Первый художник: Повесть из времен каменного века
(В дали времен. Том V ) - Страница 28

Волны озера, покрытые гребнями, сверкавшими при вспышках молний, как чешуя громадной рыбы, набегали друг на друга и всей массой налетали на берег. Ветер вывертывал деревья, сносил крыши хижин и гнул камыши так, что они ложились на воду. Плащ с Кремня был сорван в одно мгновение, и черные пряди волос вились вокруг его головы, как черные змеи.

Подставив широкую грудь под ветер и дождь и воздев руки к несшимся над головой тучам, Кремень пел песнь мольбы и восторга. Перед ним в урагане выросла громадная темная фигура с распростертыми по всему небу руками и с блистающими огненными глазами.

— К тебе, к тебе, Великий Дух! — несся вопль из груди Кремня, и могучий неземной голос звучал ему с неба.

А ураган все бушевал; рев и свист не прекращались, и казалось даже, что иногда усиливались. Но, наконец, далеко за озером немного посветлело, и ураган стал затихать. Испуганные жители понемногу выползли из своих полуразрушенных хижин. Заря тоже вышла, отыскивая мужа, и скоро увидела его: он стоял на вершине холма с поднятыми руками и все еще пел хриплым голосом свою песнь с призывами к Великому Духу.

Толпа с суеверным ужасом прислушивалась к этой странной песне, и робкие голоса шептали:

— Кремень говорит с Великим Духом! Но вот обессиленный и измученный Кремень, наконец, замолчал, потом провел по лицу руками и оглянулся вокруг себя.

Он смутно сознавал, что с ним случилось, и точно сквозь сон вспоминал об урагане и о том голосе, который ему слышался в реве бури. Он послушно позволил Заре отвести себя в хижину и уложить на мягкие шкуры. Скоро сон охватил его, и тихое, покойное дыхание показало Заре, что треволнения этого дня и ночи совершенно кончились.

К утру Кремень оправился и встал бодрый и веселый, но с этого времени он стал задумываться еще чаще, а окружающие, хорошо помнившие сцену во время урагана, смотрели на него со страхом и уважением, уверенные, что в такие минуты он беседует с Великим Духом.

Больные стали обращаться к Кремню еще чаще, а он, давая выпить больному настой из каких-нибудь трав, шептал над ним призыв к Великому Духу, прося исцелить этого больного. Больные, слушая эти слова, не понимали их, но верили, что без этих слов не может быть выздоровления.

Кремень старался внушить окружающим мысль о том, что все, что находится вокруг них, создано и управляется Великим Духом, но слушатели мало понимали его и только смутно чувствовали, что есть какой-то Великий Дух, который может убить их или послать удачу на охоте, но они никогда не видели его и не могли себе ясно представить, несмотря на все описания Кремня, в голове которого уже давно сложился образ Божества.

Все чаще и чаще в голову Кремня приходила мысль о том, что надо сделать на чем-нибудь изображение Великого Духа, но сколько он ни старался, у него ничего не выходило: выцарапывал он на коре, — выходило непохоже; лепил из глины, — получалась маленькая фигурка, не имевшая ничего общего с тем величественным образом, который сложился в его воображении. Однако, несмотря на неудачу, он не терял надежды когда-нибудь достигнуть желаемого.

Кремень ни с кем не делился своими мыслями и мечтами; он знал, что его никто не поймет и никто ему не поможет. Заре он тоже не открывал своих мыслей, да она и не добивалась: Заря привыкла к его задумчивости и не обращала на нее никакого внимания, зная, что в остальное время Кремень был таким же ласковым и трудолюбивым, каким был и прежде. Кроме того, у Зари прибавилась новая обязанность: у нее родился сын, и она по целым дням хлопотала то по хозяйству, то с ребенком. Хозяйство шло хорошо, а через несколько времени должно было пойти еще лучше: Кремень, наблюдая ручных собак, задумал большое дело.

— Ты знаешь, Заря, — сказал он однажды, — если б можно было приручить, кроме собак, еще и других животных: оленей, баранов, зубров, быков и других, — то мы никогда не нуждались бы в пище.

