Перелетная птица 2 (СИ) - Страница 4

– Что?

– Я стала читать не только художественную литературу, а какие-то глупые книжки по астрономии, механике, физике… Я, прости за неприличное слово, стала вольнослушательницей университета. Куда это годится?

– И куда же?

– Да никуда! Я читаю письма своих лучших подруг со скукой и отвращением: опять однообразное кудахтанье глупых куриц. Вот во что я превратилась!

– Во что?

– В синий чулок, вот!

– Вздор. Синие чулки, насколько я понимаю, некрасивые и одинокие. А ты красавица. И если ты меня выгонишь, тут же выстроится очередь из претендентов на твою руку и сердце.

– А ты уже возмечтал о свободе?

– Не-а. Я специально выдумываю разные глупости, чтобы ты не отвлекалась на всяких горячих парней.

– Кстати, о твоих глупостях. В курсе, что партитуру твоего Болеро отправили в Токио, его будет репетировать тамошний симфонический оркестр?

– А как отправили? Морем?

– Нет! С авиационной эстафетой, которая перевозит важные документы во Владивосток. Мне сказали, что по указанию самого Ивана Константиновича. Как ты думаешь, получится избежать войны с Японией?

– Невероятно сложный вопрос. Видишь ли, ситуация складывается так, что и нам и Японии придётся воевать в любом случае. Нам – либо против Германии и Австро-Венгрии, либо против Англии, а она может по нам ударить не на узеньком европейском фронте, а в тысяче других мест.

– Я помню наш разговор в обществе будущего императора. Лучше скажи о Японии.

– Японии тоже придётся биться, и выбор примерно такой же: на какой стороне воевать – против нас или Англии. Британия придёт со своим флотом, привлечёт французов, голландцев, а если они начнут проигрывать, в игру вступят американцы. И не забудем китайцев, которых можно вооружить старьём и бросить в бой на Ляодунский полуостров и в Корее.

– Серьёзно. А чем мы можем помочь Японии?

– Авиацией. Строить для них самолёты, помочь с возведением и запуском авиазаводов, ведь станкостроительные производства у нас стали выпускать продукцию.

– Кстати, это должно стать очень серьёзным аргументом в нашу пользу в глазах японцев, ведь британцы их не допускают к высоким технологиям. Но ты всё равно опасаешься, что Япония станет в ряды Антанты?

– Да. Японские моряки учились в Британии и САСШ, а те ребята умеют промывать мозги так, что глядя со стороны, становится завидно. Ведь что поразительно: японцев, русских и кого угодно англосаксы прямо в глаза называют дикарями и обезьянами, но это не мешает тем становиться преданными слугами.

– Это правда, и я сама много раз видела то, о чём ты говоришь. Только очень сильные люди способны сохранять ясность ума в этой машине по переформатированию мозгов.

Далеко за спиной засветилось небо, первые его лучи снизу подсветили облака, над которыми летел Фрегат. Розовые облака, сквозь которые пробивались красные и золотые лучи, пылали тёплым живым светом

– Алекс! Мы же попали в настоящий рай! – воскликнула Агата – Спасибо тебе! Господи, зачем я жила до встречи с тобой? Я же только с тобой начала жить!

– Будь справедливой, моя девочка. Ты родила дочерей, а потом дождалась меня, и я признателен тебе за это.

– Да, Алекс, ты как всегда прав. Признаюсь сама себе: боюсь, что в двадцать лет я тебя бы не заметила и уж точно не оценила.

Яхту Берти они увидели сразу, да и сложно было её не разглядеть – больше ни над одной посудиной не болтался ярко-оранжевый аэростат на тросе.

– Если хочешь совершить посадку рядом с яхтой, опасайся аэростата. – предупредила Агата – Кстати, аэростат можно сделать неплохим средством защиты объектов от бомбардировок. По крайней мере, можно заставить врага наносить удары с большей высоты.

«Элегантный, как рояль» – оценил Александр картину «Бертрам Сирил Кавендиш направляется пожать руку другу, не виденному несколько лет».

