Перезагрузка - Страница 6

– Погодь, Брюнет. Давай-ка спокойно. Что ты конкретно хочешь от меня?

– Чтобы ты помог разобраться… Не за спасибо, естественно.

Задумавшись, Петрухин допил пиво, поставил пустую бутылку на асфальт. Тут же на нее спикировал юркий бомжик, и охранник Брюнета, продолжавший все это время контролировать поляну, презрительно скривил губы.

Напрасно он так. Зря. От молодости это, от непонимания, что сам в любой момент может оказаться на месте этого бомжа. Или на нарах. Или в морге… жизнь – штука интересная. Жонглирует людьми, как цветными шарами. И иногда не успевает подхватить. Или не хочет. Телохранителю Брюнета – молодому, уверенному в себе, здоровому – кажется, что так будет всегда. И большинству людей кажется, что они хозяева своей жизни, что ничего страшного с ними никогда не случится… С другими? С другими – да. Но не со мной… Я точно знаю, что это не так…

– …А как обзывается твоя контора?

Брюнет вытащил из кармана пиджака визитку.

Дмитрий взял в руки четырехугольник плотного, очень высокого качества картона с золотым тиснением, в левом верхнем углу которого располагался логотип фирмы. Правее и ниже – название: ОАО «Магистраль-Северо-Запад», еще ниже: «Голубков Виктор Альбертович. Генеральный директор». Еще ниже – четыре телефона в столбик. Строго и с достоинством.

– Крепко ты поднялся, Брюнет, – усмехнулся Петрухин и протянул визитку обратно.

– Ты визиточку-то оставь. Пригодится… Только вот что, Борисыч… Ты меня при сотрудниках Брюнетом не называй.

– При каких сотрудниках? Угрозыска?

– В фирме!

– А на хрен мне твоя фирма, Брю… Виктор Альбертович?

– Это как мне тебя понимать: ты берешься или нет? – спросил, глядя с прищуром, Брюнет.

– Нет.

– Почему?

– Я из ментуры ушел, Виктор Альбертович.

– Ушел? Или все-таки ушли?

Глаза Петрухина блеснули холодным огоньком:

– Дружище! Не стоит лишний раз демонстрировать мне свою глубочайшую осведомленность. Я все равно два раза на один понт не улыбаюсь.

– Ну, извини. Вот уж не думал, что тебя это так заденет.

– Так или эдак, но в любом случае – со стрелялками-догонялками покончено. А в частных детективов пускай детишки играют.

Брюнет поднялся, брезгливо отряхнул плащ и сунул Петрухину крепкую пятерню:

– Ладно, Борисыч. Приятно было повидаться… Если вдруг передумаешь – звони.

Виктор Альбертович с достоинством прошествовал к «хаммеру». Распахнувший перед ним дверцу охранник в последний раз смерил Петрухина недобрым, сканирующим взглядом, и Дмитрий, не удержавшись, подмигнул бугаю: дескать, давай-давай, служивый, бди как следует. Однако бугай таких вот братских чуйств к себе предсказуемо не оценил…

«Хаммер» стремительно взял с места в карьер, пересекши сплошную осевую, выехал на площадь перед фасадом станции метро, наглядно демонстрируя действенность закона «у кого машина больше, тот и прав», и унесся в сторону центра. Петрухин скосил глаза на свои «водо-да-еще-как-проницаемые», убедился, что двадцать минут с момента кормления мобильника прошло, и по памяти набрал номер Натальи…

Заместитель директора по ассортиментно-закупочной деятельности сети магазинов по продаже крепежных изделий «Винтик & Шпунтик» Сергей Сергеевич Наровлянский этим утром благосклонно позволил себе немного расслабиться. Наметив появиться на работе не ранее часа-двух пополудни. Причина столь несвойственного для него поведения являлась более чем уважительной – минувшую ночь он наконец-то провел с женщиной, расположения которой добивался на протяжении почти четырех месяцев. Столь длительный срок любовной прелюдии стал для Наровлянского своего рода рекордом, так что не грех было отметить эту победу достойно и без излишней спешки. В данный момент Сергей Сергеевич, томно распластавшись, блаженствовал на шелковых простынях гигантского сексодрома и, прикрыв глаза, с помощью «лентяйки» сканировал Fm-эфир на музыкальном центре. Выбирая музычку поинтимнее.

