Первым делом (СИ) - Страница 16

— Это слово, вертолёт, кстати, я придумал, — похвастался он, — до этого такие машины у нас геликоптерами называли. Сможешь повторить этот опыт с бензопилой?

— А почему нет? — быстро ответил я, — раз один раз получилось, выйдет и ещё раз… только для реального авиаконструирования это ж будет бесполезно… но как аттракцион, да, смотреться, наверно, будет.

— Ну тогда мы договорились, — подытожил нашу беседу Камов, — с товарищами из органов я договорюсь, соответствующие бумаги будут готовы в течение… ну допустим двух дней… а потом за тобой транспорт приедет… или на поезде, тут же до Москвы недалеко.

— А в Подмосковье это где? — позволил себе уточнить я этот вопрос, — Подмосковье большое.

— В Люберцах… ну не совсем там, но рядом.

Камов оказался человеком слова — сказал и сделал. Ровно через двое суток после нашего с ним разговора меня выдернули из камеры с вещами и путём муторных трёхдневных пересылок перенаправили на железнодорожную станцию Ухтомская Казанского направления дважды Краснознамённой Московской железной дороги. Редкая дыра это оказалась, между нами — сплошные болота, перемежаемые двухэтажными скособоченными бараками.

Там меня встретил неприметный товарищ… совсем без всяких примет, второй раз увидишь и не вспомнишь… принял под расписку от сопровождающего меня конвоира и сопроводил до ближайшей проходной заводика с невнятной вывеской «Завод № 31 Наркомтяжмаша». Где притаились предыдущие тридцать заводов наркомата тяжелой промышленности, я уж не стал уточнять, а дождался оформления документов и определения себя в режимный блок номер два. Не один я такой здесь срок тянуть буду, минимум ещё пятеро обитали в этом режимном блоке, как я успел подметить по количеству заправленных коек. Выдали спецодежду, я немедленно в неё переоделся, надоело светить Адидасом на спине.

Неприметный товарищ растворился в заводской суете, а через полчасика меня взял за шкирку совсем другой гражданин, уточнил фамилию и отвёл в монтажный цех, где я первый раз в жизни увидел строящиеся самолёты… ну как самолёты — автожиры это вообще-то были, но с двумя винтами, кроме стандартного на морде ещё и сверху висел такой же, ну чуть побольше.

— Нравится? — спросил сопровождающий, представившийся просто Николаем.

— Класс! — восхищённо согласился я. — А чего у них по два винта у каждого?

— Так это ж не самолёты, а вертолёты.

— Ясно… а как они называются?

— А-7бис, модернизированная модель, скоро заказчику надо будет сдавать партию из пяти штук, — пояснил Николай, — но мы что-то не о том — генеральный отдал распоряжение создать тебе условия для повторения полёта на бензопиле. Пила вон в той мастерской лежит, нам её в Горьком выдали под расписку, а твоя задача до сегодняшнего вечера, до 19–00, составить перечень необходимых инструментов и деталей. Если возникнут какие-то вопросы, можешь обращаться ко мне. Или к Варваре.

И он неопределённо показал куда-то вдоль стены цеха, видимо Варвару там надо было искать при необходимости. А затем Николай завёл меня в указанную мастерскую, а потом скрылся из глаз со скоростью ветра. Ну чего, пила тут была в наличии и даже заводилась с пол-оборота, видимо достали её со дна Ветлуги и привели в надлежащий вид. Половина работы уже, можно сказать, сделана, осталось винт выточить и пришпилить.

Куда записывать свои умные мысли, Коля мне не показал, а я не нашёл тут ни бумаги, ни карандаша, так что пойдём-ка мы, друг ситный, к девушке Варваре что ли, попросить у неё писчебумажных принадлежностей. Вышел из мастерской, поглядел по сторонам — на меня никто внимания не обращал, народ сосредоточенно копался во внутренностях одного из автожиров, видимо тут у них был прорыв какой-то. Среди копавшихся ни одной женщины не было, так что Варвару тут можно было не искать. Прогулялся дальше, цех длинный оказался, и в самом конце, возле огромных железных ворот (чтобы самолёты на улицу выгонять, догадался я) обнаружил девушку, подходящую под описание Николая по всем параметрам. Стояла она возле стеллажа с разными железками и сосредоточенно малевала на них инвентарные номера.

