Первым делом (СИ) - Страница 35

Я пожал плечами и переключился на пониженную передачу, но в этот момент произошла ещё одна неприятность — мотор заглох.

— Что там у тебя? — недовольно спросил Толя.

— Бензин кончился по-моему, — ответил я, осмотрев приборную панель, — вот эта хрен кажется показывает уровень топлива в баке, и она прочно на нуле стоит.

— Что ж ты раньше-то не сказал?

— Виноват, тщ командир, плохо ознакомился с приборами управления. Да если бы и сказал, помогло бы это нам что ли?

— Забираем оружие и делаем отсюда ноги, — скомандовал он.

— Есть предложение заминировать Ганомаг, — внес я новое предложение.

— А ты умеешь?

— Делов-то на копейку, — гранату закрепить здесь, веревку привязать к запальному шнуру и протянуть сюда. Растяжка называется.

— Давай, только в темпе.

Я быстренько соорудил растяжку, повесил на оба плеча по винтовке. В карманы положил по Вальтеру, запасные обоймы засунул в сумку полковника.

— Я готов, тщ командир, куда ноги будем делать?

— Прямо в лес, бегом марш — ты первый, я замыкающий! Остановка через пять минут или по обстоятельствам!

Я пожал плечами и рванул в лесную чащобу… леса в Белоруссии разные встречаются, нам сейчас попалась какая-то совсем непроходимая тайга, с очень густым подлеском и сплошными завалами из старых деревьев. Посекундно приходилось подо что-то подныривать или наоборот перепрыгивать, и лицо я быстро исцарапал не один десяток раз. Одно хорошо, подумалось мне — раз нам тяжело, то и преследующим полякам не легче придётся, вот чёрта лысого они нас тут без собак отыщут.

По моим прикидкам пять минут истекло, я остановился, тяжело дыша и поглядел назад — Толик отстал на полсотни метров и выглядел не лучше меня.

— Перекур, командир? — спросил я у него.

— Да брось ты со своими командирами, мы же тут вдвоём, — сказал он мне, садясь на замшелый сосновый пень, — так что можешь звать меня просто Толиком.

— Есть, товарищ Толик, — ответил я, — хочу заметить, что для надёжности нам неплохо бы ещё хоть на километр-полтора от этих поляков оторваться, так что отдыхать надо недолго.

— Правильное замечание, считай про себя до трёхсот, потом повторим марш-бросок. Что там у нас на местности обозначено? — и он вытащил из сумки ту самую крупномасштабную карту.

— Так, через километр этот лес должен закончиться и начнётся деревня Дубровка… есть такое мнение, что до ночи туда соваться не следует, — начал размышлять вслух Толик, но я его быстро перебил:

— Вроде ветка хрустнула вон там.

— Где?

Я показал направление.

— Это совсем не там, откуда мы прибежали, — заметил Толя, — может зверь какой? Здесь должна водиться разная живность…

— Нет, милок, — раздался голос из-за кустов, — это не живность. Ну-ка живо встали и руки повыше подняли оба! Если что, мы стреляем без предупреждения.

Из всего этого обращения я выделил слово «мы» и сделал вывод, что их там не один человек, но встать, конечно, встал и руки поднял.

— Оружие медленно положили вон под тот можжевеловый куст, — продолжили раздаваться команды.

Мы выполнили указание.

— Теперь становитесь рожами к этим двум соснам, руки держите над собой… кто такие? — наконец задал правильный вопрос голос.

— Бойцы Красной армии, — ответил за нас Толик, — были в плену под Минском, сбежали, теперь пробираемся к своим.

— Документы есть?

— Были, но в лагере же всё отобрали? А вы сами-то кто такие? — задал Толя встречный вопрос.

— Много будешь знать, скоро состаришься. Это за вами погоня была от Рудзенска?

— Так точно — мы же бронетранспортер у поляков угнали, попытались на нём проскочить до линии фронта, но не сумели, обложили нас. Вот и бегаем теперь по этому лесу.

— Пока всё в цвет ребята сказали, — раздался второй голос, — давай отведём их к старшему, пусть он решает.

— А я бы их прямо тут в расход пустил, — это был уже третий голос, — не нравятся они мне, особенно вон тот, белобрысый.

