Первый в списке на похищение - Страница 15

А потом устраивали соревнования, в которых генерал Иванов всегда был первым, равных ему не находилось – он стремительно прыгал в воду, подныривал под рыбешку, перехватывал ее зубами, чтобы придать нужное направление, затем носом толкал ее к бортику. Белозерцев, сколько ни пробовал выиграть соревнование у Иванова, ни разу не выиграл. Вот такая была у них «фирменная» забава.

И вместе с тем у Иванова имелась голова, какой не было ни у кого в их компании: Иванов умел из двух тысяч ходов выбрать один, самый верный, единственно выигрышный – не башка у него была, а компьютер самой последней модели.

Может, позвонить Иванову и рассказать ему все? Если он не сумеет помочь, то хоть дельный совет даст. Белозерцев вновь – наверное, уже в десятый, в двадцатый раз – услышал собственный сдавленный стон, ему было тяжело от душащей боли, от того, что происходило.

Это раньше КГБ – Комитет государственной безопасности – был могучей организацией, способной запросто отстричь каблуки у английской королевы и заняться разработкой алмазов в копях ЮАР – для «конторы глубоко бурения» не существовало недоступного, а КГБ, как с горечью признавался Иванов, стал уже не КГБ, а кем там? ФСК? Три буквы, сокращенные от слова «фискал». Собирает «фискальная» контора бумажки, подшивает их в папочки, внедряется в коммерческие структуры, шустрит среди палаточников и потных зачумленных коммерсантов-челноков из Лужников, сводит дебет с кредитом и не всегда знает, как себя прокормить… Хотя, судя по тому, что в конторе генерал Веня все-таки задержался, аналитики там могли остаться тоже превосходные, на «пять». Но чего не было у ФСК – так это боевых дружин, разных «Альф» и «Вымпелов», способных без единого выстрела брать могучие крепости. Этих ребят постарались вообще свести под корень.

Когда «Вымпел» передавали эмвэдэшникам, то из четырехсот офицеров этого отряда четыреста положили на стол заявления об уходе. Отряд перестал существовать сам по себе, без всякого нажима со стороны тех людей, которые очень хотели, чтобы «Вымпела» не стало. «Вымпела» боялись многие, в том числе и те, кто ныне сидел в правящих кожаных креслах.

С «Альфой» получилось несколько лучше, чем с «Вымпелом», но все равно «Альфа» ныне не «конторская» группа, она подчиняется совсем другому ведомству, куда у Белозерцева нет никаких выходов.

Так рассказать генералу Вене о похищении Костика или не рассказывать?

– Думай, Вася, думай, – пробормотал Белозерцев дребезжащим чужим шепотком, провел пальцами по воздуху, словно бы пытаясь соскрести с него вновь образовавшуюся черную вертикальную строчку.

Нервы все, нервы… И вообще все болезни от нервов – правильно считают старые, опытные люди. Он потянулся рукой к телефонной трубке, дернулся, будто от удара током, – показалось, что трубка стрельнула в него, сжал пальцы в кулак и отодвинулся от телефона: звонить было пока рано. Белозерцев нарисовал на бумаге цифру «5», старательно обвел ее кружочком и отложил ручку в сторону. Пятым в этом коротком списке уже некого было ставить. Тесен мир, узок очень, а мир людей, к которым можно обратиться за помощью, еще более узок, это спичечный коробок, где каждый виден как на ладони и до каждого расстояние очень маленькое…

Да, тесен мир. Белозерцев почувствовал, как у него затряслись, запрыгали сами по себе губы. Прижал к ним ладонь – губы не слушались, прыгали под ладонью, в горле было горько, сыро.

В столе у него лежало успокоительное лекарство – яркая целлофанированная коробочка, в которую была запрятана какая-то австрийская пакость, что, говорят, здорово приводит в чувство, совершенно отрубает нервную систему, и самый злобный бык, проглотивший полпилюли, превращается в смиренную коровенку, равнодушно взирающую на ненавистную красную тряпку. Вслепую поискал лекарство в столе, откупорил, поспешно проглотил таблетку – двойную, «бычью» дозу. Губы продолжали трястись. Похоже, хваленое заморское лекарство на него не действовало.

