Переход (книга вторая) Вторжение глава 1-9 (CИ) - Страница 3

Раздавшиеся крики и ругань оторвали офицера от мрачных мыслей. Он подошел к краю и посмотрел вниз. Дикие начали атаку. Прикрываясь, наспех сколоченными щитами, они поднимались по склону. Впрочем, щитов на всех не хватило, этих оставшихся в первую очередь и выбивали лучники казаков. Им попытались помешать стрелки диких, но их луки были слабы, и в конечном счёте победили пластуны.

Идея со вязаными щитами на практике оказалось не совсем удачной. Подниматься с громоздкими, тяжелыми щитами по довольно крутому склону было невозможно. Они постоянно цеплялись за кустарник, деревья замедляя движение, к тому же слабо защищали от стрел. После нескольких минут мучений и пятерых убитых, вожак диких приказал бросить щиты и тут казаки разрядили арбалеты. Образовалась небольшая свалка, это сбавило темп атаки, но только по центру, по бокам орущая орда диких продолжила подъём, несмотря на обстрел, летящие сверху камни и брёвна. Не прошло и десяти минут после начала боя, как на вершине гряды появились первые дикие. Завязалась рубка, пластуны, держа строй, постепенно отступали к скале, на которой засели лучники. Нападавшим не хватало выучки, но этот недостаток они компенсировали яростью. В скорее небольшой пятачок был завален телами, но дикие не смотря на потери продолжали атаковать. Они карабкались по трупам товарищей, падали, поднимались, вновь падали, а когда достигали строя казаков, с воплем кидались на них.

Слева от Семёна упал пластун, копье дикого пробило нагрудник и застряло в броне. Есаул отбил выпад противника и бросил мимолетный взгляд на своего бойца. Казак, хватая ртом воздух, ухватившись за древко, пытался вытащить копье. В следующую секунду противник возобновил атаку. Дикий вооруженный палашом, нанес колющий удар, метясь в просвет между пластинами. Семён не стал блокировать клинок противника. Он ударил плашмя по лезвию, меняя направление, после чего круговое движение кистью и клинки переплелись между собой. Быстрый шаг вперед, сабля есаула с противным скрежетом скользит по палашу и в следующий миг остриё клинка, пронзила гортань дикого. Семён выдернул из оседавшего на землю тела саблю, к нему приближался ещё один противник. Им оказался хозяин копья, которое пробила доспех казака, лежащего в нескольких шагах от офицера. Дикий, молодой, крепкий парень поигрывая мышцами, в прыжке попытался достать Дарчука.

Глаза дикого сверкали от азарта, он только что убил, и ему хотелось ещё крови. Тряся над головой железкой, чем-то отдалёно напоминавшим ятаган, молодой с воплем бросился на казака. Семён отклонился назад и меч дикого просвистел, в нескольких сантиметрах. Последовал резкий взмах сабли, и на горле дикаря появилась тонкая красная полоска. Молодой шумно втянул воздух, полоска вздулась кровавыми пузырями. Не успел дикий упасть, как появилось ещё двое.

- Да сколько же вас, - простонал есаул, поднимая саблю.

Вновь замелькали клинки, звон, крики, обезображенные ненавистью лица, давящая усталость и безразличие, к жизни, смерти, ко всему. Разум испугавшись происходящего отключился, позволяя телу саму спасать себя.

Вдруг в какой-то момент всё стихло. Семён стоял, выставив перед собой саблю, но больше никто не нападал. Он тяжело дыша посмотрел по сторонам, кругом были трупы.

Кто-то дотронулся до его плеча, и есаул с развороту полоснул, но клинок лишь со свистом рассёк воздух.

- Командир, всё, всё закончилось.

Семён пошатываясь развернулся и увидел урядника.

- Всё, бой закончился, - повторил Кривоконь.

- Закончилось?

- Да Семен, больше некого убивать, - кивнул Никита, - опусти саблю, командир.

- Саблю? - и в этот момент он понял, что до сих пор держит клинок перед собой.

- Командир, вы ранены?

- Нет.

- Но вы весь в крови, - тревожно произнес урядник.

- Да на мне кровь, на мне много крови, - пробормотал есаул, и устало опустился на землю.

- Что с тобой Семён? - тихо спросил Кривоконь, усаживаясь рядом.

- Устал, всё больше не могу, - признался офицер. - Что-то сломалось во мне сегодня.

