Перевозчик - Страница 17

– Прошу прощения, сэр, это я так, ляпнул, – поспешил извиниться Лагарфи. – Я пойду, всего вам хорошего.

И он торопливо вышел в коридор, чувствуя, как внутри рождается нервная дрожь. Ценой больших усилий Лагарфи удалось унять ее, и он даже нашел в себе силы улыбнуться охраннику, когда забирал пистолет.

На выходе его никто не остановил, и генерал вышел во двор, к «трофейному» автомобилю.

Обессиленно опустившись на неудобное кресло, Лагарфи вдруг почувствовал приступ тошноты, после чего его вырвало на соседнее сиденье.

«Не нужно было задавать вопросов», – подумал он, запуская двигатель. Еще в первую встречу с куратором генерал заметил, что стоило тому перестать улыбаться, как его присутствие становилось для генерала невыносимо мучительным.

Когда Лагарфи ушел, Смайли какое-то время еще сидел не шелохнувшись, прислушиваясь к своим ощущениям. Неужели этот червь что-то знает? А может, действительно «ляпнул», что пришло в голову? Это ведь местный термин, люди не могут контролировать собственные мысли, и поначалу Смайли это удивляло. Потом привык, как и ко многому другому, например, к человеческой интуиции.

Теперь-то он знал, что нужно учитывать вероятность срабатывания этой интуиции, но поначалу про интуицию баснаки ничего не знали, и случались досадные оплошности, а пару раз даже полновесные провалы.

Так, может, снова интуиция?

Смайли вздохнул, прогоняя через легкие ненужный ему воздух. Итак, «группа А» в центральном правительстве снова начала играть в независимость. Проводят мониторинги, собирают сведения, пишут доносы в Каппу. Ох, ну как все это не вовремя.

Он поднялся из-за стола, подошел к глухой стене сразу за массивным шкафом для картотеки и, переведя сознание в более привычный режим, увидел телепортационную нишу. Шагнув в нее, он тут же вышел в приемной своего шефа – Рольфа Бегина.

– Кто там? – спросил Бегин, даже не выглядывая в приемную.

– Только я, сэр, – глухо ответил посетитель.

– Я догадался. Заходите, Смайли.

Смайли открыл дверь и вошел.

Его начальник мог себе позволить роскошь находиться в слабо оцифрованном состоянии, и его формы, с точки зрения человека, точно определить было невозможно.

– Извините меня, Смайли, сейчас я приведу себя в порядок.

От размытых форм разошлись зеленоватые лучи, послышалось едва заметное шипение, и Рольф Бегин стал выглядеть, как настоящий человек. Он даже носил усы.

– Я не возражаю против любой формы, сэр, – улыбнулся Смайли. – Так даже приятнее.

– Никаких приятностей, Смайли, мы теперь здесь, поэтому должны подчиняться дисциплине. Закон – он, знаете ли, для всех закон. Присаживайтесь.

Смайли сел, принявшись, как обычно, рассматривать развешанные по стенам портреты каких-то человеческих предков.

– Вы тут как будто в первый раз, – заметил ему начальник.

– О да, сэр, у вас всегда так, – сказал Смайли и телепортировал на стол листок с каракулями своего агента.

– Смайли!.. – воскликнул Бегин совсем по-человечески.

– Извините, сэр. Это моторика мыслей, от нее трудно отвыкнуть.

Он быстро переправил бумажку обратно в карман и, достав ее рукой, привстал и положил на стол.

– Вот это другое дело. Значит, можете, если хотите, Смайли?

– Могу, сэр.

– Ну вот то-то же.

Бегин едва взглянул на бумажку и тотчас откинулся на спинку кресла.

– Опять эта «группа А».

– Опять, сэр. Может, как-то убрать их по-тихому?

– Жолкверы на это очень надеются, Смайли. И опять будет отправлено донесение в Каппу, но уже от их имени. Нам это надо?

– Не надо, сэр.

– Не надо, – вздохнул Бегин. – Поэтому пусть составляют донесения, а убирать мы будем не правительственную группу, а этого курьеришку, но не там, где нас могут подписать на очередное донесение для Каппы, а где-то в пустынном местечке, чтобы, как здесь говорят, комар носа не заточил.