Небольшой моторный катерок «Дюгонь», яростно сверкающий синей и красной краской корпуса, полированным металлом деталей, лаком дерева и бронзой названия, неторопливо переваливался с волны на волну. Упомянутый Бертрам Сирил Кавендиш стоял на носу катера, а легкий, но зябкий северный ветерок слегка теребил его безупречную причёску и полы пальто, отсылающего мысль всякого наблюдающего к мундирам Флинта, Дрейка и Нельсона. Прошедшие годы отразились на внешности Берти, причём явно в лучшую сторону. Худоба и нескладность сменились настоящей мужской мощью, разрослись и приобрели красивую форму усы. За спиной Берти, у надстройки, в лёгком плетёном кресле, кутаясь в шерстяное пальто с меховой отделкой, сидела юная женщина. Некрасивая, но с удивительно умными глазами. Когда она, с высоты борта, посмотрела в глаза Александру, стоящему в проёме люка гидроплана, его сердце пропустило удар. У каждого мужчины есть слабости: кто-то неравнодушен к блондинкам, кому-то дай да подай цыганок из ресторанного табора или балеринок из Мариинского театра, а вот он обожал умниц.

Матросы с катера привычно подали трап, Александр закрепил его со своей стороны и принял Присциллу на борт, а Берти подстраховывал её со своей стороны

Встреча после долгой разлуки всегда трогательна, хотя, как обычно, слов для выражения радости и счастья не хватает. Вот и приходится довольствоваться скупыми объятиями, похлопываниями по плечам и по спине, да обрывками фраз вроде: «Ты как?», «Всё нормально»…

– Добро пожаловать, дорогие друзья на борт нашего гидроплана – наконец, связно заговорил Александр – Хотите, я покажу вам наш самолёт? Помнишь, Берти, как мы с тобой учились летать на Блерио и даже не подозревали, насколько они убогие и опасные поделки. Вот работа настоящего коллектива конструкторов во главе с гениальным Гаккелем.

– У нас в Айсберге три Фрегата, один Альбатрос и десяток Агат. Я, чтобы получить лётную практику, научился управлять ими, и при случае сажусь за штурвал. – ответил Берти.

– Алекс, я слышала, что Гаккель работал по твоим эскизам. – Присцилла не пожелала быстрого завершения затронутой темы..

Прошли в салон, где на столе уже стояли лёгкие закуски, присели и, наконец, Александр изложил свое видение места в чужом творчестве:

– Хм… Знаешь, Присси, с чем можно сравнить моё участие? Вообрази, что ты говоришь своему благоверному: «Берти, милый, я хочу новый дом в квартале от королевского дворца в Брайтоне. Вот я на бумажке нарисовала контур нашего нового гнёздышка». Берти собирает мозги в кучу, а волю в кулак, играет на бирже, создаёт и разоряет компании, возводит заводы, нанимает тысячи людей, и вот накопил нужную сумму. Он нанимает архитектора, готового по твоей небрежной почеркушке спроектировать и построить дом, а тут выясняется, что кто попало не может быть соседом короля. Берти подключает политиков, военных, лидеров общественного мнения, и под их давлением король признает: Берти не кто попало, а весьма достойный джентльмен, коему можно дозволить возвести домик на соседней улице. Суди сама, кто из вас двоих больше затратил сил и творческой энергии

– В таком случае, я признаю заслуги Гаккеля. – согласилась Присцилла – Они, без сомнения, велики. Но тогда честно скажи: в чём твой вклад, если Гаккель на каждом углу утверждает, что он создал эти самолёты под твоим влиянием.

– Я всего-навсего указал на тупиковые ветви развития авиации, а он, по здравому размышлению, согласился с моими доводами.

– Микеланджело тоже всего лишь отсекал лишние куски от глыбы мрамора.

– Ах, Присси, я тебе уже привёл пример с тобой и Берти. Впрочем, моя заслуга есть, и она действительно велика: я создал Гаккелю, Пикстону, Крашенинникову и десяткам своих инженеров самые лучшие условия труда и жизни, какие можно поддерживать на нынешнем уровне развития.

– Слухи о твоих методах достигли и нашего острова, и вызвали немалое возмущение. – сказала Присцилла – До недавнего времени, до замужества, я служила в аппарате секретаря главы русского отдела разведки и во многих документах видела твоё имя. Тебе интересно?