Переиграть войну! Пенталогия (СИ) - Страница 10

– А заводить машину не пробовали?

– Нет, не догадались. Да и зачем она нам в лесу.

– Я не про лес, а про подлянку немцам подумал. А если подогнать ее на обочину и подорвать бак, когда какая-нибудь колонна мимо пойдет? Или машина…

И с этими словами Александр залез в кабину и начал там чего-то делать. Немного повозившись, высунулся из окна наружу:

– Не выходит!

– «Кривым стартером» она заводится, у полуторки вроде электрического не было, – со знанием дела посоветовал Бродяга.

После короткого, но бурного секса, участниками которого были длинная ручка, двигатель производства Горьковского автозавода и Казачина, мотор запустить удалось.

– Командир, два колеса пробиты… – начал было я.

– Ну и хрен бы с ними, – донеслось из кабины, – нам только две сотни метров проехать.

Машина дернулась и заглохла. Густой мат донесся из кабины.

– Что там, не работает? – спросил Бродяга.

– Да я, дуболом старый, со сцеплением не справился! Отвык от антиквариата, – ответил наш командир, давая Казачине отмашку продолжать эротические игрища. После еще одной «пятиминутки» и отбитых пальцев на левой руке Ваня запустил движок.

Дергаясь и скрежеща передачами, полуторка, словно больной ДЦП[10], двинулась к дороге.

Бродяга повернулся к остальным:

– А ну, живо на опушку и прикрывать нас!

– Э нет, Шура, – ответил я, – связист ты у нас, а с минированием и Казачина справится. Ваня! Ноги в руки и за командиром марш!

Создание «детской неожиданности» заняло у Фермера с Казаком минут десять, не больше. Как ребята рассказали потом, они открыли капот, пробили в нескольких местах бензобак и запустили туда один из наших электровоспламенителей, прикрепленный к могучей петарде. До кучи, найдя в кузове пару замасленных курток и распустив их ножами на тряпки, они щедро полили кучу тряпья маслом из найденной там же банки (хорошим водилой был покойный Щелоков!). Гораздо дольше они провозились с прокладкой провода. Глядя на то, как они медленно отходят по полю к ближайшим кустам, я весь извертелся. Немцы могли появиться в любую минуту. Наконец в наушнике раздалось:

– Фермер в канале. Мы залегли.

Связавшись с Люком, Бродяга выяснил, что те уже добрались до смолокурни и что там чисто.

– Разгружайся и возвращайся назад за остальным барахлом. Только до поля пару сотен метров не доезжай, – распорядился заместитель командира.

Томительно потянулись минуты ожидания. Приняв решение не класть все яйца в одну корзину, Бродяга отправил на новую базу не только все наше барахло, но и Алика с Люком и Доком. После чего обратился ко мне:

– Тош, а давай-ка мы влево метров на сто сместимся. Если что, пальбой отвлечем внимание от мужиков, а они кустами отползут. И на дорогу к смолокурне фрицев явно не наведем. Если что, оторвемся по лесу.

Я с сомнением посмотрел на Сашу. Мне тридцать пять, и я три раза в неделю плотно тренируюсь, а ему пятьдесят два, большая семья и сидячая работа.

– Точно оторвемся?

– Будь спок!

«Ну, спок так спок», – подумал я.

Потратив минут десять на поиск новых позиций, мы приготовились ждать. Мне нашлась чудная норка под кривоватой раздвоенной сосной (причем между корнями там была чудесная естественная амбразура!), а Бродяга отошел метров на десять в глубь леса и устроился для стрельбы с колена за упавшей трухлявой березой. Спустя тридцать семь минут (на этот раз я засек время по часам) на дороге показались немцы. Традиционное охранение на мотоциклах, за ними опять грузовики и легковушки. В бинокль я хорошо видел расслабленных солдат, гордо восседавших в кузовах. «Похоже, какое-то штабное подразделение – никто пешком не идет», – подумал я. Еще раз внимательно осмотрев колонну, я тронул пальцем тангенту:

– Арт вызывает Фермера.

– Фермер в канале, – прошипел наушник.

– Командир, девятая машина – радиостанция, десятая – штабной автобус.

– Понял тебя. Отбой.

Да, нам повезло – как выяснилось много позже, это ехал штаб пехотного полка.

