Перемена - Страница 26

з голоса, ларингит, -- он показал себе пальцем на горло: -- спасибо! К вам с документом дважды ходили, но не могли разыскать. Идемте со мной на часок. Вы же, товарищ Маруся, напишите ему все, что нужно.

-- Я печать заперла, -- проворчала тов. Маруся, сожалея в душе, что не выпал ей подвиг обнаружить белогвардейца. Но стол тем не менее отперла ключиком и из ящика вынула листик белой бумаги, перо и чернила. Яков Львович продиктовал ей ответ на вопросы, печать она грела дыханьем с минуту и, наконец, надавила на угол бумажки. Все было в порядке.

Втроем они вместе пошли к дому с колонками, где на втором этаже в чьей-то спальне с персидским ковром, наследив на пороге снежком и засыпав окурками мраморный умывальник, помещался товарищ Васильев. Внизу, в том же доме, жила и тов. Маруся. Им подали на круглый без скатерти столик с китайской мозаикой три полных тарелки армянского вкусного супа с ушками, посыпанного сухим чебрецом вместо перца и называемого по татарски "хашик-берек".

Яков Львович рассказал обо всем, что слышал в тюрьме, о последних днях перед переворотом. Тов. Васильев ел и изредка, шопотом, с хриплым дыханьем, расспрашивал. Подшутил над тетрадкой: "все ли записываете кустарные наблюденья?".

Был он прежний -- и все-таки переменился. Впали глаза, сухим и острым блеском блестевшие в щелку. Грудь опустилась, и плечи стали острее и выше. И за плечами лопатки как будто еще приподнялись от горба. В шопоте слышалась властная нота, и глаза уходили внезапно от собеседников глубоко к себе, а на тонкие губы тогда набежит торопливость: так выглядят губы, когда человек отвечает другому: "мне некогда".

-- Будет ли мир? -- не сдержавшись, спросил Яков Львович: -- мира ждут люди и камни, товарищ Васильев! Довольно уж крови. Взгляните, как сумерки голубеют за окнами, а по карнизу вьют лапками голуби. Взгляните на огонечки на улице, на шар золотистый с кислотами, что засиял там, в аптечном окне. Тесен мир и единственна жизнь, дорогая для каждого. Дайте людям порадоваться, завоевали -- и баста!

-- Завоевали? Неужто? Не в вашем ли сердце, где все так прекрасно устроено? -- шепчет с усмешкой тов. Васильев: -- почитайте-ка завтра газету!

-- А я люблю военное дело, -- вмешалась тов. Маруся, -- все равно без войны не обойдешься. Пасифизм -- чепуха.

Тов. Васильев рыжим ногтем на протабаченном пальце провел по прозрачной бумажке. Отрывая по сгибу, отделил он бумажный квадратик, насыпал табак, свертел папироску и, послюнявив губами, заклеил. Яков Львович дал закурить, и горбун затянулся.

ГЛАВА IX. Сметано...

Века навалили суглинок на туф, туф на гранит, а гранит на залежи гнейса; и вышли пласты геологические.

Года навели улыбку на губы лакея, сутулость на спину раба и холеный зобок под кашнэ у бездельника, -- и возник обывательский навык.

Стали видеть вещи устойчивыми по Эвклиду: кратчайшая линия меж двумя точками -- это прямая. Дом Степаниды Орловой -- это есть ее собственность. И кто умер --Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com