— В расход мы их всегда успеем пустить, — рассудительно сказал первый, — эй вы там, поворачивайтесь и вперёд пошли, руки можно опустить. Если кто дёрнется, стреляю без предупреждения.

— А поляки? — решил уточнить этот вопрос я.

— А что поляки, они наших лесов боятся, дальше опушки не лезут, так что не поляков вам теперь бояться надо.

А вас, мысленно закончил я эту фразу за старшего — вышли они таки из-за укрытия и оказались тремя бородатыми и усатыми колхозного вида товарищами. У каждого в руках было по винтовке типа «мосинка», ну и наше оружие они тоже прихватили с собой… шли мы не очень долго, пока не наткнулись на часового. После обмена паролями нас провели в землянку, где горела керосиновая лампа и сидело двое сумрачного вида граждан. И у каждого из них в руке было по маузеру…

— Свободны, — буркнул один из сумрачных граждан сопровождающим нас лицам, и они тут же испарились. — А вы садитесь вон в тот угол.

И сумрачный гражданин показал стволом маузера, куда именно нам надлежит садиться.

— Как зовут? Звание, должность? Что делаете в нашем лесу? — начал допрос второй товарищ с перевязанной бинтом головой.

— Отделенный командир Панин и боец Сокольников, лётчики мы, — сказал за нас обоих Толик. — Были прикомандированы к одиннадцатой армии, аэродром в Мачулищах, попали под бомбёжку 1 сентября, получили приказ эвакуироваться на восток. А в процессе эвакуации нас подбили польские караси под Марьиным. Аварийно сели и попали в плен, потом бежали. Сейчас пробираемся к своим… вкратце всё.

— Так, — почесал маузером в затылке старший, — документов у вас, конечно, никаких нет…

— Те, что были, отобрали в лагере, — сказал Толик.

— Что-то не сходится у вас в показаниях, — продолжил тот.

— Что именно? — вылез с вопросом я и тут же добавил второй, — а как к вам обращаться-то, товарищ?

— Можете называть меня Иваном Никифорычем, — ответил он, — я командир партизанского отряда. А не сходится у вас то, что сегодня 15 сентября, а подбили вас первого — где ж вы эти две недели болтались?

— Я же сказал, — начал оправдываться Толик, — в плену мы были, под Минском. А сегодня утром сумели убежать оттуда.

— Где именно под Минском? — спросил второй.

— Карты у нас не было, так что точно не скажем, — ответил я, — но примерно километрах в десяти южнее Минска.

— А по нашим сведениям никаких лагерей военнопленных в районе Минска у поляков нет…

— Но у вас могут быть неточные сведения, — продолжил настаивать я. — Где же мы были эти две недели по-вашему?

— Известно где, — бухнул второй, — в диверсионном лагере поляков, где вас готовили к заброске в наши тылы.

— А теперь у вас концы с концами не сходятся, — подал голос Толик.

— Это какие? — с удивлением переспросил Никифорыч.

— Если б нас хотели забросить, то забросили бы за линию фронта, а не в свои тылы — что делать польским диверсантам в собственном тылу?

— И то верно, — почесал бороду Никифорыч. — Короче так, бойцы, мы поступим — у нас тут рация есть и связь с Большой землей тоже. Отправим запрос по вашему делу, если оттуда подтвердят ваши личности, то хорошо. Ну а если нет, извиняйте, господа-товарищи…

— Так отправляйте скорее, — сказал Толик, — нам скрывать нечего.

— А ты меня не торопи, — вызверился Никифорыч, — давайте вываливайте все подробности — как в плен попали, где сидели, кто с вами там ещё был, как сумели убежать…

Толик вздохнул и вывалил всё в мельчайших подробностях, заняло это битых полчаса.

— Про Ганомаг в деталях давай, — попросил второй. — Говоришь, на опушке его бросили?

— Так точно… бензин весь вышел, а так-то он вполне исправный. Если у вас найдётся горючка, можем его оживить, — обрадовался я смене тональности разговора.

— Есть у нас бочка с бензином, — сказал старший, — значит, сделаем так — ты (он показал пальцем на второго) составляешь запрос в штаб на базе их показаний, а мы пойдём и проверим Ганомаг, такая штука в нашем хозяйстве не помешает. Точнее ты пойдёшь (он показал на меня), как водитель, а он пусть пока у нас посидит, так спокойнее будет.