— Как же ты их приручишь? — засмеялась Заря.

— А как приручили собак?

— Собак не приручали, они всегда жили с нашим племенем.

— Как всегда? Было же время, когда не было собак в вашем племени; вероятно, кто-нибудь поймал молодых собак, и они привыкли к людям.

— Не помню, я не знаю.

— Я попробую! — сказал Кремень, заинтересовавшись этой мыслью, — может быть, мне удастся.

— О! Кремень, — сказала восторженно Заря, — ты можешь сделать все, все, что захочешь, ты умнее всех, ты знаешь все, и тебе все удается.

— Нет, Заря, — грустно сказал Кремень, — есть вещи, которые я хотел бы сделать, но не могу… Нет, нет, придет время, — я и этого достигну! — воскликнул Кремень в ответ на возникшие в его душе сомнения. — Пойду, узнаю у вождя, когда будет большая охота.

Большая охота должна была состояться в недалеком будущем, и Кремень решил воспользоваться ею, чтобы захватить несколько молодых животных и попробовать их приручить.

— Как ты их приручишь? — спросил недоверчиво вождь.

— Они у тебя подохнут от голода, а если ты их выпустишь поесть травы, они сейчас же убегут от тебя.

— Я буду сам приносить им траву в загородку, которую выстрою.

— Ну, так подохнут зимой от мороза! — заметил не желавший сдаваться вождь.

— На зиму я им выстрою хижину.

— Хижину!.. — И старый вождь от души расхохотался.

— Для животных хижину?

Старику эта мысль показалась такой смешной, что он долго не мог успокоиться. Впрочем, он предоставил Кремню поступать, как тот хочет. Выйдя от вождя, Кремень поделился своей мыслью с товарищами, и те приняли в ней горячее участие. Во-первых, самая мысль им показалась вполне возможной, во-вторых, это выдумал Кремень, а они знали, что задуманное им всегда имеет успех, а в-третьих, Орлиный Клюв склонил сомневающихся сделать опыт простыми словами:

— Если животные не захотят приручаться, то ведь мы их можем убить и съесть.

Эта простая мысль решила дело, и многие взялись помогать Кремню.

Первое, чем занялись они, это устройством изгороди около хижины Кремня. Изгородь была сделана из жердей и довольна высокая, чтобы даже олени не могли перескочить через нее. Затем Кремень с товарищами натаскали целую гору травы и стали готовиться к охоте.

Охота, или, вернее, облава, увенчалась большим успехом, и в громадные ямы, выкопанные заранее, попалось много животных. Все раненые были убиты и заготовлены на зиму впрок, а на долю Кремня досталось несколько здоровых молодых оленей, баранов и даже один молодой зубр.

Много пришлось приложить труда, чтобы связать ремнями обезумевших от ужаса животных, но, наконец, это удалось, и Кремень с товарищами перенесли и перевели добычу целой и невредимой в загородку, где и развязали животных. Некоторое время они метались по загородке, но, встречая повсюду крепкий забор, понемногу угомонились, а некоторые даже начали есть приготовленную для них траву. Кремень был в полном восторге и по целым дням наблюдал свое стадо, причем с грустью должен был убедиться, что некоторые животные погибнут. Так, два маленьких барашка были еще слишком малы, чтобы есть траву, и жалобно кричали. Как ни жалко было Кремню, но он должен был убить их и избавить таким образом от долгой голодной смерти. Так же пришлось поступить и с одним довольно большим оленем и с зубром, которые, очевидно, тоскуя по воле, не хотели ничего есть.

Зато остальные скоро привыкли к неволе и перестали пугаться людей. Когда настали холода, Кремень выстроил своему стаду небольшую низкую хижину, в которую животные забивались во время морозов.

По прошествии зимы, к весне стадо увеличилось, так как родилось несколько телят и баранов. Кремень радовался своим успехам и не раз посмеивался над вождем, который раньше не хотел верить в возможность приручить животных.

Но однажды Кремню пришлось пережить большое горе. В его отсутствие часть забора обвалилась, и так как ворота в ограде, окружавшей селение, были открыты, то все животные до последнего ягненка вырвались из неволи и исчезли.