Первый человек в Риме. Том 1 - Страница 55

– Есть и второе условие, – сказал он.

Она прижалась к нему:

– Да, дорогой Луций?

– Если ночь не будет ясной, сюрприз не состоится. Поэтому следи за погодой. Если первая ночь влажная, подожди сухой.

– Понимаю, Луций Корнелий.

Итак, Сулла отбыл в Рим на нанятой двуколке, оставив Клитумну, преданно хранящую свой секрет и усердно пребывающую в глубокой депрессии. Даже Бити, с которой Клитумна иногда спала, верила в безутешность своей хозяйки.

Приехав в Рим, Сулла призвал управляющего Клитумны. Он не уехал в Цирцеи, так как на вилле имелся свой управляющий, который в отсутствие хозяйки следил за порядком и очень умно обкрадывал ее. Впрочем, управляющий на Палатине поступал точно так же.

– Сколько слуг хозяйка оставила здесь, Ямус? – поинтересовался Сулла. Он сидел за столом в кабинете и составлял какой-то список – лист бумаги лежал у него под рукой.

– Меня, двух мужчин и двух женщин, мальчика для закупок на рынке, а также младшего повара, Луций Корнелий, – доложил управляющий.

– Хорошо. Тебе предстоит нанять еще несколько человек, потому что дня через четыре я собираюсь устроить праздник.

Сулла кинул список удивленному управляющему, который не знал, нужно ли ему протестовать. Госпожа Клитумна ничего не говорила ему ни о каком торжестве в ее отсутствие. А если он подчиниться Сулле – какие боги защитят его от хозяйкиного гнева, когда придут счета? Но Сулла его успокоил:

– Пирушку устраиваю я, я и буду платить. Тебя ждет большая награда при двух условиях: ты хорошо постараешься и поможешь мне устроить эту вечеринку и ничего не скажешь об этом госпоже Клитумне, когда она возвратится домой. Ясно?

– Абсолютно, Луций Корнелий, – сказал Ямус, лукавый раб, поднявшийся достаточно высоко, чтобы занять должность управляющего, и умевший отменно подправлять конторские книги.

Сам Сулла пошел нанимать танцоров, музыкантов, акробатов, певцов, фокусников, мимов и других артистов. Ибо этот праздник должен превзойти все былые, о нем заговорят по всему Палатину.

Напоследок Сулла зашел к Скилаксу, комедианту.

– Я хочу одолжить у тебя Метробия, – заявил он, с шумом вваливаясь в комнату, которую Скилакс обставил как гостиную, а не как кабинет. Это было обиталище сластолюбца – благоухающее ладаном и кассией, сплошь затканное гобеленом, уставленное кушетками и пуфами.

Скилакс возмущенно выпрямился, глядя, как Сулла погружается в одну из кушеток, сразу объятый многочисленными подушками.

– Клянусь, Скилакс, ты нежен, как кремовый торт, и растлен, как сирийский властелин! – сказал Сулла. – Почему бы тебе не приобрести немного обычной мебели, набитой конским волосом? От твоей мебели всякий мужчина сразу начинает чувствовать себя так, словно угодил в объятия гигантской шлюхи! Уф!

– Мне нашрать на твой вкуш, – прошепелявил Скилакс.

– Если одолжишь мне Метробия, можешь срать на что угодно.

– А пошему я должен… ты… ты, дикарь? – Скилакс пригладил руками свои тщательно уложенные золотистые локоны, захлопал длинными ресницами, крашенными стибиумом, и вытаращил глаза.

– Потому что мальчик – не твоя собственность, – сказал Сулла, пробуя ногой пуфик, чтобы узнать, такой ли он мягкий, как кушетка.

– Он – мой, телом и душой! Но ш тех пор, как ты выкрал его у меня и ташкал за шобой по вшей Италии, он уже не тот, Луций Корнелий! Я не знаю, что ты шделал ш ним, но ты определенно ишпортил его!

Сулла ухмыльнулся:

– Ты хочешь сказать, что я сделал из него мужчину? Не хочет больше есть твое дерьмо, да? – С этими словами Сулла поднял голову и заорал: – Метробий!

Парень влетел в комнату, кинулся к Сулле и стал покрывать его лицо поцелуями.

Поверх черной головы Сулла открыл один глаз, посмотрел на Скилакса и приподнял одну бровь.

– Сдавайся, Скилакс, твой мальчишка любит меня больше, – сказал он и подтвердил это, приподняв подол мальчика, чтобы видна была эрекция.

