Перо из крыла феникса - Страница 1

Вослепительно синеющей дали – тонкая, как лезвие бритвы, граница между двумя безднами. Звон в ушах – отражение смеха; это солнце смеется над букашкой, червем никчемным, что дрейфует без руля и без ветрил.

Его руки онемели от напряжения и вот-вот упустят спасительное, но предательски скользкое бревно. Он видит, как над водной гладью парят призраки – прозрачные руки то и дело тянутся, норовят схватить, утащить за собой. Беззвучно шевелятся их тонкие губы: разве ты не настрадался вдосталь? Разве не просил всех богов, в которых верил и не верил, о встрече с нами? Так вот мы, здесь. Просто протяни руку – и все закончится.

Просто… протяни… руку…

Он многое мог бы им рассказать и объяснить, но язык его неподвижен, как дохлая рыбина. Рассудок – или то немногое, что от него осталось, – издевательски хохочет, и смех эхом гуляет под сводами пустого черепа. Тс-с, тише! А не то из глубины поднимется смертоносная тень с восемьюдесятью щупальцами и утянет туда, где Морская царица и Великий Шторм кружатся в вечном танце. Там рыбы быстро принарядят нового гостя и устроят украшением на коралловом деревце – маленьким белым скелетиком…

Нетерпеливый призрак скользит над водой, все ближе и ближе. Знакомый суровый взгляд из-под насупленных бровей, грозно топорщатся жесткие усы – а широкая ладонь, испещренная шрамами, уже совсем близко. Вот-вот схватит за шиворот, точно котенка, и утащит!

…от страха он отпускает бревно.

Тотчас соленая вода накрывает с головой, даруя облегчение и боль, неся прохладу обожженному лицу и разъедая раны. Он кричит, захлебываясь в собственном страхе: нет, нет, еще слишком рано! Я не хочу к Морской царице! НЕТ!!!

Он неуклюже барахтается, словно только-только научился плавать, и вечность спустя вновь хватается за вожделенное бревно – а потом понимает, что окончательно сошел с ума.

На бревне появляются два глаза, которые смотрят очень сочувственно…

– Тако! Эй, шкипер! Глянь, какую интересную рыбу я поймал!

Полное безветрие закончилось; норд-ост крепчал, и Тако не торопился обернуться на оклик помощника – прежде всего следовало проверить, хорошо ли затянуты узлы. Если нагрянет шторм, их старой шхуне придется несладко: прошлая буря сильно потрепала «Верную», и мачта едва не сломалась. Тако хорошо знал предел возможностей своего кораблика; шхуна, в свою очередь, доверяла капитану и знала, что он не забудет все приготовить должным образом.

«Мы с тобой столько штормов прошли, что иному боевому фрегату не снилось, да? Не грусти, малышка – вот вернемся в порт, и ты сможешь отдохнуть…»

Шхуна прочитала его мысли и ответила образом родной гавани: утреннее солнце золотит крыши рыбацких хижин, волны ласково шепчутся с деревянным причалом, легкий бриз колышет мачты маленьких кораблей.

– Шкипер, ты бы поспешил, а то рыбка сдохнет!

– Кракен тебя побери… – зарычал Тако и осекся. Здоровяк Унаги держал за шиворот утопленника – точнее, еле живого от ран, усталости и солнечных ожогов мальчишку. – Проклятье, Унаги! Что тебе стоило сегодня спать за работой, как ты обычно делаешь? Спать, а не смотреть туда, куда не надо, и уж подавно не ловить такую рыбу!

– Шкипер… – Матрос остолбенел.

– Дубина. – Тако сплюнул за борт. – Забыл, что случилось перед самым нашим отплытием?

Унаги считали туповатым и недалеким увальнем, способным только перетаскивать тяжести и заливать пиво в бездонное брюхо, однако шкипер достаточно долго наблюдал за матросом, чтобы понять: на самом деле здоровяк хитер и изворотлив, а дурачка изображает потому, что с невеликого умом и спрос невелик.

– Ты о башне, да?