Головной дозор проскочил приткнувшуюся на обочине полуторку, даже не снизив скорости. Да и ехала колонна медленно, по нашим меркам, едва ли быстрее двадцати километров в час. Раздолбанная полуторка подозрений ни у кого не вызвала. Ну еще бы, сколько за последние две недели они видели таких машин на обочинах пыльных русских дорог!

Когда автобус поравнялся с разбитой машиной, мы с Бродягой увидели, как кабина грузовика скрылась в дымно-оранжевом облаке взрыва, зацепившем и автобус. Когда дым поднялся вверх, стало заметно, что автобус охватило пламя…

Что тут началось! Ехавший за автобусом легкий броневик остановился, его башенка завертелась, солдаты горохом посыпались из грузовиков, часть из них бросилась в кювет, где и залегла. Как мне удалось рассмотреть в бинокль сквозь дым и пламя, подрыв был удачным. По летней жаре часть окон в автобусе была открыта, и выброшенный нашей «хлопушкой» горящий бензин попал внутрь. Судя по тому, что пламя полыхало не только на внешних панелях кузова, но и отдельные языки вырывались изнутри автобуса, ехавшим в нем штабным должно было порядком достаться. Жаль только, что осколочный эффект был практически нулевой. Как бонус мы получили горящую полуторку, в кузове которой медленно разгорались уголовные дела и архивы.

Немцы пока не стреляли, казалось, что они не очень понимали, что произошло. Взрыв, но никто не стреляет, с другой стороны, мина получилась какая-то слишком избирательная. Включив микрофон, я тихонечко спросил:

– Фермер, здесь Арт. Вы как?

Через несколько томительных секунд хриплый голос ответил:

– Нормально. Ползем.

– Если что, мы с Артом отвлечем их на себя, – вступил в разговор Бродяга.

Через десять минут, показавшихся мне вечностью, командир снова вышел на связь:

– Фермер в канале. Мы уползли уже на полсотни метров. Как понял, прием.

– Понял тебя хорошо. Мы наблюдаем. Отбой.

Суета на дороге приняла более организованный характер: подбежавшие медики оказывали раненым пассажирам автобуса первую помощь, солдаты уже не толпились на обочине, а растянулись по периметру, но ввиду отсутствия явного противника от дороги не уходили.

Мы уже собирались сниматься, как неподалеку от памятного по утренним событиям пригорка началась какая-то непонятная суета.

– Арт, Бродяга в канале. Что это они там задвигались, не видишь?

И тут до меня дошло!

– Бродяга, Арт в канале. Это они унтера, которого Люк с утра подстрелил, нашли.

И точно, на дорогу вынесли тело. Одновременно с этим большинство солдат, «пасших» поле, стали перебираться на другую сторону дороги, а броневичок дал несколько длинных очередей по кустам.

Нажав тангенту, я сказал Бродяге:

– Похоже, пора сниматься с якоря.

– А никого подстрелить не хочешь? – ответил тот.

– Нет, я не снайпер, а винтовку эту вообще первый раз в руках держу. И кто говорил, что главный принцип диверсанта: «Тихо пришли – тихо ушли» и «да не было тут никого». Так что пошли потихоньку!

В разговор включился командир:

– Фермер Арту и Бродяге. Сваливайте! Как поняли, сваливайте.

И мы хором ответили:

– Поняли тебя хорошо. Отбой.

Не буду подробно описывать, как мы добирались до смолокурни. Единственное, что запомнилось, – это бормотание Бродяги:

– А провода они утянули или нет? А то ведь найдут – прочесывать начнут… Писец котенку тогда…

Пройдя метров восемьсот по еле видимой в траве дороге (судя по всему, здесь в последние несколько месяцев ездили мало), мы были перехвачены сидевшими в секрете Тотеном и Доком. Они сообщили нам, что командир с Казачиной опередили нас буквально на четверть часа и, скорее всего, уже пьют чай на базе.

Так называемая смолокурня представляла собой группу из трех сараев разного размера и двух солидных каменных смолокурен, разместившихся на большой поляне размером примерно пятьдесят на пятьдесят метров. Здоровенная куча бревен и сосновых пней возвышалась на противоположной от дороги стороне поляны. Запахи смолы и скипидара густо висели в воздухе.