Первая миссия - Страница 1

Маша любила осень. За прозрачность воздуха после летней пыли и теплого ветра, за яркие, балаганные цвета по сравнению с неизменными белым, голубым и зеленым других времен года. А больше всего за деловитую энергичную суету, что чувствовалась повсюду. Казалось, город измучен летним бездельем, каникулами и пикниками. К зиме он устанет и замрет от холода, а весной вновь будет жить предчувствием летнего праздника. Честно говоря, только осенью Маша любила ходить в школу. Когда за окном шуршала листва и лил дождь, в классе казалось особенно уютно. Учителя меньше спрашивали и в основном рассказывали что-нибудь новое, а это было намного интереснее бесконечных тестов, опросов и контрольных. В общем, Маша всегда радовалась осени. Единственное, что ей портило сезонное настроение, это покупка одежды для школы.

Вот и сегодня, в ожидании неизбежной примерки, Маша, как могла, боролась с плохим настроением. И хотя августовское солнце светило уже не так ярко, чтобы была необходимость в темных очках, она и не думала снимать их. Ей нравилось ходить в солнцезащитных очках, бандане и джинсах, что бы там ни считали Светка Новоруссова, классная руководительница Марина Константиновна, по прозвищу Скотиновна, и мама. Впрочем, мама-то как раз всегда говорила, что главное – это быть самой собой, однако в том, что касается одежды, увы…

– Одежда должна быть рассчитана на разные случаи жизни, – утверждала мама. – Для школы, для дома, для театра, для улицы.

– Одежда должна быть удобной и подчеркивать мою индивидуальность! – спорила Маша.

– Так-то оно так, но ведь нельзя же все время ходить в джинсах… – не сдавалась мама.

Поэтому она отправилась в магазин без дочки, чтобы купить той одежду для школы. Маша заранее нисколько не сомневалась, что мама выберет такое, что ей не понравится. В ожидании вечерней ссоры она послонялась по квартире, не снимая любимые кроссовки на платформе, немного попинала стены и мебель, правда, очень осторожно и при этом предварительно вымыв обувь.

– Должна же я снять стресс! – объяснила Маша прадедушке, укоризненно на нее смотревшему с портрета. Прадедушка понимающе вздохнул, хотя, возможно, это был просто солнечный зайчик, скользнувший по стеклу старинной фотографии. Пока Маша рассматривала портрет, загрохотал замок входной двери. Пришла мама.

– Маша, ты дома?

Маша не ответила. Она готовилась к войне.

– Ты чего молчишь?

Мама вошла в комнату, веселая, хоть и усталая, нагруженная пакетами. Бросив их на диван, она принялась разбирать вещи, искоса поглядывая на насупившуюся дочь.

– Почему ты в обуви? – на удивление спокойно спросила мама.

– Они чистые, – буркнула Маша.

– Все равно. Ноги испортишь. Надень тапочки. Нет, лучше лаковые туфельки, сейчас мы устроим показ моделей!

Маша подняла темные очки на лоб, так, чтобы они придерживали ее длинные русые волосы, горестно посмотрела в сторону пакетов с одеждой. Вообще-то она любила красивые новые вещи, но, как уже упоминалось выше, понятия о красоте у них с мамой различались. Родителям ведь не объяснишь, что ты тоже человек, со своими вкусом и стилем.

Полная самых мрачных предчувствий, она сняла джинсы, но оставила на ногах свои любимые черные кроссовки и желто-зеленые носки. Мама бросила на нее насмешливый взгляд – она знала характер своей дочки – и решила пока не спорить.

– Давай посмотрим.

Из пакетов на свет появились короткая черная юбочка в складочку, белая блузка с вышитым круглым воротничком, ажурные детсадовские гольфики.

Маша надела обновки (отложив гольфы в сторону, чтобы уж совсем не расстраиваться) и с тяжелым вздохом уставилась на себя в зеркало. В этот момент раздался стук в дверь – с работы пришел папа.

– Что тут у нас? Маша, ну вообще! Настоящая отличница! В школу так пойдешь?

Папа с мамой переглянулись как заговорщики. Это Маше совсем не понравилось. Они что, решили, что она пойдет – в ЭТОМ?

– Только через мой труп! – мрачно ответила Маша.

– Почему? – искренне удивилась мама. – Ты как будто…

– Сбежала из группы «Тату».

– Глупости! Я хотела сказать – настоящая маленькая бизнес-леди.

