Перламутровые крылья (СИ) - Страница 20

Освежевав очередную тушку к обеду, я бережно промыл шкуру в проточном ручье и подвесил на сухую ленту травы за отверстие глаза, рядом с остальными, коих набралось немало. К счастью, дичь водилась в избытке. Еще немного, и можно будет достать припрятанную иглу и нити, из заплечного набора, с которым я отправился в путь. Тенери не должен мерзнуть.

После сытного обеда мы отдыхали. Температура в разгар дня лишала воли двигаться и потому мы наслаждались блаженными часами отдыха в прохладе пещеры.

***

Раскаленная колесница Огненного ящера пронеслась по небу и канула за горизонт — дела остались ожидать до завтра.

Тенери тоже вносил посильную лепту, облетая близлежащие земли. Вечером он рассказывал том, что видел, делился сделанными открытиями и наблюдениями.

В юго-восточной части побережья отыскалось устье реки.

Разумные существа испокон веков селились рядом с источниками пресной воды, а значит, это был хоть какой-то шанс встретить разумных существ — Нагов или Ависов, не важно. Но до этого еще далеко.

Сначала предстоит хорошо разведать местность, узнать побольше о погоде и обзавестись достаточным количеством скарба для длительного путешествия…

— Роскарус, — вывел меня из раздумий оклик птенца, пригревшегося на своей лежанке.

— Да?

— Ты ведь помог мне получить удовольствие, и я подумал, — голос дрогнул, — подумал, что могу сделать для тебя то же самое.

========== Перышко двадцатое ==========

Похоже, яд возымел весьма странный эффект… Впрочем, я постоянно упускаю из вида тот факт, что птенцу всего пятнадцать и физиология требует положенного.

Прошло около двух месяцев с тех пор, как Тенери чувствует себя лучше. Морской воздух, регулярное питание и множество полетов сделали свое благотворное дело, способствуя восстановлению молодого организма — Авис абсолютно здоров.

Раны же душевные излечены благодаря забвению. И могущественная природа требует причитающегося.

Вот только как себя вести мне, желающему разделить деликатную проблему подопечного, но, в то же самое время, получить гораздо больше, чем его тело. Мне нужны твое сердце и душа Тенери, а для этого я обязан раскрыть правду… которая убьет в тебе всякое желание приближаться ко мне.

Пауза затягивалась, из угла напряженно сопели.

— Тенери, мне очень приятно, что ты хочешь подарить мне нас-слаждение, — деликатно начал я, — но ты отнюдь не должен чувс-ствовать с-с-себя обязанным.

— Я не чувствую себя обязанным, — тут же раздался строптивый голосок, — я так хочу.

Похоже, я не ошибся в планах судьбы наказать меня жестоким и довольно изощрённым способом.

— Ты сам сказал, что в этом нет ничего необычного, что это естественно, и я подумал… что мы могли бы делать это друг для друга.

Пришлось подавить протяжный вздох.

— Ты прав, Тенери, я так с-с-сказал, — «и сам, по-видимому, вырыл себе могилу», — но тебя не с-с-смущает, что мы оба мужчины?

«И разных видов», — не решился произнести я вслух. Я надеялся, что, озвучив столь очевидный факт, мне удастся вселить в птенца сомнение.

— Нет, — твердо прозвучало из другого конца пещеры. — А тебя?

— Нет, — не решился я врать и рыть себе следующее место упокоения. — Прос-сто мне казалос-сь, что для тес-сных отношений тебе больше подойдет милая птичка, — «нежели Наг».

Даже со своего места я смог различить в густом сумраке, как Тенери подернул плечами. Я уже порядком успел изучить эту реакцию — она говорила, что сказанное мной птенчика заботит мало, если вообще интересует.

— Ависов здесь нет. А мы есть. И если я тебе не неприятен, — в голосе чувствовалась изрядная доля напряжения, он не смог произнести «нравлюсь», — то почему нет? Ведь мы еще долго будем вместе? То есть, я хотел сказать, будем здесь вдвоем.

Вопрос звучал двусмысленно. Для меня. И ответа я не знал, но прекрасно понял, о чем именно говорит Тенери. Похоже, он решил, что если мы вдвоем задержимся на незнакомых берегах, то нам вполне достаточно друг друга, чтобы справиться с некоторыми особенностями во всех смыслах неудобной ситуации.

— Да, мы пробудем здес-сь некоторое время, — прозвучал уклончивый ответ. — Мы не можем вернутьс-ся, а к путешес-с-ствию мы пока не готовы.

— Ты говорил, что путь домой закрыт, — печально выдохнул Тенери.

Повисла гнетущая тишина.

Я словно кожей чувствовал, как птах хочет спросить о многом, как вопросы вертятся на языке. Я уже столько раз избегал прямых ответов, уходил от этих разговоров, не находя в себе силы врать и, тем самым, лично копать и так бездонную пропасть между мной и Тенери.

— Так ты не против моего предложения? — неожиданно спросил он, словно и не было этой, давящей пустотой и болью паузы.

Всеми конечностями за, - хотел бы ответить я, но… что мне сказать, чтобы ты оставил эти мысли? И оставишь ли ты их по моему желанию или найдешь другой способ получить желаемое? Упрямство — одна из твоих ярких черт, любимый.

Комментарий к Перышко двадцатое

мало времени для более долгого текста.

========== Перышко двадцать первое ==========

— Не против, — после некоторых раздумий, ответил я. Представить себе не мог, что стоит ожидать подобных сложностей.

— Но у меня ес-сть ус-словие.

— Какое? — спросил Тенери, не сумев подавить откровенное любопытство, смешанное с настороженностью.

— Мы могли бы попробовать… ес-сли ты с-с-согласишься сделать это так же, как и вчера вечером.

Хруст можжевельника дал понять, что Авис изменил положение. Он сел на согнутых коленях, уставившись в мой угол и стараясь разглядеть мое лицо, скрытое густой тенью надежней, нежели непроницаемым занавесом.

Тенери закусил губу. Я медленно сглотнул.

— Я не совсем понял.

Улыбка тронула губы. Возможно, мне все уже удастся сладить с тобой.

— Получать удовольс-ствие будешь ты. Я нас-слажус-сь тем, что ты позволишь мне наблюдать, — «и дарить его тебе».

— Но почему? Я знаю, что опыта у меня нет, но если бы ты рассказал мне, — голос дрогнул, — я бы справился.

— Тенери, ты с-сделал с-с-свое предложение, и я принял его с-с одним лишь ус-словием.

Дипломатия не была мне чужда. Раньше мне неплохо удавалось затыкать за пояс самых языкатых оппонентов, и Нагов, и Ависов…

В голову пришла неожиданная, но вполне логичная мысль. Птенчику удавалось прогибать мою линию поведения именно потому, что я заранее был готов сдаться. Желал уступить, зная, что эту партию мне все равно не выиграть.

Рассказать правду и оставить Тенери себе — невозможно.

Авис погрузился в раздумья. Эмоции на его лице сменялись шустрыми галками: не успевала одна занять свое место, как на на нем уже гнездилась другая.

— Хорошо, — неспешно проговорил он после некоторых раздумий. Лицо его было серьезно, словно мы обсуждали условия сделки, а не довольно пикантный вопрос.

Тенери снова волновался, но я не хотел торопить его. Я был бы даже рад, подумай он хорошенько и откажись от собственного намерения. Наконец он поднялся и на нетвердых ногах стал продвигаться ко мне, пытаясь не упасть в темноте.