Пес государев - Страница 18
Разлетелся летник под руками сильными. Рубаха на Федькином теле трещит да по швам ползет. А Царь не унимается. Целует страстно и к полатям Федьку толкает.
Упал Федька на перины мягкие. Последнее со своего тела скинул и распластался под тяжестью тела Иванова.
Царь руками его ласкает да с губ стоны сладкие срывает. Бьется под ним Федька, от страсти изнывая. Ногами сучит, руками простынь мнет да Ивана упрашивает:
– Государь мой светлый! Заласкай меня до смерти! Зацелуй до беспамятства! Чтобы в ушах звенело да губы в кровь искусанными были!
Царь от тех слов будто с ума сошел. Прихватил зубами сосок его твердый, руками сжал бедра его узкие да прижался к Федьке так, что косточки захрустели.
Федька телом изогнулся, в спину Царя перстами вцепился, поелозил под ним немного да бурно выплеснул на живот свой страсть горячую.
========== Глава 10 ==========
Солнце зимнее ярко светит. Играет оно самоцветами морозными да очи слепит. Снежок под полозьям хрумкает. Лошади громко фыркают,эх да пар с ноздрей пускают. Царь, весь в шубу укутанный, слободу в санях объезжает. Но не радуют царя ни солнышко красное, ни снег хрустящий. Смотрит он на все глазами, от бессонных ночей красными, да думы темные в голове ворочает.
«Что? Не вышло у вас меня со свету белого сжить?! Не сковырнуть меня теперича с царствия! Моими будут опричные земли! И воля моя единой для всех станет! А ентих тварей я всех изведу! Кровью своей умоются! Потрохами своими подавятся!»
А в голове у Царя колокольный звон. И мучает он его денно и ночно. «Дин-дон… Дин-дон… Дин – дон…» Поморщился Царь да зло на толпу зевак зыркнул.
– Пошто народец на улице топчется? – воеводу недовольно спрашивает.
– Так на тебя, государь, поглядеть люд простой вышел. Здравия тебе пожелать, – Басманов ему ответствует.
– Я им медведь, что ли, балаганный? – Царь сердито по дну саней посохом стукает. – Али работы у них нету? Вели, чтоб никого на улице не было. И накажи, чтоб колокола не звонили!
– Окстись, государь! Какие колокола? До обедни еще далеко. Молчит звонница-то соборная, – воевода плечами пожимает да, коня пришпорив, вперед едет. Разогнав нагайкою зевак, он к сыну своему, Федору, подъезжает. – Ты чего не весел, Феденька? Аль случилось что? Неужто пляска твоя Царю не по нраву пришлась?
– Уж лучше б она не понравилась, – Федька головушкой печально качает. – Он меня опосля пляски той пригрел да приголубил. А потом, когда телом моим насладился, с глаз долой погнал. И наказывал, чтоб я молчал про то. Иначе головы мне не сносить.
– Да, Федька… – воевода бороду чешет задумчиво. – Знать, плохо ты государя ублажил, раз уж видеть тебя он не жаждет.
– Тут все дело в вере. Он греха содомского боится. Но ничего, тятя! Я найду его место слабое! Все одно, при власти мне быть! – Федька улыбкою злою кривится и коня нагайкою подгоняет.
Прогулявшись по слободе да воздухом надышавшись, отстоял Царь обедню, а после призвал соратников своих, кои в слободу на зов царский съехались.
– Вас собрал я, дру́ги мои верные, чтобы службу вы мне сослужили. Непростое я дело удумал. Без вашей подмоги мне не справиться, не сдюжить, – начинает речь свою Иван. – Дабы боле бояре да князья уездные в дела государевы носы не совали, прикажу удел мне отдать. Будут теперича земли опричные! И в тех землях буду я едино править, вольно изменников казнить, налагать на них опалу да лишать супостатов имущества. В земли мои опричные войдут Вологда, Вязьма, Суздаль, Козельск, Медынь, Старая Руса, Балахна и еще немного городов, кои я в указе своем назову. От Москвы себе кусок отрежу: улицы Чертольская, Арбат, Сивцев Вражек, часть Никитской да Знаменской. И надобны мне будут особые отряды стрельцов, для моей охраны. Из казны на опричные мои дела деньги выделю. И еще думу опричную созову. И войдут в нее… ты, Михайло Темрюкович, Плещеевы, Колычевы, Бутурлины да Вяземские. Ты, Алексей Данилович, возглавишь отряды опричников. Задача ваша теперича – очищать земли мои от ворогов да скверны! А за службу награжу я вас всех по-царски! Ну, что скажете мне, други мои-сотоварищи? – Царь глаза щурит да на доверенных своих глядит.