- Прекрати, мы с тобой и не через такое проходили, - попытался успокоить командира Никита.

- Там, - есаул махнул в сторону окопчика, - девчонка, лежит с ребенком. Её и мальца, стрелой насквозь.

- Нашел кого жалеть дикую, да ...

- Если перестанем видеть кто перед нами, чем мы лучше, тех же самых диких, - взорвался Дарчук.

- Чем мы лучше? Тем, что не врываемся в их дома, не вырезаем всех поголовно, не насилуем, не вспарываем животы беременным, - еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик, произнес урядник. - Да они нас ненавидят и выродкам своим ненависть эту вместе с молоком матери передают.

- Им есть, за что нас ненавидеть, - тяжело вздохнув, произнес Семён. - Забыл, как в первые годы, они сотнями умирали от голода и болезней возле наших кордонов. Как женщины бросались на пики, чтобы вырвать кусок хлеба, как молили еды для детей. Может напомнить тебе, на кого они охотились, что бы прокормиться?

- Не надо, - заскрипел зубами Кривоконь, - лучше я тебе напомню имена хлопцев, которых они сожрали. Командир мы делали то, что должны делать, и я в отличие от тебя не испытываю мук совести и жалости к этим. - Никита махнул в сторону диких. - Мы предлагали им и кров и пищу, чем они отплатили нам за это? Вырезанными станицами, а разграбленных хуторов не счесть. Вспомни, как они надругались над женщинами, детей малых не пощадили, под нож пускали или головой об стену, и тебя после этого совесть мучает?

- Они не все такие, к тому же жизнь в лагерях была не сладкой, - возразил есаул.

- А вот тут ты не прав Семён, если одни дозволили другим, такое сотворить, значит всё помазаны кровью. Если бы мой казак на такое дело пошел, сам лично зарубил, - стоял на своём урядник.

- Запутано всё, - печально произнес Дарчук. - Ладно, пора на заставу возвращаться.

- Может до рассвета обождёшь?

- Нет, пойду, вон уже светлеет на востоке, да и тошно на душе. Делами займусь, может отпустит, - есаул кисло усмехнулся и встал.

- Возьми троих моих с собой.

- Не надо у вас и так работы полно, - отказался Сёмен.

- Справимся, тем более с тобой легкораненые пойдут.

- Тогда пусть идут, - согласился офицер.

Завальский сидел в большом зале своего поместья, которое скорее можно, да в принципе и нужно было назвать крепостью, её хозяин, а заодно и правитель окружных мест, решил крепость, или замок, звучит слишком пафосно, да и привлекает лишнее внимание, поэтому он и остановился на поместье.

Свою ставку Стас, утроил на базе бывшего ЖБИ. Крепостная стена состояла из крупных железобетонных блоков, усиленных с внутренней стороны насыпью и деревянными вышками по углам и у главных ворот. Перед стенами, как и положено имелся ров с частоколом. Главным зданием в поместье было бывшее управление, перестроено под нынешние реалии. Во дворе поместье было ещё несколько жилых строений, а также кузня, конюшня.

Перед Завальским, на дубовом столе лежала подробная карта его владений. Неделя выдалась тяжёлой, несколько дней, он можно сказать не слазил с коня. Сначала взбунтовались Дальние Выселки. Десяток, который там квартировал, с потерями еле пробился из селенья. Стас попытался мирным путем образумить мужиков, но те словно обезумив, бросались на его воинов, с которыми хоть и не братались, но могли за одним столом пропустить кружечку, другую местного пива. Пришлось в срочном порядке восстанавливать власть, мечом и огнем. Не успел он разобраться с бунтарями, как пришла её одна дурная весть. Кто-то напал на Заречье. Большую, богатую деревню вырезали всю под корень.

Стас хотел было позвать прислугу, чтобы ему налили вина, но потом передумал. Сейчас ему хотелось побыть одному и как следует подумать.

"С Заречьем вообще непонятно. Деревня хоть и была дальней, на самой границе его владений, но там никогда такого не было, бандиты и те обходили поселенье стороной", - он поднялся, взял потемневший от времени серебреный кубок, и налил в него вина. - "В заречье силились в основном бывшие дружинники," - продолжил рассуждать Завальский. - "Само селенье обнесено стеной. Кто мог так просто зайти туда и в капусту порубать его людей. Да какой порубать, многих буквально разорвали на части, а некоторые тела были обглоданы," - Стас тяжело вздохнул.