Перевал (сборник) - Страница 27

— Этот тоже? А раков вы видели?

Раки сидели в прудике, их было три. Зеленые, метровые, глупые, они таращили глаза на пришельцев сквозь прозрачную воду. Вокруг раков медленно плавали золотые рыбки.

Андрюша увидел за деревьями темную крышу. Бревна, из которых был сложен маленький домик, давно уже проросли, и он стал похож на купу деревьев. Ржавая крытая железом крыша чудом удержалась в буйном переплетении ветвей.

— Я пойду, — сказала Ангелина, — мне надо спешить.

— Идите, — согласился Андрюша. — Я вас догоню. — Он пожалел, что не взял с собой фотокамеру. Едва ли он вновь попадет сюда. Не потому, что путь труден или далек: может, дорога все-таки тупиковая? Открылась по сказочному велению и закроется вновь, пока через сто или двести лет не понадобится еще одной Ангелине спасать своего возлюбленного.

— Санаторий здесь построим, — сказал дед Артем. — Корпуса, травматологическую лечебницу, ванны…

Ангелина поглядела на поляну, на ротонду, на глупые морды раков и сказала:

— Жалко.

— Жалко, — сразу согласился дед и пошел вслед за Ангелиной. — Значит, так, — продолжал он, — устроим здесь заповедник союзного значения и проведем отсюда трубопровод… — Голос старика глохнул в зарослях, треуголка его мелькнула еще раз над листвой…

Андрюша заглянул в домик. Там было сумрачно и пусто, застарело, извечно пусто… Когда-то здесь жили люди да давно ушли. На скамейке валялся медный ковш, две плоские бутылки забыты на полуразвалившейся печке. И еще одна треуголка… Андрюша протянул руку, и треуголка рассыпалась, а он подумал: вот здесь, наверное, и скрывался секунд-майор от царских посланцев, здесь и умер, забытый всеми. Может, где-то возле дома лежит его скелет, если не погиб он в лесу… Ржавая шпага без ножен торчала рядом с широкой лавкой. Шпагу Андрюша решил взять с собой, отдать деду. Пускай лежит она в корпусе санатория или в правлении заповедника под стеклом.

Андрюша наклонился, чтобы достать шпагу, и увидел под лавкой сундучок. Потащил сундучок на себя. Тот был окован железными полосами и закрыт.

— А вот и клад, — подумал Андрюша вслух и понес сундучок наружу. — Тоже передам деду, — решил он.

Так он и выбрался из домика-дерева — сундук прижат к животу, за ремень заткнута шпага с позолоченной гардой. Но далеко не отошел, потому что услышал знакомый и неприятный слуху голос.

— Руки! — повторял этот голос занудно. — Руки!

Андрюша увидел, как по дорожке к ротонде пятятся Ангелина и дед. Дед держит обе руки кверху, Ангелина — одну, во второй драгоценный бидон. Под ногами у них путается, тоже отступает ворон, а шагах в десяти надвигается невероятная фигура со сложенным зонтом в руке, оборванная до удивления, в клочьях камзола, без треуголки, страшная, одичавшая, задыхающаяся.

— Где клад? Где клад, я спрашиваю?

Дед и Ангелина молчали.

— Клад где? Убью, мне терять нечего! Ставь бидон на землю! — Ангелина опустила бидон на дорожку. — Назад! Еще назад!

Эдуард достал ногой до бидона, толкнул его, вода хлынула по дорожке, растеклась по камням, и тут же в щелях между ними полезли вверх тонкие зеленые ростки.

— Где клад?

— Эдик, — сказал дед, — не нужен нам твой клад. Оставайся здесь и ищи сколько твоему сердцу угодно. Отпусти нас. Нам нужно живую воду отнести. А ты ее разлил.

— Хватит, — сказала вдруг Ангелина, — надоело мне!

Она спокойно шагнула вперед, подобрала бидон.

— Не смей! — крикнул Эдуард.

Андрюша все эти долгие секунды никак не мог распутаться в сундуке и шпаге — сундук он не догадался поставить, и тот, тяжелый и неудобный, мешал вытянуть шпагу из-за пояса.

— Стой, подлец! — сказал Андрюша. Ему показалось, что говорит он значительно и веско, но голос сорвался на высокой ноте.

Эдуард оглянулся и увидел сундук. Он не увидел ни шпаги, ни Андрюши — он видел только сундук.

— Мой! — крикнул он и кинулся к нему.