Скилакс разразился слезами, размазав стибиум по лицу.

– Пойдем, Метробий, – сказал Сулла, с трудом поднимаясь с кушетки. У двери он обернулся и бросил сложенный листок бумаги рыдающему Скилаксу. – Вечеринка в доме Клитумны через четыре дня, – сказал он. – Это будет самая грандиозная вечеринка, так что прекращай хандрить и приходи. Если придешь, получишь назад своего Метробия.

Приглашены были все, даже Геркулес Атлант, считавшийся самым сильным человеком в мире. Он выступал на ярмарках и праздниках по всей Италии. В изъеденной молью львиной шкуре, с огромной палицей в руке, Геркулес Атлант был вроде непременного атрибута города. Однако его редко звали на пиры, потому что стоило ему выпить вина – и он становился очень агрессивным и злым.

– Ты с ума сошел – пригласить этого буйвола! – сказал Метробий. Играя блестящими кудрями Суллы, он перегнулся через его плечо, чтобы взглянуть на список гостей.

Одной из перемен в Метробии, явившейся результатом его путешествия с Суллой, стала грамотность. Сулла научил парня читать и писать. Преподав мальчику все, что знал сам, от актерской игры до гомосексуализма, Скилакс был слишком хитер, чтобы открыть ему секреты грамоты. Старый комедиант опасался, что Метробий сделается слишком независимым.

– Геркулес Атлант – мой друг, – заявил Сулла, целуя по очереди все пальцы мальчика. Это доставляло ему куда большее удовольствие, чем целовать пальцы Клитумны.

– Но он же становится сумасшедшим, когда напьется! – запротестовал Метробий. – Он разнесет этот дом, а заодно порвет на куски двух-трех гостей! Найми его для показа, но не делай гостем!

– Не могу, – спокойно сказал Сулла. Он поднял руку и, притянув Метробия через плечо, усадил его к себе на колени. Метробий обвил руками шею Суллы и подставил лицо для поцелуя. Сулла стал целовать его веки – медленно и очень нежно.

– Луций Корнелий, почему ты не хочешь, чтобы я жил у тебя? – вздохнув, спросил Метробий, устраиваясь в объятиях Суллы поудобнее.

Поцелуи прекратились. Сулла нахмурился.

– Тебе будет лучше со Скилаксом, – резко произнес он.

Огромные черные глаза Метробия, полные любви, стали еще больше.

– Но это не так! Нет! Подарки, уроки актерского мастерства, деньги – это ничего не значит для меня, Луций Корнелий! Мне лучше с тобой, пусть даже мы будем бедными!

– Заманчивое предложение. Я принял бы его мгновенно, если бы я хотел остаться бедным, – сказал Сулла, держа мальчика на коленях, словно укачивая. – Но бедность больше не входит в мои планы. Теперь у меня есть деньги Никополис. Сейчас я занят тем, что приумножаю их. И однажды у меня их будет столько, что это откроет передо мной возможность войти в Сенат.

Метробий выпрямился на коленях Суллы.

– В Сенат? – Повернувшись, он пристально посмотрел в лицо Суллы. – Но ты ведь не можешь войти в Сенат, Луций Корнелий! Твои предки были такие же рабы, как я!

– Нет, – сказал Сулла, также глядя в глаза Метробию. – Я – патриций из рода Корнелиев. Мое место – в Сенате.

– Я не верю!

– Это правда, – сказал Сулла серьезно. – Поэтому я и не могу принять твое предложение, как бы заманчиво оно ни было. Когда я получу надлежащий ценз для Сената, то стану образцом благопристойности. Никаких актеров, никаких мимов и никаких сладких мальчиков. – Он хлопнул Метробия по спине и прижал его к груди. – А теперь – к списку, малыш, и перестань ерзать! Ты меня отвлекаешь. Геркулес Атлант будет присутствовать как гость и как актер – и это решено.

Геркулес Атлант был среди первых прибывших гостей. Известие о пирушке, конечно, разнеслось сразу же на всю улицу, и соседи заранее приготовились выдержать целую ночь хохота, выкриков, громкой музыки и невообразимого грохота. Как обычно, праздник был костюмированный. Сулла вырядился отсутствующей Клитумной: шали с кистями, кольца, рыжий парик, завитый в кудри, похожие на сосиски. Он необыкновенно точно имитировал ее хихиканье и громкий смех, похожий на ржанье. Поскольку гости хорошо знали хозяйку, Сулла сорвал аплодисменты.