Perpetuum mobile (Гроза над Миром – 2) - Страница 30

Ящик на столе говорит, показывает цветные картины. Он называется: видео. Ви-де-о. От слова «смотреть». Я могу смотреть. Я смотрю. Я слушаю. Дни тяжкой болезни прошли. Я возвращаюсь к жизни. Снова способен думать. Управлять эмоциями. Хорошо. Раньше я мог только плакать и повторять, как заведенный: «Не так… Не так!» Иногда случались краткие проблески, тогда я скорбно произносил: «У меня что-то с головой».

Ужасно – быть сумасшедшим. Ужасно для тех, кто знал тебя раньше. Сам ты этого уже не понимаешь. Но все прошло. Я выплыл из мрачной бездны.

Видео, настроенное на волну Эгваль, продолжает трепаться. (Речь вполне вернулась ко мне, я и жаргонизмы понимаю и использую).

…«Голос Эгваль» из Майи! Становятся известными страшные подробности проводимых в ГИН преступных экспериментов над людьми…»

Интересный, но слишком нервный рассказ. Переключаю канал.

«…Говорит Вагнок. Ее светлое высочество в своем традиционном радиообращении к народу подчеркнула необходимость всемерного укрепления обороны перед лицом растущей эгвальской угрозы…»

Голос диктора хорошо поставлен. В нем фальшь.

Переключаюсь обратно на волну Майи.

Так текут мои дни: когда я не принимаю процедуры или не гуляю по скудным аллеям больничного двора. Тогда я смотрю и слушаю. Еще – пробую читать. Постепенно проступает, яснее очерчиваясь, круг бытия.

Есть Я. Есть Мир. В нем есть Добро и Зло. Добро – это Эгваль – великая, светлая страна. Я мечтаю побывать там. Зло – это Остров и его Хозяйка. Зло – это садист и маньяк Рональд Гаяр.

Добро – это мои врачи. Чаще всего я вижу двух мужчин и женщину – ее я увидел первой. Вот и теперь она пришла ко мне. Я знаю: она – психиатр, ее задача – помочь мне снова стать собой. Она – молодая, темноволосая.

– Как дела сегодня?

– Хорошо. Много гулял. Я все больше могу ходить.

– В том же духе и продолжайте. Вам необходимо восстановить мышечный тонус. Позже займетесь специальными упражнениями… Как чтение?

– Лучше. Я почти все понимаю.

– Отлично. Что непонятно – спрашивайте.

Я обрадовался. Сразу спросил:

– Где это место? То – где Я.

– Где вас лечат? Это учреждение находится в столице Магистрата и называется Гаяровский институт в Норденке. Сокращенно – ГИН.

Я начал вести счет времени. Стал наблюдать, незаметно, чтобы не вызвать подозрений. Здание, где меня держат – тюрьма, ее называют научным институтом. Двор окружен бетонным забором, наверху – колючая проволока. Раньше ее не было, и один подопытный экземпляр сбежал. Женщина. Она бродила по ночным улицам, и вскоре скончалась. Ее труп приняли за останки бездомной, и расследования городских властей удалось избежать.

Откуда я это знаю? Я слушаю, притворяясь ничего не соображающим идиотом. Молоденькие медсестры понимают, где служат. Им нелегко и иногда они шепчутся между собой. Им страшно, я ощущаю их страх. Я ощущаю свой страх. И продолжаю смотреть по ночам видео – тогда волна «Голоса Эгваль» принимается надежно. Доктор Гаяр однажды поставил опыт, введя в кровь пациента микроскопических червей, и наблюдал, как они поедали человека изнутри. Жестоких опытов он поставил много. Его Хозяйка, владычица Острова, запасает разные виды дьявольского оружия для войны с Эгваль. Она сама – дьявол, пятидесятипятилетняя матрона в черных очках. Такой люди видят ее в дни новогодних торжеств. Тогда она обращается к народу с обещаниями дальнейшего счастья и процветания на Светлом пути.

– Не ограничивайте себя одним источником информации, – моя врач отлично осведомлена о моих тайных ухищрениях. – Послушайте Остров тоже, почитайте тамошнюю прессу, я принесла вам. Больше физических упражнений.

– Я должен быть здоров, прежде чем в мое тело внедрят пожирателей? – сорвалось нечаянно с моего языка. Я испугался.