Дверь приоткрылась, и в спальню, метраж которой превосходил общую площадь всей петрухинской квартиры, грациозно прошествовала… Наталья. В столь очаровательном полунеглиже и со столь томной поволокой в глазах, что далеко не всякий пациент опознал бы сейчас в ней «дюже строгую сестричку с кардиологии». Перед собой Наталья толкала хромированный столик на колесиках, который она притормозила рядом с кроватью:

– Ваш завтрак, милорд!

– А как же аперитив, мадам? – поинтересовался Наровлянский, уже вполне по-свойски прихватывая ее за бедро.

– Экий вы ненасытный, милорд. Мне кажется, этим утром мы с вами уже достаточно… «нааперитивились»?

– Не знаю как вам, а вот мне – недостаточно. Не желаете удостовериться? – Сергей Сергеевич скабрезно улыбнулся и указал на то место, где под одеялом заметно виднелся не вызывающий сомнений в своем происхождении бугорок.

– Ну что вы? Я верю вам, милорд! – подыграла Наталья, с готовностью, впрочем, ныряя под одеяло. – Да, но как же ваша тахикардия?

– Вы же сами говорили, мадам: профилактика и еще раз профилактика!..

В следующую секунду в дамской сумочке заголосил сотовый телефон.

– А, ч-черт! Не бери! – досадливо скривился Наровлянский.

– Это, наверное, с работы. Я же им сказала, что максимум на полтора часа опоздаю… Ладно, сейчас еще что-нибудь совру.

– Скажи, что плотно стоишь в пробках! И будешь стоять еще долго!

– Очень на то надеюсь. Что долго. Будет стоять, – в ответ неожиданно выдала такую вот, в общем-то несвойственную для себя, скабрезность Наталья. Ну да что взять с истосковавшейся по сексу, еще вполне молодой и здоровой бабы? С давно и крепко забухавшим Петрухиным-то у них уже несколько месяцев не было ни намека на интимную близость.

Наталья соскользнула с кровати, дотянулась до сумочки, бросила мимолетный взгляд на мигающий дисплейчик и… резко изменилась в лице.

– Ты чего?

– Это… это не с работы. Извини. Я на минутку.

Она торопливо вышла из спальни, путаясь в поворотах, прошла в комнату-кабинет Наровлянского и плотно прикрыла за собой дверь. Здесь Наталья еще какое-то время настраивалась на разговор и, наконец, ответила:

– Слушаю.

– Привет. Ты где? Что-то случилось?

– Да… Случилось…

– У тебя такой трагический голос, словно… – Петрухин помолчал, подбирая правильную ассоциацию: – …Словно бы ты собираешься сообщить, что уходишь от меня.

– Ухожу?! – Наталья горько усмехнулась. – Нет, Дима, я уже ушла… Давно ушла. Просто ты этого не замечал… Не хотел замечать… Ты ничего не хотел замечать, опер. Ты жил своей жизнью, в которой я всего лишь присутствовала. Как телевизор, например. Или как твой любимый подстаканник. Впрочем, подстаканник был даже более важен…

– Наташа!

– Подожди! Не перебивай! Я должна сказать. Я давно должна была это сказать, но постоянно откладывала. А потом, когда собралась, у тебя случилась… эта история с Костылем и…

– И ты меня пожалела?

– Если хочешь – да, пожалела! Пока тебя таскали по инстанциям, пока решался вопрос – возбуждать ли уголовное дело, пока ты уходил в запой, снимая стресс, связанный с увольнением… Я откладывала этот разговор почти два месяца. А у меня, между прочим, есть своя жизнь…

– Я понял, – перебил ее Петрухин. – И кто же он?

Наталья осеклась. Только тихо шепнула что-то, и там, сидя на краю грязного каменного остова, Дмитрий догадался, что она шепнула: «О! Господи!» Он даже представил себе, как Наташа округлила глаза и как при этом четко обозначились морщинки над бровями.

– Так кто же твоя новая жизнь?

– Он… он замечательный человек. Он… он меня любит. По-настоящему.

– Поздравляю… И давно этот замечательный человек появился?

– Давно. И если бы ты обращал внимание на меня, ты смог бы это понять… ОПЕР!.. Шесть лет! Шесть лет я терпела. Я состарилась, ожидая тебя. Ты знаешь, что мне уже тридцать четыре? Ты понимаешь, что моя жизнь проходит?..

Наталья вздрогнула от неожиданности, ибо за стеной на полную грянула музыка. Это сгораемый от желания Наровлянский столь нехитрым образом намекнул, что пора бы уже и закруглиться. С пустопорожними разговорами.