Перекрестный отец. Разговор о детях, о жизни, о себе - Страница 18

– А ты ему говоришь, что он ботан, или просто так считаешь?

– Говорю, конечно.

– А что он тебе отвечает? «Пап, ты чего меня ботаном-то называешь?»

– Да нормально он. Это ж такое доброе слово – «ботаник», «ботан». «Ну ты ботан…» Сейчас в нем уже некая мужественность появилась благодаря старшему брату. Старший брат, он такой, он следит за фигурой, за осанкой.

– Вот так вот?

– Да-да-да, он такой.

– Понятно.

– Кстати, старший тоже не курит. И не пьет сейчас. То есть раньше он выпивал, а потом… Ну как выпивал, пробовал там что-то, а потом понял, что это неинтересно, надоело, и он с этим завязал.

– А как ты к этому относишься? Тебя радует, что он от привычек каких-то отказался?

– А как этому не радоваться, конечно, конечно. Но самое главное, что он пример для младшего. Потому что Паша так его поднатаскал, что у младшего сейчас на стройном юношеском теле вот эти самые кубики-рубики.

– Смотри-ка, получается, что старший у тебя какую-то даже отцовскую функцию исполняет.

– Это понятно, между ними, смотри, какая разница. Один родился в восемьдесят седьмом году, а второй через четырнадцать лет.

– Да, огромная разница, люди из разного времени, получается. Как ты сам это оцениваешь?

– Хочу тебя расстроить, но я думаю так, что времена всегда одни и те же. Человеческая душа остается человеческой душой. Самое главное здесь, что между ними настоящая связь установилась. Брат и сестра, брат и брат, две сестры – это вообще, на мой взгляд, самые близкие люди, Ну и, кстати, дедушки и внуки. Потому что разрыв в возрасте, он, наоборот, сближает.

– Они на одном уровне, получается.

– Да. Потому что фальшь вся уходит. Скоро уже разговор с небом предстоит, человек понимает, что не за горами это все, время-то быстро летит, и он становится по-детски чистым, наивным иногда. И это сближает.

– Поэтому с внуками легко найти общий язык.

– Да. Или вот братья и сестры, братья и братья – они самые близкие, потому что могут довериться друг другу по-настоящему. Не всегда между родителем и ребенком бывает такая мощная, искренняя связь, хотя я к этому стремлюсь.

– А ты на это сам влияешь? На то, чтобы они вот так тепло общались?

– Именно что общались. Самое главное – встречаться, совместное времяпрепровождение.

– Ты и они, вместе?

– Важно вообще встречаться. Со мной, без меня, все вместе, семьей. То есть если ехать куда-то отдыхать, идеально – всем вместе. Пусть это будет один-два раза в год, но это время, которое запомнится, которое потом будет возвращаться к тебе в памяти. Тем более есть возможность снять все это. У меня с отцом только какие-то отдельные фотографии черно-белые остались, а сейчас и фотографии другие, и видео. И все это остается с тобой до конца жизни. Это круто. Поэтому ездить надо обязательно всем вместе, если получается. Дети тебя лечат душевно, а ты расширяешь их внутренний мир, смею надеяться.

– А ты с их друзьями общаешься? Знаешь, какая у них компания?

– Конечно, знаю.

– И как тебе они?

– У старшего компания совершенно замечательная. Какие-то случайные люди, они все равно отсеиваются. И у младшего все в порядке. Сейчас в основном одноклассники. Если раньше у меня были одноклассники и ребята со двора, а они могли и в соседней школе учиться, то сейчас это все-таки одноклассники. Или дети друзей, но в меньшей степени. Как-никак половина жизни проходит в школе. У них такой объем информации, что вообще не понятно, как они выкручиваются.

– Ну, знаешь, сейчас время немножко другое. И кстати, есть, вероятно, какие-то вещи, которые либо нам недоступны, либо им, детям. Ты как поступаешь – стремишься въехать в ситуацию, чтобы быть рядом, или считаешь, пускай он сам свое постигает?

