Перекрестный отец. Разговор о детях, о жизни, о себе - Страница 6

– С сыром.

– Да. Макароны с сыром. И не надо его заставлять. Не надо вот этого: «Как тебе не стыдно! Ну, попробуй… (говно это). Попробуй вот это, попробуй вот то». Точно не надо этого, пиццу пусть ест.

– Такой отцовский взгляд, что ребенку нужна свободная жизнь.

– Ну, естественно. Чем дольше он будет ребенком, тем лучше.

– И не приучать его с детства к каким-то там мудрствованиям, каким-то там культурным вещам, которые многие родители хотят втолкнуть в детей пораньше.

– Ни в коем случае. Все должно быть органично. Не надо вот этого: «Поехали путешествовать, все ездят». Это раньше, если у тебя вдруг появлялась возможность поехать скажем, во Флоренцию, то, естественно, старались как фаршем набить ребенка, потому что больше он в жизни во Флоренцию не попадет. А сейчас у детей уже нет этого ощущения – заграница. Для них что Париж, что Воронеж. Чем будете развлекать?

– Возможно, он еще будет сидеть в своем телефоне во время поездки.

– Ну да, да. У меня, кстати, до сих пор еще остался этот трепет пересечения границ, потому что настолько в нашем детстве это было недостижимо. А сейчас для них – ну, Париж, и что? Вы лучше это, давайте меня развлекайте. Я вообще купаться хочу, где тут купаются? И надо вести его в аквапарк под Парижем.

– То есть родители должны повести?

– Конечно.

– Скажите, Миша, а есть какой-то волшебный момент, когда папа превращается в дедушку?

– Первый раз про это слышу.

– Может, какие-то чувства другие?

– Во-первых, папа превратиться в дедушку не может. Папу в дедушку могут превратить дети.

– Согласна.

– А во-вторых…

– Но, наверное, какие-то превращения в этот момент происходят? Папа забывает, что он – папа?

– У нас прекрасная сложносочиненная семья. Муж моей первой жены – мой друг, замечательный актер Александр Феклистов. У него своих детей и внуков полно, но он боготворит совершенно нашу Эллу, нашу с ним внучку. И вот его она называет дедушкой, а меня называет Мишей.

– А ощущения, чувства?

– Нормальные. Раз меня дедушкой не зовут, значит, я и не дедушка. А Феклистов – дедушка.

– А, вот оно что. Такой простой способ избежать этого звания.

– Ну да.

– Поняла. А не получается так, что с детьми одним образом, а с внуками, дедушка или не дедушка, но все-таки чуть-чуть по-другому?

– Зависит от них самих.

– От них – от кого? От детей?

– От детей и внуков, как они тебя построят. Вот мои дети построили моего папу. Зайдя в клетку со львом, они сделали из него кошку. А у меня не получилось, когда я в детстве входил в эту клетку. Я боялся. А они моментально его оседлали, сидят на шее и ножки свесили. Элла, внучка, тот еще фрукт. Она выстроит всех: и тех, и тех, и тех.

– То есть все зависит от характера?

– Только от характера. Даже если человек маленький, он все равно человек, и у него уже есть характер.

– Миш, а может, все-таки роль дедушки делает человека мягким? Отец мог кричать, а дедушка…

– Ну да, с моим папой так и произошло, но со мной – нет. Потому что я не дедушка.

– А, ну да.

– Я – Миша. А Феклистов, да, дедушка. Он просто жидкостью становится, когда Элла рядом. Элла с бабушкой отдыхали в Испании, а Сашка снимался в этих несчастных «Сватах», которые уже, кажется, семисотый сезон идут. Он позвонил: «Элла, ну как ты?» Она говорит: «Я по тебе очень соскучилась. Приезжай, а». Феклистов отменил съемки и прилетел на следующий день. Провел с ней день и полетел обратно. Вот тюфяк.

– Да, это очень показательно. Это действительно говорит о том, что внуки рулят.

– Ну да.

– А вот бывало ли когда-нибудь, чтобы дети ставили вас в сложное положение? Ну, например, задавали какие-нибудь вопросы, на которые сложно ответить? Бывает, малышня спрашивает, откуда дети берутся, как я у вас получился, или где небо кончается, или что-то в этом духе.

– Насчет первого меня они никогда не спрашивали. То ли до сих пор этого не знают, то ли узнали не от меня. Видно, почувствовали, что я сам мало чего знаю, и решили не провоцировать.

