Перейти море - Страница 4

Он обвел взглядом притихших подростков.

– Есть люди хорошие, есть плохие, есть люди свои и есть люди чужие, – продолжил Пеля. – Так вот, Фидель, для тебя должно быть главным не то, хороший человек или плохой, а то, свой он или чужой. Хачек, может быть, хороший пацан, а Ботинок плохой, но Хачек чужой, а Ботинок свой, и поэтому ты сторону Ботинка всегда держать должен! Всегда! Если Ботинок в чем-то не прав, мы его сами наказать можем. Мы, а не проспектовские! «Один на один, надо разобраться!» – передразнил Пеля Фиделя. – Если твоего товарища бьют, ты должен сначала бить в ответ, а потом разбираться! Вас все должны уважать и бояться, не потому, что вы самые честные и правильные, а потому, что самые сильные и страшные, понятно?

Подростки неуверенно закивали.

– Значит так, – продолжил Пеля. – Сегодня после дискотеки пусть человека четыре ждут Хачека в его подъезде – знаете ведь, где он живет! Дождаться и отгупать так, чтобы он неделю с койки встать не мог! Так, как отгупали когда-то микрорайоновского Косоротова! Чтобы никто в Шахтерском не думал, будто можно просто так набить морду собачевскому. Понятно? И чтобы ты, – Пеля указал на Фиделя пальцем, – сам там был и лично руководил. И пацанов таких возьми, чтобы все без заминки прошло, а то Хачек парень крепкий, еще вас раскидает, тогда совсем от позора не отмоетесь! Вопросы есть? Нет вопросов? Тогда – бегом в душ и на дискотеку. Постарайтесь до девяти вечера особенно там не бузить – я только после девяти подойду, а до этого времени вытаскивать вас из ментовки будет некому.

На дискотеку в Дом Культуры дружная орава собачевских ввалилась около восьми вечера.

Враги – проспектовские – были уже на месте. Они всегда располагались в дальнем углу зала – подальше от огромных колонок. Сейчас угол проспектовских был полон: около тридцати парней вперемешку с таким же количеством девчонок образовали огромный круг и лихо выплясывали под Газмановскую «Морячку».

Собачевские всегда занимали другой угол – рядом с колонками. Сейчас там было пусто – лишь несколько собачевских, из тех, кто не пришел на тренировку, да две девушки образовывали небольшой кружок.

Центральным лицом в этом кружке был Жорик – Женя Сидоркин. Теперь ему, как и Максиму, было шестнадцать лет, но он выглядел уже совсем взрослым парубком. Носил усы, одевался броско и держал себя очень гордо.

Жорик почти никогда не ходил к Пеле на тренировки, предпочитая гулять под ручку с девицами или жрать водку, до которой уже сейчас был большой охотник. Но Пеля прощал ему все это. Причина была проста – Жорик очень любил драться. Вокруг задиристого Жорика всегда возникало много ссор, споров, «разборок». Именно его проделки создавали собачевским славу неустрашимых бойцов и забияк, а это было выгодно Пеле. Он растил Жорика так, как иной хозяин растит крупную собаку бойцовской породы. Со временем именно Жорик мог стать главным «топором» Пелиной Конторы.

Жорик дрался если и не на каждой дискотеке, то на каждой второй – уж наверняка. С большой хитростью он оборачивал все так, что его будущая жертва была виновата сама – то слегка толкнула Жорика плечом на узкой лестнице, то не так посмотрела на очередную Жорикову девчонку… Лидер собачевских Фидель давно приструнил бы Жорика – он ненавидел беспредельщиков, и считал, что выходки Жорика рано или поздно выйдут собачевским боком. Но Пеля строго настрого приказал Фиделю оставить Жорика в покое. Фиделю оставалось только ругаться сквозь зубы и говорить, что Жорик всегда выбирает для битья мальчишку заведомо слабее себя. Жорик, в свою очередь, утверждал, что он вообще не боится драться и готов померяться силами с любым подростком городка Шахтерский…

Пришедшие собачевские сразу же заполнили свою часть зала. Маленький круг разросся и стал не меньше круга проспектовских.

