Пес государев - Страница 37

– Князь Ростовский, ты пленник велением великого князя! – говорит Басманов да посох из рук князя вырывает.

Сорвали опричники с князя одежды, нацепили на него рубаху простую да в сани кинули. Вместе с князем еще и сородичей его взяли да сподвижников. И потянулся обоз с пленниками до слободы Александровской.

– Чего это мы посередь реки остановилися? – у Федьки Аркашка Голова спрашивает.

– Да вот думаю коней напоить, – Федька ухмыляется. – Гони-ка княжьих прихвостней сюда да скажи, чтоб прорубь рубили.

– Ты чего задумал-то, Федор? – Аркашка удивляется.

– Так Царь приказал головы князя лишить. Так накой мы его целого везем? – Федька отвечает да, коня пришпорив, к саням с пленником подъезжает.

Ветер ледяной с тела рубаху руками железными рвет. Волосы черные в ледяном крошеве, будто в седине. Глаза, гневом горящие, на мучителей взирают.

– Чего медлишь? – ветер перекрикивая, князь Федьку спрашивает.

– А куда мне торопиться? – Федька с коня лениво слезает. – Сейчас коней напоим да дальше тронемся.

– Не для коней вода сия, – князь хмурится. – Чую я, смерть моя недалече. Только не спужаюсь я ее. А ты, пес государев, бойся!

– А чего мне бояться? – Федька ухмыляется.

– Я свою судьбу-то знаю. А вот ты свою покуда не ведаешь, – князь ему отвечает. – Сейчас тебя хозяин твой сладко кормит да по голове гладит. Но не ровен час оступишься. Или оскалишься не вовремя. Или просто надоешь. И что тогда с тобою станется? А я скажу. Не пощадит тебя твой хозяин. И не вспомнит он, как ты ему рьяно служил. Да руки, кровью залитые, лизал!

– Замолчи! – Федька кричит громко. Выхватывает он из ножен саблю острую да со всего размаху княжью голову рубит.

Поднял он ее со льда, враз кровью напитавшегося, да ногою тело пнул.

– Скиньте тело в прорубь. Пусть им рыбы покормятся. А голову… – Федька в глаза потухшие князевы глядит, – я государю свезу. Пущай порадуется.

Только Федька у ворот кремлевских спешился, как к нему отец подскакивает да за рукав кафтана черного тянет.

– Пойдем, Федя! Государю совсем не можется. Он ужо три дня из опочивальни не выходит, а коли кто к нему сунется, он в него подсвечник кидает.

Федька дверь знакомую отворяет да в покои царские заходит. В комнатенке смрадно и душно. Пахнет едой прокисшей да гарью. Иван в угол забился. Глазами страшно ворочает да под нос себе что-то нашептывает.

– Государюшко… Свет мой ясный! – Федька к Царю кидается. – Да чего же это с тобою случилося?

– Федя? – Царь глаза безумные на Басманова поднимает. – И ты помер? На что ты меня покинул, Феденька? Не жить мне без тебя, сокол мой ясный! Совсем меня колокола замучили. Гудят денно и ношно, окаянные. А еще мертвые ко мне ходить повадились. Заходют, на полати ко мне садятся. Глядят на меня глазницами пустыми и молчат.

– Живой я, батюшка! – Федька царя за плечи обнимает и тело его, дрожащее, к себе прижимает.

– Хорошо-то как… – Царь вздыхает облегченно. – И тихо… и нету никого боле.

– А я тебе вот подарочек припас, – Федька Царя на лавку усаживает и из сумы голову мертвую на стол кладет.