Переспать назло. Мертвая петля (СИ) - Страница 12

Когда Нина подошла поближе, Черный сделал шаг навстречу и царственным жестом пригласил ее войти. Он тоже с интересом ее оглядывал, сегодня девочка выглядела иначе. И дело даже не в том, что она была накрашена, хотя ей шло. Глаза стали такими большими и выразительными… Но дело было не в этом. В ней словно пружина скрученная чувствовалась. И какая-то сила. И злость.

Сначала прошлись по аллеям, потом посидели на скамейке, потом он кормил ее мороженым. Все это время они говорили. Мысли Нины время от времени некстати сползали на воспоминания, и в эти моменты, она оживлялась еще больше. А Черный оказался не такой уж тупой, пошловатый, правда. Артем интереснее собеседник, больше в музыке разбирается… Стоп, стоп… Какой к чертям Артем?! Забыть.

Потихоньку начало темнеть. У Черного были свои планы. Целомудренная болтовня и прогулки, взявшись за руки, очень хорошо, но он уже староват для этого. А потому он незаметно сворачивал в сторону менее освещенной части парка.

Нельзя сказать, чтобы она не поняла его маневров. Ей просто было все равно. Да и лучшее средство забыть то, что она хотела забыть, попробовать что-то новое. Так что, когда парень решил, что настало время решительных действий, она позволила себя целовать. Было неплохо, довольно приятно. Ничего общего с тем наплывом эмоций, который вызывал у нее Артем. Стоп! Какой Артем?! Забыть.

— Ты чего? — спросил Черный, почувствовав, что она отстраняется.

— Домой пора.

— Брось, — он собирался вернуться к прерванному занятию, тем более, что ей понравилось, как ему показалось.

Однако девочка решительно отстранилась и, сказав:

— Пора, — пошла на выход.

Черный разочарованно поплелся за ней. И тут Нина обернулась и спросила:

— Что завтра делаешь?

Он удивленно уставился на нее.

— Ну, завтра же последний звонок.

Андрей Ковальчук по кличке Черный был достаточно опытным в делах фарцовки и чуточку приблатненным малым, но это не мешало ему оставаться выпускником средней школы, и не лишало мизерной доли юношеской наивности. Он просто пожал плечами, как и любой другой школьник и пробубнил:

— Как что? Пойду на линейку, — он хмыкнул, — С цветами.

— А потом?

Хмммм…

— А что, есть идеи?

— Ну… — протянула Нина.

Она осознавала, что сейчас к ней вернулась ее забытая привычка манипулировать парнями. О, да, это была хорошая привычка, жаль, что она никогда не применяла ее к Артему!

Стоп!!! Какой к чертям Артем?! Забыть.

Парень подошел к ней поближе, встал вплотную:

— Так чё там с идеями?

— Приходи после линейки, — она кокетливо улыбнулась и отошла.

— Я приду к тебе завтра.

— Не забудь белую рубашку одеть, — и взгляд такой многозначительный и многообещающий.

Девчонка ушла, а Черный смотрел ей вслед. Он и не заметил, как проглотил наживку, и сейчас чувствовал вполне предсказуемое юношеское волнение и предвкушение новой встречи.

Кокетство страшная сила.

По мере того, как Нина удалялась от парка, точнее от Черного, который, смотрел ей вслед (она это знала, а потому шла легкой танцующей походкой, выпрямив спину и задрав подбородок), тем больше на нее наваливалось горькое душевное смятение. А как свернула за угол, так ее накрыло. Пришлось даже остановиться, чтобы справиться с собой, чтобы набраться сил и двигаться дальше.

А дома Нину ждал неприятный разговор с матерью.

Вид у матери был встревоженный и напряженный:

— Где была?

— Гуляла.

— Гуляла? Так уже ночь на дворе!

— Какая ночь, мама?! Пока только девять часов, — устало пробормотала Нина.

— А глаза чего накрасила как продажная девка? — мать не унималась, — Может, уже пора к гинекологу идти?

— Мама! — взорвалась Нина, — Прекрати!

— А что я должна думать?

Нине даже показалось, что мама ее обнюхивает. Это было последней каплей.

— Мама! Прекрати! Прекрати немедленно!