Максим любил дискотеки. Никогда танцам не обучавшись, он обладал врожденным чувством ритма и хорошей пластикой. Быть танцором – не большой плюс для шестнадцатилетнего жителя Шахтерского. Максима куда больше ценили бы приятели и уважали недруги, если бы он ежедневно дрался, но быть забиякой Максиму мешала природная незлобивость – он не любил крови, ему всегда было жаль поверженного противника. Откровенно говоря, он вообще никогда не стал бы уличным хулиганом, если бы в хулиганы не подались все одноклассники, и в первую очередь, его лучшие друзья – Фидель и Длинный. Он смирился с судьбой уличного бойца, но был одним из немногих подростков, кто приходил на дискотеки не подраться, а именно потанцевать.

Он влился в круг и сразу же принялся искать глазами Вику Родионову. Конечно – вот и она! Вика и ее закадычная подруга Надя Харатова не пропускали ни одной дискотеки.

За прошедшие два года Вика расцвела… Она была очень хороша и прекрасно это осознавала. Встретившись с Максимом глазами, Вика приветливо улыбнулась ему, но эта улыбка означала не то, что он нравится ей, а то, что она прекрасно понимает, насколько ему нравится она.

Максим не успел пригласить Вику на первый медленный танец – Жорик подошел к ней раньше, и они начали танцевать, что-то активно обсуждая и смеясь. Максим весь танец простоял у стены, тоскуя и мучаясь от зависти. Затем, в течение следующих быстрых танцев, он старался держаться к танцующей Вике поближе. Это принесло свои плоды: как только вновь заиграла медленная мелодия, Максим сразу же пригласил ее. Краем ока он заметил злобный взгляд Жорика, который тоже шел к Виктории, но был вынужден остановиться на полпути.

– Чего кислый такой? – спросила Вика Максима.

Она умела держать дистанцию: ласково обнимала его за шею, и в то же время мягко, но решительно отстранялась всем телом, мешая ему прижать ее к себе слишком крепко.

– А чего ты с этим танцевать пошла? – Максим кивнул в сторону, где еще недавно находился Жорик, но Жорика там уже не было – раздосадованный, он ушел в курилку.

– А что – мне надо было ждать тебя? – беспечно поинтересовалась Вика. – Он пригласил, вот я и пошла.

– Ты с ним вообще чаще всего танцуешь, – буркнул Максим. – И домой он тебя провожает.

– Домой меня Надя провожает, – ответил Вика. – А Женька увязывается иногда, не прогонять же его, в самом деле. Тебя же я не прогоняю!

Максим стиснул зубы. Ее слова, едва слышимые из-за громкой музыки, ранили его. Впрочем, сегодня было не лучше и не хуже, чем всегда. С тех пор, как полгода назад он, стесняясь, краснея и заикаясь, признался ей в любви, такие разговоры происходили между ними едва ли не каждую неделю. Отказ следовал за отказом, но Максим не унимался. Добиться любви Вики Родионовой он хотел больше всего на свете.

– Ты с ним таскаешься, и не скрывай – я-то знаю! – сказал Максим.

– Ни с кем я не таскаюсь! – возмутилась Вика. – Больно надо!

– Он жестокий и глупый! – заявил Максим.

– Он красивый и смелый, – парировала Вика. – Но это ничего не значит – мне он не нужен. И ты мне не нужен тоже! – добавила она. – И если будешь ко мне с глупостями приставать, вообще с тобой танцевать не буду – так и знай! Ты бы лучше к Надьке приставал – ты ей нравишься.

– Да? – Максим удивленно посмотрел на Надю, которая танцевала с каким-то незнакомым пареньком. – Что-то не похоже.

– Много ты в девушках понимаешь, знаток! – хмыкнула Вика.

Максим помолчал, не зная, что сказать.

– Она мне не нравится, – заявил он после паузы.

– Что, совсем? – удивилась Вика.

– Нет, не совсем, – уточнил Максим. – Она очень хорошая и даже красивая. Просто мне ты нравишься!

– Ой, отстань! – поморщилась Вика. – Надоел уже. Еще раз начнешь этот разговор – все остальные танцы с Женькой протанцую, вот увидишь!

Медленный танец кончился, и недовольный Максим отошел к стене, размышляя, не пойти ли ему вообще домой. Додумать эту мысль до конца он не успел – увидел, как встревоженный Длинный машет обеими руками, зазывая всех вниз, в курилку.

Эта была типичная ситуация для дискотеки – кто-то с кем-то поссорился, и намечалась драка. В этом случае всем собачевским полагалось немедленно спускаться к курилке, располагавшейся в подвале. Далеко не каждый конфликт заканчивался дракой, но мало ли, как будет на этот раз, и потому нельзя было допустить, чтобы во время разбирательства проспектовских было больше.