– А что такое комар?

– Спросите чего попроще.

– Когда будет очередная поставка?

– Спросил так спросил… – покачал головой Бегин.

– Мы с таким трудом выбиваем квоты, сэр, а если не получится их заполнять…

– Получится, Смайли, мы обязательно их заполним. Вот только откроем канал и тогда…

– Пока не получается?

– По новейшим сводкам – пока никаких, триполярные зоны заняты врагом. Жолкверы хорошо окопались на позициях, и чтобы выбить их, нужно перебросить один из флотов.

– Хорошо бы «Астру».

– Хорошо бы, но это не нам с вами решать. Мы будем решать то, что нам по силам.

В этот раз процедура прошла безболезненно. Ну, почти безболезненно, как и обещал Янгер. Делать ее пришлось в другом лабораторном корпусе, потому что основной был якобы занят. Так сказал Янгер, но Роджеру показалось, что тот отвез его на другую базу, чтобы оказаться подальше от глаз и ушей начальства.

По мнению же самого Роджера, пока он находился среди своих, можно было не заморачиваться. Это дальше, на маршруте, могли начаться проблемы, а здесь все было спокойно.

– У тебя сердечный ритм барахлит и печень надсажена, хотя ты и принимал дешевую турбоочистку, – сказал Янгер, когда они возвращались из лабораторного корпуса в его машине.

– А ты от хвоста отрывался целых полчаса и потом еще крутился на кольце за городом со включенным антисканом, – парировал Роджер в том же тоне.

– Это нормально, ты же понимаешь.

– Понимаю, но хвост был реальный. Надеюсь, это не враги?

– Не переживай, разберемся. За те семь лет, что ты отсутствовал, кое-что поменялось, вот и суют нос не в свои дела разные мерзавцы.

– Си-четырнадцать?

– С чего ты взял? – усмехнулся Янгер, продолжая высматривать в автомобильном потоке подозрительные машины.

– С того самого, майор. У них наружка до сих пор по методике Рональда Грумма работает, один-три-один. А у нас «тропа тигра». Или и это поменялось?

– Нет, это не поменялось, – покачал головой Янгер. – Я думал, ты половину ума пропил за семь-то лет.

– Может, и пропил, только не эту половину. Она же, как вашей лазерной машинкой, прожжена и прошита. Можно пропить какие-то личные воспоминания, а рабочие схемы – никогда.

– Вся эта суета не входила в мои планы, Роджер, я собирался отправить тебя гладко, как по маслу. Небось потребуешь теперь дополнительных гарантий? Захочешь больше информации?

– Нет, ты ошибаешься.

– А что так?

– А то, что эта работа в конторе, эти консервированные сосиски каждый день, эта вонь изоляции от кухонной печки. И так семь лет.

– Неужели сильно прижало? – покосился на него Янгер.

– Прижало. Но понял я это лишь тогда, когда ты мне наличные авансом выдал. До этого не верилось, что удастся сбежать отсюда.

– Но что-то я просто обязан тебе рассказать…

– Что-то расскажи, но много не нужно. Это бывает вредно, сам знаешь.

– Хорошо. У нас в службе засел крот, и, возможно, не один.

– Вот как? – удивился Роджер. – И давно?

– Да кто ж его знает? На то они и кроты, чтобы сидеть тихо.

– И что внутренняя безопасность?

– А ничего. Это неофициальная информация. Из отделов сливают сведения, но приказа к расследованию никто не отдает.

– А что директор?

– Директор играет в политику. Его то и дело вызывают на какие-то комиссии в правительстве или комитеты в военном министерстве. Тем временем сведения уходят, и все косятся друг на друга. Для операций нужна поддержка, а как организовать группу прикрытия, если команде ничего нельзя рассказывать? А рассказывать надо, чтобы составить план, но если расскажешь, кто-то может слить. Жесть, одним словом. Работать стало совсем трудно.

– Я так понял, ты и начальству не слишком доверяешь?

– А когда начальству слишком доверяли, Роджер? Ты представлял маршрутные карты после каждого вояжа?

– Представлял, Джоу, так положено по уставу.

– А сколько процентов правды ты там писал?