомец ему отвечает, голову подняв. А из глаз его серых такие спокойствие и благодать льются, что у Федьки сердце заходится.
– И тебе не хворать, отец, – Федор голову клонит слегка. – Назовись слуге государеву!