Отсутствие любопытства – ценное качество, но когда к родному берегу подкатывают мутные волны междоусобной войны, оно и вовсе переходит в разряд «днем с огнем не сыщешь». С того дня, как жители Сармы узнали, что пламенный Феникс, лорд Фейра был предательски убит, а его старшего сына обвинили в заговоре против Императора и казнили, над гаванью словно нависло плотное темное облако. Рыбаки сделались подозрительными и молчаливыми; в тавернах по вечерам было тихо и скучно, во взглядах редких посетителей царили смятение и тревога – что теперь будет? Неужто в самом деле такое возможно – чтобы уничтожили целый клан?

А Тако был по-прежнему спокоен и на осторожные вопросы отвечал всегда одинаково: «А мне-то что? Не интересуюсь…»

Время шло, «Верная» продолжала перевозить грузы. Пять дней назад шкипер и его помощник как раз перетаскивали ящики с товаром, когда в северной части порта раздался страшный грохот – и тут-то старый рыбак решил выкурить перед выходом в море еще одну трубочку. Целиком поглощенный этим важным занятием, Тако внимательно слушал, о чем говорили проходившие мимо люди. Когда трубка потухла, он уже знал, что случилось: взорвалась башня алхимика Лейста Крейна.

Алхимик был магусом из клана Воронов, и его недолюбливали, как и всех прочих небесных детей – за долгий век, за железное здоровье и нечеловеческую силу, – поэтому во всех догадках о причинах взрыва присутствовала изрядная доля злорадства.

Дескать, доигрался.

«Вороны – следующие? – спросил себя Тако, вытряхивая пепел из давно остывшей трубки. – А мне-то что… я не интересуюсь…»

Нашлись люди, которые видели, как старый колдун впустил троих незнакомцев в черном; странные гости очень быстро ушли, а вскоре башня превратилась в груду камней. К счастью, стояла она на отшибе и по соседству домов не было – один лишь старый сад, в котором вывернуло из земли половину деревьев. Неудивительно, что алхимика вместе с его учеником тотчас признали покойниками.

Тако лишь однажды повстречал этого самого ученика в порту, но запомнил его лицо. У парнишки были забавные разноцветные глаза – один зеленый, другой синий. Да еще имя, его часто повторяли – Кристобаль. Не иначе, мальчишка был где-то под крышей, и взрывом его отбросило далеко в море; там он уцепился за бревно и поплыл по воле волн. Шкипер прикинул расстояние и скорость течения: да, все сходилось.

– …Ну зачем мне неприятности! – взвыл Тако, ощущая, что «Верная» начинает нервничать. – Я простой рыбак! Иногда перевожу кое-какие грузы из Сармы в Огами, но лишнее внимание мне ни к чему! А теперь как щупачи прознают о таком улове… эх, плакала моя спокойная старость, мой домик и сад яблоневый…

– Но мы не можем его бросить, – тихо, но уверенно проговорил Унаги. – Он живой. Видишь, дышит?

– Вижу! – рявкнул шкипер. – Думаешь, я совсем бессердечный?

Унаги с неожиданной аккуратностью положил мальчика на палубу, и Тако ощутил, как «Верная» выпустила невидимое щупальце и принялась очень осторожно обследовать незваного гостя. Это было редчайшим проявлением любопытства со стороны шхуны и могло значить лишь одно: в мальчишке дремал талант навигатора.

– Хм. – Тако почесал заросший подбородок. – А вот это интересно…

Настроение шкипера сменилось быстрее, чем ветер над морем.

Он склонился над бездыханным телом. Бывший ученик алхимика дышал хрипло, со свистом; его тело было покрыто ожогами и порезами, правая сторона лица сильно обгорела на солнце, а левая полностью скрылась под коркой запекшейся крови. Уцелел ли глаз? Если нет, то даже лучше: с такой особой приметой найти мальчишку не составит труда. «Потрепало тебя изрядно, – пробормотал старый моряк. – Как только жив остался? Не думал я, что человек на такое способен…»

В этот миг Унаги удивленно воскликнул:

– Искусай меня медуза! Да ты только глянь на это!

Тако послушно перегнулся через фальшборт и обомлел.

Посреди волн плыла рыбина длиной в три локтя, с высоким плавником на спине и костяным выростом на носу. Она неотступно следовала за «Верной», держась на почтительном расстоянии… и от нее тянулось тонкое, еле ощутимое щупальце – прямиком к лежавшему на палубе мальчишке. Унаги, конечно, этого не увидел.