Он снова потянулся к телефону и опять остановил себя: никто из генералов ему не поможет, а загубить Костика он загубит. И себя загубит, вот ведь как. Белозерцев всхлипнул. Ощупал пальцами губы: слушаются или нет? Нет.

Затем он все-таки решился, набрал прямой номер Зверева, с силой притиснулся грудью к столу, беря себя в руки – надо было постараться, чтобы голос его звучал как можно спокойнее, может быть, даже весело, беззаботно.

– Привет, старая коряга, – сказал он, услышав в трубке знакомое «кхе-кхе»: генерал Зверев никогда не произносил слово «алло», он кхекал в трубку, полагая, что этого вполне достаточно для начала общения.

– Твое счастье, что я в хорошем настроении, – сказал генерал, – не то я бы показал тебе корягу. Да тем более – старую. Ты что ли, Слав?

– С утра был я.

– Любимая формула преуспевающих партийных работников: «С утра был я». А с обеда что, уже не «я»? И с ужина не «я»?

– С обеда уже не «я». Даже раньше не «я», а сразу после завтрака.

– Выкладывай по порядку. Что случилось?

– У меня украли Костика. Сына…

– Что-о? Как это произошло? И когда?

– Пока не знаю. Минут через двадцать, думаю, получу все сведения: кто, как, что, зачем?..

– Похитители звонили?

Белозерцев замялся нa несколько мгновений, потом ответил:

– Минут десять назад.

– Сколько требуют откупного?

– Пятьсот тысяч…

– Долларов?

– На этот вопрос я даже не буду отвечать.

– Не надо. И так все понятно. М-да! Так-так-так… – Зверев изобразил какой-то марш, отстучал его пальцами на столе – слышимость была отличная, Белозерцев слышал генерала так, будто он находился совсем рядом, в этом же кабинете. – Так-так-так… Голос звонившего был знакомый или незнакомый?

– Если бы был знакомый, я бы тебе сразу сказал. Нет, среди моих знакомых людей с такими мерзкими голосами не существует.

– Что собираешься делать?

– Вот об этом я бы хотел с тобой посоветоваться. Дай совет.

– Если подключать нас, то может получиться и так и этак. Пятьдесят процентов из ста – с сыном можешь попрощаться.

Белозерцев услышав это от боевого милицейского генерала, еще раз расслабил узел галстука – слишком давит «селедка» на горло. Спросил неверяще:

– Ты это серьезно?

– Вполне серьезно. Очень серьезно. Ты посмотри, что делается вокруг… На тех же улицах Москвы, например. Это мы только в сводках говорим: рост преступности застопорился, раскрываемость повысилась, скоро наступит момент, когды мы вернемся к уровню восьмидесятого года. Нет, брат, не вернемся. То, что было при Брежневе, уже ушло. У нас один заместитель министра сказал так: «При Брежневе мы жили в коммунизме, только этого не заметили». Такого уже не будет.

– Ничего себе заместитель министра!

– На его деловых качествах это никак не отражается. Брежнева он не любил. Так же, как и Горбачева. И никогда не скрывал своих антипатий.

– А Ельцина?

– К делу это не относится. Давай ломать голову, как выручать твоего Костьку.

– Милицию ты советуешь не подключать?

– Как тебе сказать… К сожалению, у нас есть «стукачи наоборот».

– Как это? Не понял!

– Информация утекает. Во все щели. А что это означает? Означает, что ряд сотрудников милиции работает на криминальные структуры – спелись, голубчики. И нашим и вашим – всем дают!

– А если выловить их? И к ногтю!

– Слабо. Если бы это можно было сделать – давно бы выловили и отдали под трибунал. Но выловить не можем – увы.

– Это что же получается – милиция срослась с преступностью? Боже, что происходит? – Белозерцев невольно обхватил голову руками. Генерал словно бы увидел в телефон позу, в которой находился Белозерцев, фыркнул в трубку: – Ну ты и актер! Павел Кадочников! Смоктуновский!

– Что? – не поняв, спросил Белозерцев. – Мне бы твой юмор!

– А мне – твои заботы, – генерал поймал себя на том, что сказал не то, с запозданием остановился, покхекхекал в трубку. – Извини, старик. Ну а насчет того, что делать, то ответ, как у Ленина, будет один: придется платить. Сочувствую тебе.