– У нас есть постоянная рубрика. Называется «Полная шляпа». Отцы, приходящие ко мне, пишут на бумажках детские вопросы, которые поставили их в трудное положение. И эти вопросы кладут в шляпу. Предлагаю вам вытащить один такой вопрос и попробовать на него ответить.

– Так, что у нас тут? «Мы когда-нибудь встретимся с инопланетянами?» Это какой-то скучный вопрос. Можно другой взять?

– Можно.

– О, вот хороший вопрос. «Зачем комару кровь?» Вот раньше я бы не ответил, а сейчас столько всего знаю. Во-первых, не комару, а комарихе.

– Имейте в виду, что отвечать нужно, как бы своим детям ответили. Внучке.

– Так бы и ответил: кусаются только эти, комарихи. Женщины кусаются только. А кровь им нужна из принципа, чтобы причинить зло и заодно извести других злых комарих.

– Это вы внучке объясняете сейчас?

– Да. Это мы объясняем внучке. Кстати, моя дочка сочинила загадку, она у меня в книге есть. Загадка потрясающая, Саша ее придумала, когда ей было года четыре. Звучит так: «Летит – жужжит, сядет – краснеет, ударишь – пятнеет. Кто это?»

– Комарица.

– Комариха. Так я ответил внучке на вопрос?

– Прекрасно ответили.

– Берегитесь женщин.

– Но ответ какой-то гендерный.

– Могу вам еще интересную историю гендерную рассказать. Мы снимали программу «Путешествие натуралиста» с Любимцевым в Швеции, там огромный зоопарк, заповедник. Нам устроители говорят: «А хотите в вольер к волкам?» Мы говорим: «Конечно, хотим». Заезжаем на машине, огромная территория, и нам говорят: «Можете выйти». Выходим, и со всех сторон на нас несутся волки. Смотрим, только мы паникуем. Они подбегают и начинают лапы на плечи класть, начинают облизывать, просят, чтобы их почесали…

– То есть как добрые собаки, да?

– Их там штук шестнадцать было. И мы уж нацеловались с этими волками. Оказывается, все эти волки – только кобели. И они абсолютно дружелюбные, но только до тех пор, пока сука не подойдет. Вот как только появляется волчица, они становятся зверьми.

– А без волчицы…

– А без волчицы добрейшие щенки. Вот вам и мораль. Из-за чего… из-за кого все в мире?

– Дорогие женщины, пожалуйста, обратите внимание, что Михаил Ширвиндт говорит по поводу…

– Комарих.

– Комарих, волчиц.

– И волчиц, да. Вы вообще правильно делаете, что говорите с отцами.

– Мне просто очень интересна их точка зрения. И женщинам тоже интересно.

– Только я вот сказал, и они поморщатся. А я правду говорю.

– Правду, правду. Михаил, я бы хотела спросить вас про будущее детей. Как вы думаете, будущее родителями предопределяется? Родителям надо наставлять как-то детей? Например, какую профессию выбрать?

– Можно, конечно, шутить сколько угодно, но в какой-то степени да, надо помогать.

– Ребенок же не знает, что он хочет.

– У меня вот был разброс интересов от продавца мороженого до футболиста и таксиста. Естественно, если бы я был футболистом, я бы сейчас был в полном порядке.

– Миша, представляете, вот были бы продавцом мороженого…

– Не поднялся бы. А футболистом… хотя в те годы бы тоже, наверное. Это кто-то сказал про футбол. Что такое футбол? Это когда сотни тысяч бедных людей сидят на стадионе и смотрят, как двадцать два миллиардера гоняют мяч. Вот что такое футбол. Ну, в наше время такого не было. В общем, не стал я футболистом-мороженщиком, и отчасти, конечно, потому, что родители все-таки немножко помогали, направляли. Но чтобы я стал актером, тоже никто не настаивал. У меня все идеально пополам. Две крови чистейших во мне текут: по папе еврейская, по маме – русская, к столбовым дворянам ведущая. Ни капли примеси: пятьдесят на пятьдесят. По русской линии у меня все в роду архитекторы, начиная с прадеда, который был главным архитектором Москвы. По его плану до сих пор, по-моему, Москва застроена глобально. А по папиной линии все более или менее имели отношение к искусству. Дед был скрипач замечательный в Большом театре, бабушка в филармонии работала. Ну, папу тоже многие знают, кто он.