Первым делом (СИ) - Страница 12

Я выдохнул и сел на пенёк передохнуть и подумать о дальнейшем житье-бытье. Надумалось не очень много… вспомнил только, что кроме староверов тут могли обитать и так называемые марийцы, они же черемисы, народность из финно-угорской группой, с которой у русских были конкретные тёрки лет 300 назад. Но с тех пор они остепенились и стали осёдлыми и смирными. Кто из них лучше, я не очень хорошо представлял, возможно, что обе хуже…

Ну продолжим про раскольников, предложила мне вторая половина, и я согласился. Итак, где их тут искать и что они из себя представляют? Больше всего раскольничьих скитов расположено вдоль Керженца, это река, параллельная Ветлуге, чуть покороче и поуже. Но и на Ветлуге они должны быть, куда ж они денутся-то. Будем искать, ничего другого пока не остаётся… и ещё что там у нас с картой?

— Ты у меня спрашиваешь? — пожала плечами вторая половина, — я не в курсе насчет карт.

— Я, я знаю, — вылезла первая половина, — значит, если по сторонам света смотреть, то ты, Веничка… да, то есть мы все втроём находимся в треугольнике, зажатые с юго-запада рекой, а с юго-востока трассой на Урень-Шахунью-Киров.

— Киров, возможно, ещё так не назвали, пусть Вятка будет, — поправил её я.

— Хорошо, Урень-Вятка. А третья сторона этого треугольника уходит далеко на северо-запад, так что концов не видно. Но если ограничиться ближайшими окрестностями, то это будет квадрат 20 на 20 километров примерно…

— 400, значит, квадратных километров, — пробормотал я, — неслабо. Хрена лысого чего тут отыщешь в этом стогу сена-то.

— Но есть и хорошие подробности — люди всё-таки совсем в диком лесу не живут, у них должны быть дороги хоть какие-то, пусть тропинки, ладно, это раз.

— Да, выходить им куда-то приходится время от времени, — согласился я, — а два что будет?

— Покосы-лужайки, открытые пространства, короче говоря — коровы-то у них по-любому есть, значит, сено надо заготавливать, а в лесу сено не вырастет.

— Значит, надо искать открытые пространства. А может и три есть? — спросил я у первой половины.

— Есть, — быстро подтвердила она, — печки у них тоже должны быть, как же в селе без печек, а значит, дым от них будет идти при топке. Костры опять же они могут разводить. Запахи, в общем, соответствующие при этом воспроизводятся.

— Отлично, — обрадовался я, — ищем пустые пространства и нюхаем воздух. Эх, собачку бы какую сюда, у них обонятельный аппарат куда лучше нашего.

— Но есть и неприятные новости, — продолжила вторая половина.

— Это какие?

— Дикие звери, — продолжила она, — они тут испокон веков живут, места нетронутые цивилизацией, так что надо быть осторожным.

— Я слышал, что звери на человека нападают только в самых крайних случаях, — выдал ремарку я, — мол они считают нас такими сумасшедшими животными и связываются только, когда совсем уже выхода нет.

— Это, в общем и целом, правильно, но всех случаев не предусмотришь, так что лучше просто выкрутить осторожность на максимальный уровень.

— А что тут за звери-то водятся? Расскажи, раз уж начала.

— А то ты сам не знаешь, обычные звери для средней полосы России, медведи-волки-лисы из хищников… рыси ещё могут встретиться, но это маловероятно. А из змей гадюки и медянки. Вот вроде бы и вся местная опасная фауна.

— А неопасная?

— Зачем тебе? — спросила она, — чисто в информационных целях если… белки-куницы-хорьки, бобры на ручьях могут встретиться, летучих мышей много, ежи, кроты… да, ещё олени с косулями и кабаны… вот кабаны могут быть опасны, остальные вряд ли.

— Всем спасибо, — громко объявил я, — а теперь заткнитесь и дайте мне подумать, пока я буду первый квадрат обшаривать. И не заблудиться бы здесь ещё… помню, что мхом деревья зарастают с северной стороны… а у муравейников южный склон более покатый… ну и солнце с луной тебе в помощь. Всё, погнали, так сказать, обезьян по деревьям, как было принято выражаться в советской средней школе.