– Пройденный этап. Они уже вышли из вашего организма. Микрофаг выедает холестерин, скопившийся на стенках сосудов. Такой метод – один из сотни составляющих Ренессанса. Отдыхайте. Я приду завтра.

Метод. Метод… Он спасет тысячи жизней, которые иначе бы прервались инсультами или инфарктами. Но любое средство надо испытать. Это и делает доктор Гаяр – безжалостный и гениальный медик. Наверное, я несправедлив к нему. Я был болен и он меня спас. Нелогично.

Нелогично. Неправильно. Я худощавый молодой мужчина – много раз изучал себя в зеркале. От чего меня лечить? Что со мной было?

На следующий день, когда я отдыхал в палате, врач зашла меня проведать. Я спросил:

– Как долго продолжается эксперимент надо мной? Что со мной было? Я в самом деле был болен? Или на мне пробуют новые лекарства? Разве мог я согласиться на это добровольно?

– Больше года. И у вас выбора не было.

– Я – преступник?! Чтобы избежать наказания…

– Мы – оба преступники.

Впервые мне в голову пришла странная мысль.

– Вы… Как вас зовут?

Она не успела ответить, когда я почти закричал:

– Как зовут меня?!

Она слегка усмехнулась.

– «Что в имени тебе моем…» – мой милый доктор любил эту присказку.

Я вскочил с кровати.

– Ведите меня к нему! Вы – подчиненная и ваш рот на замке. Пусть онмне ответит!

– Вот речь не мальчика, но мужа… Пошли.

Со стен смотрели фотографии знаменитостей ГИН. Моя провожатая замедлила шаг, я проследил за ее взглядом. В конце галереи, крупнее остальных, черно-белый фотопортрет кудесника, единственного в своем роде, величайшего в Мире врача. Я подошел ближе, не в силах отвести взгляд. Холод стал закрадываться в мое сердце.

– Портрет Дориана Грея, – непонятно сказала моя провожатая.

Великий и преступный ум был стар. Очень стар. От природы, видно, худощавый, в какую же иссохшую мумию он превратился с возрастом! Невозможно в старике угадать исчезнувшие навсегда молодые черты. Невозможно представить согбенные плечи молодцевато расправленными. Не услышать за шепелявой речью раскатистый смех юности.

Я попятился, споткнулся, и врач крепко ухватила меня за руку, стараясь уберечь от падения. Это не до конца удалось ей, и мы в обнимку повалились на пол.

– Он… знал? – меня сотрясали рыдания. – Он знал, что будет именно так? Он знал, что убивает себя?

Врач ответила холодно – видно, давно готовилась к такому моменту:

– Мы оба знали. Он оставил вам письмо. Вставайте. Идемте в палату.

Письмо было написано от руки, крупным, с сильным наклоном почерком. Почтенный доктор обращался в нем ко мне тоном любящего старшего брата. Кем, собственно, и был. И подписался полным именем: Рональд Астер Сельхио Роберт Иван Мария Фиделио Гаяр.

В конверте еще оказалась фотография, на ней доктор выглядел молодцом – лет эдак на семьдесят, не больше. Он улыбался фотографу, казалось, улыбается мне. Странное было в этом чужом для меня лице.

У доктора Гаяра – мои глаза.

Я с трудом отвел взгляд от пожелтевшего куска фотобумаги и спросил врача (она все не решалась оставить меня одного):

– У него… был близкий человек? Я имею в виду…

Она постаралась скрыть, что мой вопрос ее развеселил.

– Так и скажите: втюхивался ли Рон в бабу по крепкому? Да.

– Вы… Простите, странное желание, бессмысленное… Как ее звали? Рыжая… Вся в…

Чуть родившуюся улыбку словно смахнуло с лица моей врачевательницы. Она молча встала и вышла вон.

Как же ее звали? Огненноволосую, с лицом, усыпанным веснушками? Или это – безымянный фантом, пришедший ко мне из забытого сна?

– Вашу личную карточку, миз… – пожилой полицейский извиняюще улыбнулся остролицей девушке, чьи каштановые волосы были собраны в два коротеньких хвостика. Цветная юбка, белая блузка. Черные туфли с каблуками-гвоздиками. Сумочка через плечо. Студентка?