— Ты что ли Варвара? — спросил я в спину ей.

Она обернулась и я аж обомлел…

Двумя месяцами позже

— А как оно переводится-то? — спросил я у Толика-аса, он сидел на корточках и проверял укладку запасного парашюта.

— Халхин никак, это имя собственное, Гол — река, — буркнул он в ответ, — а вместе «река Халхин» получается.

— Ясно, — задумчиво ответил я, — если б оно в России было, то звалось, например, Ёлкин-бор…

— Проверил парашют? — строго спросил меня он.

— Так два раза уже, — отвечал я, — всё чики-пуки.

— Третий раз проверь, мало ли что.

— Я вот одного не пойму, зачем они нам вообще нужны — мы же на авторотации плавно зависнем, если что.

— Развелось тут умников, — вторично пробурчал Толик, — что там с разрешением?

Я сбегал на наблюдательный пункт, благо тут недалеко было, получил искомое разрешение и быстро вернулся к Толику.

— Таможня… то есть руководство даёт добро, маршрут номер два, никуда не отклоняться, ни во что не ввязываться.

— Как радио не хватает, — в сердцах заметил Толик, — глухим летаешь.

— Да, радио не помешало бы, — согласился я.

Толик сделал знак механику, тот подошёл к несущему винту и приготовился его крутануть, а мы с Анатолием залезли на свои места, он на пилотское место, а я в хвост, в башенку стрелка… нет, не радиста, просто стрелка… да, радио очень сильно не помешало бы.

Взлетели почти без разбега, всё-таки верхний винт это здорово, погода стояла жаркая и безоблачная, всё же это Монголия в августе месяце, а не Республика Коми в ноябре. Но болтать нас начало с самого начала, от провалов вниз на сотню-другую метров аж дух захватывало. Проснулось переговорное устройство:

— Через пять минут точка наблюдения, — сказало оно голосом Толика, — фотик готов?

— Всегда готов, — в тон ему откликнулся я, — 36 кадров можно отщёлкать.

Внизу тянулась бесконечная унылая степь жёлто-выгоревших оттенков, потом блеснула узкой змеёй та самая река Халхин, а сразу за ней начались и отдельные скопления живой силы и боевой техники противника.

— У них ведь и зенитки могут быть, — крикнул я в переговорник, — так что ты поаккуратнее там.

— В прошлый раз не было, — каркнул в ответ громкоговоритель. — Снимай и не отвлекайся.

— Влево на два часа заверни, — попросил я, — там что-то интересное есть.

Толик выполнил манёвр, а я аккуратно отснял расположение танковой части — не меньше двадцати машин там стояло, закутанных в брезент… и обводы какие-то незнакомые, новьё что ли привезли?

— Снял? — уточнил Толик.

— Так точно, тщ командир, — откликнулся я, — можно на вторую точку выходить.

И мы круто завернули налево, подальше от возможных неприятностей. Полёт вдоль реки продолжался ещё минут десять, затем раздался истошный голос Толика:

— Накадзимы прямо по курсу, звено из трёх штук! Разворачиваюсь!

И он заложил очень крутой вираж вправо и вниз, у меня аж уши заложило. Я спокойно отложил фотоаппарат в сторону и расчехлил спаренный пулемёт — в смотровое окно все японцы были видны прекрасно, и они догоняли… ну ещё бы, у них максимум 440 км, а у нас 250, вся надежда только на маневренность. От ближайшей Накадзимы к нам потянулась дымная очередь, ладно, что мимо.

— Толян, крути динаму! — заорал я в переговорник, одновременно выпуская длинную и неприцельную очередь, чисто в целях напугать и отвлечь.

Толян честно начал выполнять фигуры высшего пилотажа, усиленно прижимаясь к земле, все три истребителя проскочили над нами дальше и тут же начали выполнять разворот.

— Вот суки, — сказал переговорник, — как же радио-то не хватает.

А вслед за этим мы получили по полной программе — наш А7 вздрогнул и нехорошо завалился на левый бок.

— Горим, — заорал я во весь голос, — крыло горит!

— До наших дотянем? — уныло спросил Толик.