Первый раз (сборник) - Страница 11
Я не могла поверить его словам. Я видела грусть в его глазах, но это… И подумать не могла, что Джек так страдает. Поцеловав его в лоб, я намекнула ему продолжать рассказ.
– Прямо здесь, в этой квартире, я сел на пол перед проигрывателем и нацелился пистолетом себе в лоб. – Он говорил спокойно и тихо, но глаза блестели от сдерживаемых слез. – И вдруг в дверь постучала ты.
«Я? Когда?»
Джек прервался, давая мне время обдумать услышанное, и вновь продолжил:
– К тому времени я выпил немало виски и, когда открыл дверь, увидел тебя в белом платье, а позади ярко светило солнце. Ты стояла, сияя, прямо передо мной, и на миг мне даже показалось, что я уже спустил курок и попал на небеса. – Убрав за уши мои волосы, он погладил меня по щеке. – Твоя машина не завелась, помнишь? А тебе нужно было спешить на занятия.
– Вспомнила, – прошептала я, боясь, что мой дрожащий голос заставит Джека остановиться.
– Пока я ремонтировал твою машину, у меня появилась возможность пересмотреть все. – Джек крепче сжал рукой мое лицо, смотря мне прямо в глаза. – Но от тебя мне передалась непоколебимая жажда жизни. Когда я вернулся в комнату и увидел перед проигрывателем пистолет… меня стошнило. – Он грустно рассмеялся. – Ну, конечно, виски тоже поспособствовал. Но теперь я точно знал, что у меня появился выбор: я могу либо продолжить уничтожать себя, либо найти возможность быть ближе к тебе, к твоей семье и надеяться, что это вернет меня к жизни.
Теперь я уже не могла сдерживать слез, как бы ни пыталась сохранять спокойствие. Наконец я поняла все, что прежде Джек рассказывал.
Джек уже в который раз за этот вечер смахнул слезы с моего лица.
– Я рассказал это твоему отцу, прежде чем просить у него твоей руки.
– Рассказал ему? – Я потерла руками глаза. – И что он ответил?
– Он сказал, что хороший человек, зная, что ему придется уехать, не станет похищать чье-либо сердце. Однако каждый волен выбирать, окружать свою жизнь любовью или гневом.
Значит, мои родители – по крайней мере отец – знали о скором отъезде Джека. Что же еще они знают? Не сказал ли им Джек, куда именно уезжает?
Я заметила, что нахмурилась, когда Джек стал разглаживать морщинки на моем лбу.
– Я знаю, что сейчас не время говорить об этом, но я не хочу забирать с собой твое сердце, Одри. Ты можешь отдать его кому угодно или сохранить себе.
Я улыбнулась, несмотря на слезы, вновь побежавшие по моим щекам.
– Это решать не тебе, Джек Сандерс. И даже не мне.
Наши сердца выбирают сами, кого любить, и мы ничего не можем с этим поделать. Любовь может пройти сама по себе, но если нет…
Джек выдавил улыбку.
– Я так люблю тебя, Одри.
Отстранившись и сделав глубокий вдох, я выпалила вопрос, который волновал меня уже очень давно:
– Люди, на которых ты работаешь… Они… хорошие?
Хорошие ли они? Что это вообще значит? Занимаются ли они благотворительностью? Джек, конечно, хороший, хоть никогда не признает этого сам. Он работает на армию? Мне всегда казалось, что он военный.
Джек ответил мне смехом, красивым искренним смехом.
– Ты переживаешь об этом? Думаешь, я бандит?
Да, этот вариант я тоже рассматривала. Но Джек – хороший, так что ни о какой банде не может быть и речи.
– Я не преступник. И работаю на очень хороших людей, можешь не сомневаться. – Он коснулся моей щеки и вновь привлек меня к своей груди, обнимая за плечи. – Я бы никогда не стал лгать тебе в этом, Одри, поверь.
Пришло утро, и сейчас мне нужно собрать всю свою храбрость. Настал тот момент, когда мне во что бы то ни стало нужно сдержать все свои эмоции. Моя лучшая защита – это притвориться спящей, пока Джек суетится, одевается и пакует чемоданы. Труднее всего оказалось дышать по-прежнему спокойно и размеренно, когда он наклонился ко мне, поцеловал в щеку и прошептал:
– Я люблю тебя.