Она забилась в ванную, трясясь от обиды и возмущения. Прекрасное дополнение к ее отвратительному состоянию, как будто того, что ее бросил Артем, было мало! Но постепенно слезы помогли расслабиться, слезы смыли обиду, тем более, что мать все стояла под дверью и причитала:

— Ниночка, девочка моя, ну не плачь, не плачь… Прости меня, я же о тебе переживаю…

Выплакавшись, Нина умылась и вышла прямо в объятия матери, чтобы там поплакать еще, только теперь они плакали вдвоем. Мать все твердила:

— Ниночка, я хочу для тебя лучшей доли, чем была у меня, дочка. Я… Я глупая была… А ты… ты сильная, умная, девочка моя, ты должна многого добиться в жизни. Понимаешь, Нинка? А не стать… Нинка…

Да. Она сильная. Умная. Она…

Из парка Черный пошел к Гарику, а оттуда они вдвоем к Веньке. Ребята, собравшиеся у него, отметили самодовольный и мечтательный вид парня. Но на все вопросы он загадочно отмалчивался. Тогда одна из девочек, Лариса, спросила прямо:

— Что-то ты чересчур довольным выглядишь, в чем дело?

Черный лениво вытянул руку, щелкнул ее по носу и заявил:

— Есть от чего.

— И от чего же?

— А не твоего ума дело, — он захихикал, видя, что девчонка отвернулась и поникла.

Вообще-то, он знал, что Лариса к нему неровно дышит. И этим пользовался. Он подсел ближе, чуть обнял ее, прижимая к себе, и, обжигая дыханием, прошептал на ушко:

— Пойдешь со мной?

По тому, как девушка обмякла в его объятиях и часто задышала, понял, что пойдет. С удовольствием пойдет. А ему просто необходимо было разрядиться, эти невинные поцелуйчики с Нинкой были для него такими необычными и возбуждающими, что не терпелось перейти к чему-то более… Более. А Лариска очень кстати.

Девушка знала, что Черный ее не любит, что только пользуется, но она его хотела. Может, ей и было обидно, но… Чем черт не шутит, вполне возможно, что удастся прибрать его к рукам. Главное, что они подходили друг другу, в смысле, были одного круга, одного финансового положения, и Лариса хорошо понимала его душевные потребности и устремления. А если парню надо перебеситься, она подождет.

Мать Артема, Любовь Викторовна, несколько раз заглядывала в комнату сына. Звала обедать, потом ужинать. Тот отвечал односложно:

— Не хочу.

Из комнаты не выходил, и похоже, как улегся, так и не вставал с кровати. Все лежал, глядя в потолок. Тяжело ему дался тот разговор с Ниной. И чем больше проходило времени, тем почему-то горше и больнее становилось. Ведь он сделал все правильно! Сделал это, чтобы она больше не могла причинить ему боль.

Какой-то жестокий парадокс.

Следующий день, 25 мая, был днем, который в жизни каждого может случиться только один раз. Последний звонок.

Нина пошла в школу с двумя большими белыми бантами и букетом цветов, который с утра пораньше купила мама. Вроде как извинение за вчерашнее. Вообще-то, волосы у Нины были довольно коротко стриженные, и бантики она не носила с восьмого класса, но ради такого случая… Как только умудрилась хвосты завязать, чтобы банты не соскакивали.

А с бантами пришли многие, в последний раз почувствовать себя школьниками. Потому что все, школа позади, остались только выпускные экзамены. И больше они уже не усядутся за эти столы, пришедшие на смену партам. Разве только в гости придут, и то, раз в год.

Сначала все сидели в классе, потом была линейка, говорили много разных красивых напутственных и трогательных слов. У кого-то навернулись на глаза слезы, когда в воздух разом поднялись все воздушные шары, которые выпускники держали в руках. Шары взлетали все выше, напоминая о том, что жизнь быстротечна, и ничего не вернуть назад, как бы этого не хотелось.

О, а после линейки ватага десятиклассников прошлась по городу, хохоча и привлекая внимание прохожих, вызывая в них ностальгические чувства. Обязательно свернули в парк, прокатились на аттракционах. Ну а потом уже пошли к одной из девчонок домой, отпраздновать завершившуюся школьную жизнь. Как обычно это бывает, танцевали, пили, ели.