Он налетел на Андрюшу, как бешеный бык, схватил сундук, рванул на себя, не удержал, тот упал, щелкнул, раскрылся, и из него стаей голубей разлетелись листы бумаги. Эдуард прыгнул вперед и накрыл собою сундук. Ожесточившись, Андрюша сделал выпад шпагой и с размаху воткнул ее в зад фельдшера. Тот взвизгнул, но добычу не выпустил. Андрюша уже понял, что сундук пуст серебряная монета выкатилась из него, побежала, сверкая на солнце, по дорожке к круглому прудику и улеглась на бордюре.

— Так я и думал! — сказал дед, подобрав один из листов. — Это отчет. Об израсходовании государственных средств.

— Значит, денег нет? — спросил Андрюша.

— Откуда же им быть? Наш предок реабилитирован! Посмертно!

— Я пошла, — сказала Ангелина. — Веня ждет. — Дед собирал листы отчета. Ты справишься? — спросила Геля Андрюшу.

— Справлюсь, — ответил тот, отбрасывая ногой в сторону зонтик. — Идите. И вы вставайте, Эдуард!

Эдуард не отвечал. Одной рукой он держал себя за уколотое место, второй шарил внутри сундучка, все еще не веря, что тот пуст.

— Подлец, — сказала Ангелина, проходя мимо. — Еще Ваську простить можно, а вас никогда.

— Где деньги? — кричал Эдуард, не видя никого вокруг.

Монета, сверкающая на краю пруда, попалась его отчаянному взору. Эдуард пополз к ней по дорожке. Зеленые раки удивленно глядели на него — думали, свой. Неловко дернувшись, Эдик свалил монету в воду и тут же рухнул вслед за нею и сам, а раки подняли клешни, словно желая защитить сверкающее сокровище.

— Я за Ангелиной побежал, — сказал дед. — Вдруг там Васька?

— Не бойтесь, — сказал Андрюша, — он теперь тихий.

Эдуард барахтался в прудике живой воды, сражаясь с раками, и победить в этой схватке никто не мог. Любая рана, любая травма затягивалась тут же, оторванная лапа на глазах отрастала у рака, наверное, если бы кто из врагов откусил Эдуарду голову, и она отросла бы заново. Но голову раки фельдшеру не откусили, и тот вырвался из их объятий, вылез на берег, голый, белый, в свежих шрамах, и пополз обратно к сундучку, сжимая в кулаке серебряный рубль.

Андрюше надоело смотреть на фельдшера. Он сунул шпагу за ремень и огляделся. Увидел заросшую подорожником тропинку. Пройду по ней немного, решил он. Пять минут ничего не меняют.

Раздвигая ветви розовых кустов и лопухов, схожих с бананами, увернувшись от здоровенного шмеля, Андрюша миновал домик.

Заросший мхом склон холма не пружинил, был твердым, но твердым иначе, чем камень, — эту разницу нельзя было выразить в словах или даже в мыслях, но она была. Андрюша опустился на корточки, оторвал пальцами слой мха и увидел неровную, шершавую поверхность металла. Железная гора, подумал он и взобрался на вершину этого небольшого крутого холма. Буйная зелень долинки вокруг источника осталась внизу, здесь дул ветерок и было прохладней. Отсюда была видна крыша домика секунд-майора, скрытая зеленой шапкой листвы, белый купол ротонды и темный изумруд прудика… Андрюша огляделся. Долина Царицына ключа была кругла и ровным дном похожа на большой кратер, а металлический холм горбился как раз в центре этого кратера. И Андрюша понял, что, вернее всего, сюда в незапамятные времена упал огромный метеорит. Принесенные из глубины космоса странные соединения тамошних неведомых веществ пропитали родник, бьющий из земли, сказочной силой, и вода здесь приобрела свойства, которых нет больше нигде на свете.

А может, и не это? Может быть, эта металлическая глыба рождена в недрах земли и выдавлена оттуда сжатием или вулканическим взрывом? И сила ее в сочетании элементов, родивших живую силу воды?

Дальше, за откосом, что-то светлело. Спустившись туда, Андрюша увидел на холмике, поросшем короткой травой, покосившийся крест. Трава там знала, что нельзя подниматься высоко, нельзя скрывать в буйстве своем память о том, кто здесь похоронен.

Рядом скамеечка, словно кто-то приходил сюда.

На кресте прибита табличка. Надпись почти выцвела, но под ярким солнцем Андрюша смог прочесть:

«Ее Императорского Величества Преображенского полка секунд-майор Иван Полуехтов скончался декабря 8 дня 1762 года.