Другой голос – незнакомый мужской голос – присоединился к Джеку на лестничной площадке перед дверью. Я подождала, пока не завелась машина и не уехала прочь по гравийной дороге, и наконец дала волю чувствам. Прежде чем я осознала, что он уехал, я свернулась калачиком; даже дыхание причиняло мне боль, ведь постель была пропитана его запахом.
В конце концов я смогла отыскать в себе силы взглянуть на мир без него и не расплакаться – ведь я обещала Джеку не впадать в уныние.
На полу осталась деревянная коробка. Я откинула крышку и достала конверт с надписью «Миссис Сандерс», написанную аккуратным почерком Джека.
«Одри,
Все мое теперь стало твоим. Больше всего на свете я хочу вернуться домой к тебе, но ты знаешь, что я не могу обещать тебе ничего, кроме того, что ты навсегда останешься в моем сердце. Навсегда!
С любовью,
Джек».
Я окинула взглядом содержимое коробки: сберегательные книжки, записки с номерами банковских счетов, золотое ожерелье с бриллиантами, ключи от машины. Я бросилась к окну посмотреть, действительно ли его машина все еще здесь. Убедившись в этом, я вернулась к ящику и достала со дна документ с указанием баланса банковского счета.
Средства, находящиеся в банке Лонг-Айленда, принадлежали мистеру Джеку Сандерсу и миссис Одри Сандерс. А количество нулей в конце заставило меня несколько раз перечитать содержимое документа, дабы убедиться, что в начале цифры не ноль.
Ноги едва держали меня. Мне не хотелось знать, откуда Джек достал столько денег. Даже держать этот документ оказалось до смерти страшно, и я выронила лист. Но… он же сказал, что работает не на преступников. Он обещал не врать мне! И я ему верила. Это не грязные деньги. Джек со мной так не поступил бы. Кому мне еще верить, кроме него?
И тогда я вспомнила его слова: «Если тебя возьмут в эту школу и у тебя появится все необходимое для жизни в Нью-Йорке, ты поедешь?»
Он хотел, чтобы я поступила в школу театра и музыки. Стоп… Неужели он поэтому женился на мне? Чтобы оставить мне свое состояние?
Я вытряхнула все сомнения из головы. Если ему так хотелось передать мне свои деньги, он мог бы найти другой способ это сделать, а не связывать себя со мной брачными узами.
Сейчас я должна избавиться от всех плохих мыслей и быть благодарной за все. За Джека.
Я сняла его халат с крючка на двери в ванную и вышла наружу, остановившись на лестничной площадке и греясь в лучах утреннего солнца. Через окно я видела, как по ту сторону поля мама собирает в саду овощи.
Вернувшись в квартиру, я выбрала любимую пластинку Джека – альбом Фрэнка Синатры. Я растянулась на ковре, разводя руки в стороны, и зажмурилась от яркого солнца, лучи которого светили мне прямо в глаза. Я представила, что Джек все еще рядом со мной. Он всегда будет рядом со мной. Наша любовь бессмертна.
Два года спустя
Я вышла наружу, и холодный декабрьский ветер чуть не сбил меня с ног. Я застегнула верхние пуговицы своего длинного пальто и потуже затянула шарф. На зимних каникулах в Нью-Йорке делать нечего, особенно по вечерам. Однако одинокие прогулки от театра до моей квартиры в Манхэттене всегда мне нравились: ведь какие красивые здесь улицы.
Однако сегодня, проходя мимо стеклянных витрин с подарками, я пожалела, что на Рождество не отправилась домой навестить родителей. В моем расписании имелось до марта лишь три свободных дня, и мне показалось глупо тратить их на то, чтобы лишь один день провести дома. Теперь я жалела об этом решении. Мне следовало бы знать, что один день все же лучше, чем ни одного.
Прошло уже два года, а я так и не пожалела, что вышла за него – ни на секунду, – несмотря на то что мы провели вместе всего лишь одну ночь. Но это не значит, что я не тосковала по нему. Не значит, что я не плакала в подушку ночами от одиночества, как плачут, когда теряют частичку своей души. Сейчас же я могла лишь надеяться, что Джеку удалось сделать все задуманное. Что он не умер. Что он стал для остальных героем, каковым всегда являлся в моих глазах.