Пересадка сердца - Страница 4

- Что мы можем сделать? Мы следим за равномерным кровоснабжением мозга, подкармливаем его глюкозой. Контролируем мозговую деятельность и тщательно записываем все показатели. Если мозг выживет, мы надеемся получить сведения огромной важности, но об этом говорить еще рано. Например, мы узнали, что сон удовлетворяет потребность не только в умственной, но и в физической деятельности.

- Вы хотите сказать, что используете этого человека как подопытного кролика?

- Если вам так угодно это назвать, то да.

- Но это же бесчеловечно!

Самьюэльсон опять пожал плечами.

- Что же нам прикажете делать? Выключить аппарат и дать мозгу умереть? Это будет убийством.

Уайлэт посмотрел на человека, лежащего в стерильной палате.

- Он уже умер...

- ...и его вдова получила свидетельство о смерти,- закончил за него Сэмьюэльсон.- Я сам его подписал.

- Тогда мозг следует отключить от аппарата.

- Но мы считаем, что это неэтично,- доктор вернулся на свой стул.- Вот мы и пришли к началу нашего разговора. С точки зрения вашей морали удаление здорового органа из мертвого тела неэтично, но вы называете неэтичным и продление жизни человеческого разума, считаете, что его нужно умертвить.

Уайлэт промолчал.

- Теперь вы видите, в каком мы затруднении, мистер Уайлэт?

- Да,- сказал тот.- Да, конечно.

- И более того, понимаете ли вы, что затевать судебное разбирательство по поводу этого несчастного было бы ошибкой? Подумайте, что будет с его вдовой? Смерть - это трагедия, от которой можно постепенно оправиться, но эта неопределенность, когда тело мертво, а разум еще искрится, но до него нельзя достучаться, непереносима. И мы говорим - поскольку разум Ноуленда еще жив и здоров, он имеет право на жизнь.

Если вы хотите оспорить право врачей пересаживать человеческие органы, найдите другой случай и поднимайте вокруг него шум. В нашей больнице вы найдете достаточное количество таких примеров. Но Артур Ноуленд... то, что он до сих пор еще жив - это само по себе чудо. Но общественности об этом знать ни к чему.

- Да, здесь я с вами согласен,- сказал Уайлэт. Он подобрал свою черную папку со стола.- Я думаю, моя миссия здесь окончена.

Он пошел к выходу.

- Мистер Уайлэт!

- Да?

- Надеюсь, что вы будете тактичны со вдовой Ноуленда?

- Конечно. Хотя, я даже не представляю, что ей сказать. Наверное, просто посочувствую.

Сэмьюэльсон кивнул.

- Интересно, о чем он может думать все это время?

- Наверное, мы этого никогда не узнаем. Он не может ни видеть, ни слышать, ни осязать. Он не может реагировать на свои мысли и не может ничего сказать или дать какой-либо знак. Все, о чем он думает, исполняется для него, а он, как мы знаем, может вообразить все, что угодно. Его мысли раскрепощены, знаете ли. Все, что он вообразит, захочет или предположит, станет для него совершенно реальным. Я думаю, он может выстроить целый мир, который будет настоящим, сущим и материальным. В каком-то смысле, это осуществление древнейшей мечты всех людей.

- Но с другой стороны... нет, все это совершенно непостижимо. Лицо Уайлэта, беспечное и оживленное в начале визита, теперь было мрачно и задумчиво.

- Да,- сказал он и протянул руку доктору.- Спасибо за то. что уделили мне время и все показали...

Он направился к двери. Сэмьюэльсон подождал, пока медсестра проводит гостя, встал, подошел к стеклу и долго смотрел на останки Артура Ноуленда и на показания равнодушных приборов. В этой мумии, когда-то бывшей человеком, был живой мозг, незамутненный, здоровый, единственный и неповторимый, а значит - бесценный. Что же снится этому раскрепощенному мозгу? Какие надежды и видения? Какая жизнь?

Он зажмурился, опять открыл глаза - она была тут, рядом.

- Вероника!

- А ты что, думал найти здесь кого-нибудь еще? - рассмеялась она.

И он тоже рассмеялся. Потом, когда прошло невесть сколько времени, он встал и подошел к окну. Улица за окном выглядела такой, какой он хотел ее видеть. Машины, новые и не очень, ровно стояли вдоль дороги... листья опадали с деревьев по-осеннему небрежно. В доме напротив горел свет, и было видно, как там ходили люди. Какая-то машина промчалась в сторону главной улицы, а высоко над головой заходил на посадку реактивный лайнер.

Все было как положено, как он привык. Присутствие Вероники разом воскресило весь этот мир.

Его рука бегло ощупала левую сторону груди, но так и не обнаружила сбивчивого ритма, из-за которого он полжизни чувствовал себя инвалидом. Но все уладилось как-то само собой. Его сердце было в полном порядке, любой бы так сказал.

Он обернулся к кровати. Вероника была хороша, как в день свадьбы. Он шагнул к ней и вдруг увидел себя в большом зеркале платяного шкафа. Он тоже помолодел на 30 лет, в ясном утреннем свете он хорошо видел свою стройную фигуру.

Вероника позвала его.

Он оперся на край кровати, склонился над ней и поцеловал. Она обняла его и притянула к себе.

А за окном жил своей жизнью мир, созданный Артуром Ноулендом, и все в нем было, как положено.