И в этот момент сзади начали стрелять, неприцельно, но часто. Неприятно, конечно, но пережить можно — я очень скорым шагом двинулся вглубь леса, собачки если будут, это неприятно, но у них же ничего нет из моих вещей, так что понюхать им будет нечего. Лес тут был достаточно густым, но без подлеска, так что двигаться можно было довольно быстро. Внизу были рассыпаны зрелые уже ягоды земляники, но собирать их было некогда, вот уйдём от погони, тогда уж поем, решил я.

Встретился широкий ров, в три метра глубиной, вот откуда в глухой чащобе такой ров… но разбираться в этом некогда, жми дальше… остановился я только через полчаса, весь взмокший и вымотанный, но звуки погони сзади, кажется, пропали. Сел передохнуть на кочку со мхом, подхватил и бросил в рот по пути десяток ягода земляники, вкусно, аж жуть… и тут мне очень не понравилась дрогнувшая ветка ёлки на периферии моего зрения. Ветра тут нет, дождя тоже, отчего ей дрожать, этой ветке. Медленно нащупал какую-то корягу на земле и встал во весь рост, ожидая неизвестно чего… секунды тянулись медленно, а ничего и не происходило… тогда я сказал вполголоса:

— Ну ты там, выходи что ли, поговорим…

Ветка вторично дрогнула и из-за неё показался волк… ну да, самый он, трудно перепутать с чем-то другим этого зверя. Волк ощерился, припал к земле и глухо зарычал.

— Слышь, дружище, — попытался образумить его я, — я тебе ничего плохого не делал, давай разойдёмся по-хорошему, а?

Волк некоторое время продолжил рычать, но уже не так грозно, тогда я решил добавить аргументов.

— Меня Веней зовут, я тут бегаю от местных властей, так что ты уж войди в положение, братан, мне и так несладко, а тут ты ещё на мою голову…

Уж не знаю, смысл ли моих речей дошёл до волка или тон, коим я их говорил, но он попятился и скрылся всё за той же еловой веткой, откуда появился. Я тяжело выдохнул и опустился обратно на кочку, но передышки мне на было суждено получить, потому что с другой стороны, где росла ровно такая же ёлка, послышался щёлк взводимого курка и одновременно с ним голос:

— Встань и подними руки! И оружие, если есть, выкладывай на землю.

Груня

Голос был довольно молодой и высокий, подросток или девка, подумал я, но выполнил, что было сказано — встал и поднял руки.

— Нет у меня никакого оружия, — громко сказал я.

— Четыре шага назад, — продолжил командовать голос. — И не дёргайся, а то пулю всажу.

Из-за ёлки вышла таки самая натуральная девица, не сказать, чтобы красавица, но и не уродина какая — в длинном цветастом платье и в платочке, из-под которого сзади торчала длинная русая коса толщиной в руку. Скулы у неё выдавали наличие финно-угорских родственников, черемисов или мордвы. Она осмотрела меня с головы до ног, а потом продолжила:

— Из лагеря сбежал?

— Так точно, — не стал спорить я, — только там сложно всё было, меня вообще-то ещё не определили в тот лагерь, следственные действия проводились, так что сбежал я из-под следствия.

— За что взяли-то? — уже сбавив тон, поинтересовалась девица.

— Да как и всех, непонятно за что, — рассказал я ей чистую правду, — утром пошёл ловить рыбу на Ветлугу, оказалось, что это запретная зона.

— Вот ведь суки, — не стесняясь, высказалась она, — совсем берега попутали. Тебя как зовут-то?

— Вениамином родители назвали. Можно просто Веней звать.

— А я Агриппина, можно просто Груша. С волками ты умеешь обращаться, даже мне завидно стало… что же с тобой делать-то? — вслух начала думать она.

— Сдать властям ты меня всегда успеешь, — предложил я, — а пока, может, отведёшь меня в ваш скит, поговорим со старшими товарищами?

— Откуда ты знаешь про скит?

— Так нетрудно догадаться-то, кто ещё в Заветлужье живёт, кроме староверов, а они в скитах обитают.

— Ладно, — решила наконец она, — руки держи на виду и иди вон в ту сторону в десяти шагах впереди меня.

— Далеко идти-то? — поинтересовался я.

— Полчаса примерно… и не думай, что я в тебя пулю не всажу, если что.