– Это не мой стиль.

Папа тяжело вздохнул, и мама послала ему умоляющий взгляд. Маше казалось, что она читает ее мысли: «Помоги же мне уговорить это маленькое чудовище!»

– Машутка, Марина Константиновна сказала, что больше не пустит тебя в класс, если ты еще раз придешь в школу в джинсах.

– Я помню. Но Светка Новоруссова опять спросит, от какого кутюрье я одета!

– Не заслужила ты одеваться от кутюр, мала еще! И вообще нет у меня таких денег! – рассердился папа.

– Да я и не хочу, я не тряпичница, – поспешила согласиться Маша, – но в этом…

– Очень миленько. Теперь надень белые гольфики и лаковые туфельки, а мы на тебя полюбуемся.

– Ни за что! – твердо сказала Маша. – И не заставите! На такую красоту только маньяков ловить!

– Ты откуда такие слова знаешь? – закричала мама – такого от своей своенравной, но в сущности хорошей дочки она никак не ожидала.

– Понятненько, – сквозь зубы процедил папа, – отныне никакого Интернета и телевизора. Это там ты таких слов нахваталась. Будешь сидеть под домашним арестом и учить уроки. Да, и никакого телефона!

– Нет! – крикнула Маша и, сдернув с вешалки любимую кожаную куртку, выскочила за дверь. Родители что-то кричали вслед, папа даже, кажется, побежал за ней, но Маша помчалась так быстро, как только могла – перескакивая через две ступеньки, не глядя на светофор, чудом не попав под машину, и остановилась лишь тогда, когда закололо в боку. Она села на какую-то ободранную скамейку, не заботясь о новой юбке, и попыталась отдышаться. По обе стороны от нее стояли обычные дома. Закатное солнце окрасило их в нежно-розовые тона, в некоторых окнах уже горел свет. Маша с тоской смотрела на эти окна, на чужую жизнь, которая казалась ей мирной и уютной. Пожалуй, не стоило так разговаривать с папой и мамой. Но теперь уже поздно. Если она вернется домой, то попадет под домашний арест.

– Я буду жить в лесу, – решила Маша. – Соберу шалаш из веток, зимой построю из снега иглу. Стану Робинзоном. Насушу грибов, ягод, буду жечь костер… А есть ли у меня спички? – Маша вывернула карманы куртки.

Полпачки мятной жвачки, носовой платок, пакетик леденцов, десять рублей мелочью, пластмассовое складное зеркальце в комплекте с гребешком – Маша всегда носила его с собой. Кроме этого был талисман на шее – полупрозрачный белый камень на шнурке, кажется, кварц или горный хрусталь. «Продам, если буду умирать с голоду», – решила Маша. Не густо для начала самостоятельной жизни, но делать нечего. Передохнув, Маша встала со скамейки и пошла между домов к парку – она бывала в этом районе и знала, что за небольшим парком будет остановка троллейбуса, шум дороги уже отсюда слышно, на троллейбусе она доедет до конечной остановки, а уже оттуда пойдет в сторону леса.

Солнце садилось в багровые тучи. Когда Маша вошла в парк, она больше не видела солнца и лишь смотрела на удлиняющиеся тени деревьев, гадая, успеет ли она оказаться в лесу до темноты. Наверно, нет. Между деревьями уже сгущалась темнота, на постепенно синеющем небе проглянули первые звездочки. Вдруг Маша обнаружила, что не слышит шума дороги. Парк наполнился таинственными звуками, шорохами, шелестом. Очень устали ноги, хотелось пить. Маша сунула в рот мятную жвачку и осторожно встала на колени в надежде, что ноги хоть немного отдохнут, – она знала, что сидеть на земле нельзя. Опустившись на колени, девочка поняла, что дорога, по которой она шла, – не асфальт, а просто хорошо утоптанная земля, удивительно ровная, без колеи и следов. Ей бы следовало раньше обратить внимание на то, что ее шаги звучат глухо и мягко.

– Куда это я забрела? – удивилась она. Попробовала было пойти обратно, но вскоре обнаружила, что находится вовсе не в городском парке. Стало совсем темно. Вблизи она еще видела деревья и кусты, но дальше дорога просто исчезала в темноте. Маша не боялась темноты, но сейчас она сразу вспомнила самые страшные рассказы, которые когда-либо читала или слышала – о хищниках, чудовищах и преступниках.