– Самое главное – быть рядом и заметить какой-то его интерес. Не противодействовать этому интересу, а по возможности даже поощрять. Если это какая-то ерунда, она потом сама по себе уйдет в тень. А если это дело жизни? Вот сейчас младший очень интересуется футболом. Он подошел ко мне где-то два года назад: «Папа, а может, я буду ездить тренироваться?» Я говорю: «Сынок, если хочешь, пожалуйста. Но ты попробуй подумать, как ты будешь распределять свое время. И задай себе вопрос, в четырнадцать лет начинать тренироваться – это для чего?»

– То есть ты имеешь в виду, раньше надо было?

– Конечно. Лет на семь-восемь.

– А вдруг он какой-то уникум в этом отношении?

– На самом деле он молодец. Поразмыслил, на следующий день пришел и говорит: «Да, папа, ты, наверное, прав. У меня не будет столько времени. Но я же могу и в школе поиграть, и рядом с домом на площадке». Я говорю: «Конечно. Мы же с тобой ходим, пожалуйста». У него дома несколько мячей, компания, опять же, по интересам. Вместе с одноклассниками они участвуют в первенствах между школами. И тут его интерес гораздо шире, он все знает про мировой футбол.

Я его подсадил год назад на историю отечественного футбола. Когда он понял, какие были игроки в нашем советском футболе, начиная от Яшина, Стрельцова, он удивился. Говорит: «А где же сейчас такие люди?» Ну что ответить? «Не очень, наверное, везет им». Я сам футболом настолько не интересовался. Отец был болельщиком ЦСКА, я тоже всю жизнь за ЦСКА болел. Хотя жизнь меня сталкивала со всевозможными командами. Было такое приглашение от «Торпедо»: «Вот у нас есть песня, вы не могли бы спеть ее, ребята?» И мы с удовольствием это сделали. Вообще, спорт и рок-музыка – это очень близко. Это здесь и сейчас, это не под фанеру – это по-настоящему.

– И это вызов.

– Да, и на разрыв. Хотя и не всегда. Бывает, ты хочешь быть искренним, но не можешь себя перебороть внутренне. Почему один концерт бывает хуже, а один лучше, да? Вот от этого. Но в целом, если абстрагироваться, и спорт, и рок-музыка – это настоящее, живое Я помню, как с отцом ходил в Лужники смотреть игру. И помню вот это единение людей.

– Какое это было ощущение мощнейшее, да?

– Братство настоящее. Не было еще вот этих разборок фанатских. Может, и были, но я о них ничего не знал. Но и сейчас спорт остается спортом. Я был с сыном в сентябре на игре «Манчестер Юнайтед» – ЦСКА. Замечательная игра. Мы продули, счет до последнего был 4:0, но все равно на последних минутах все-таки забили гол армейцы. Дело даже не в этом, игра была красивейшая, а ведь самое главное – получить удовольствие от игры. Конечно, обидно, что проиграли, но по мне обида – не самое главное. Я видел, как люди выкладывались.

– То же самое и про концерт можно сказать.

– А я всегда говорю: если вы хотите кого-то понять, не надо начинать с того, что вы покупаете диск и слушаете. Все становится ясно именно на концерте.

– Сережа, странный вопрос задам: а вот братья-рокеры, они между собой детей обсуждают? Вот вы обсуждаете с друзьями, что происходит с вашими детьми?

– Мы всегда радостями делимся, конечно. Или если вдруг что-то такое замечательное, вместе ходим. Вот недавно ездили к Андрею Шарову на показ. Он десять лет молчал и вот представил коллекцию в Гостином дворе. Мы с Гариком Сукачевым поехали, и Гарик был с Настей, дочкой. Тимофей тоже собирался, но у него температура 38. Вот такая история. У Насти с Сашей, кстати, разница вообще лет в семнадцать, что ли. Они родные брат и сестра, но у Насти фамилия Сукачева, а у Саши – Королев, по папе и по маме фамилии.

Когда мы начали предъявлять Тимофея своим друзьям, ему где-то год был. К нам приехали Маргулисы и Гарик с семейством. И мы здорово провели время. Я помню, Гарик взял на руки Тимофея Сергеевича, смотрит на него, смотрит на своего, а потом говорит: «Оля, я такого же хочу». У него тогда только Сашка был, старший сын.