Перед выбором - Страница 8

все тоже было неплохо видно".

Он смотрел на экран и видел черный космос, служебные станции сверкающие в солнечном свете медленно вращающиеся колеса, утыканные антеннами, с прилепившимися по бокам платформами со стыковочными штырями, видел людей в космоскафах и скафандрах - яркие точки, плавающие в звеэдной черноте, огромные, ослепительно яркие листы обшивки, буксируемые кибами такими же яркими точками, узорные переплетения конструкций, казавшихся отсюда, со станции, тонкой блестящей паутиной. В хороводе ярких точек была своя закономерность: они менялись местами, как стеклышки в калейдоскопе, сходились и разбегались в разные стороны, но в конце концов стремились к единому центру. Этим центром был корпус "Звездного фрегата". Ральф не мог осознать его истинных размеров, но, судя по висящей рядом служебной ракете, корабль был огромен. Ракета выглядела мухой на спине кита. Ральф мысленно прикинул длину ракеты, сравнил ее со звездолетом - и невольно присвистнул. Вот уж действительно, лучше раз увидеть... Полными лунами сияли огромные шары Централи управления, лаборатории, жилого отсека. Искорки-кибы суматошной гурьбой роились возле длинного цилиндра энергостанции. Медленно подплывала к одной из ярких лун тонкая игла с утолщением на конце лазерная установка.

Сердце с размаху било в грудную клетку все сильнее и сильнее.

Он прижал руки к груди и не мог оторваться от экрана. Там строили

его "Звездный фрегат". Слушайте, люди! Это строят мой корабль!

Слышите, звезды? Это строят мой корабль! А состояние такое - прыгнуть

в служебную ракету - и к нему. Вбежать в Централь, с размаху ударить

по клавишам старта, они запоют - и вперед!..

- О чем ты задумался, Ральф?

Он поднял голову, невидящими глазами взглянул на Айрин.

- Кто ты, Айрин? Расскажи мне о себе.

Айрин внимательно посмотрела в его лицо, заглянула в голубую глубину возбужденно блестящих глаз и - медленно:

- Ты о чем, Ральф? Родилась, училась, работаю... Ведь ты не об этом хочешь услышать?

- К чему ты стремишься, Айрин?

Она прищурилась, наклонила голову вбок.

- Хочешь услышать прописные истины?

- Рени!

Она задумчиво ,по-детски, потерлась щекой о его плечо.

- К чему я стремлюсь? Наверное, к тому же, к чему и все люди - достичь совершенства в своей области. Не уставать искать, делать какие-то свои, пусть маленькие, открытия, - голос ее зазвучал твердо. - Постараться добиться всходов... Скажешь, для этого самой надо быть безупречной?

Ральф молча слушал ее.

- Стараюсь быть безупречной, - она улыбнулась. - Стараюсь совершенстоваться. Как и все люди, если на то пошло. Ну как, тебя устраивает мой ответ?

Ральф легонько сжал ее ладони.

- Ты прости, Рени, но я спрошу тебя еще. Ты когда-нибудь почувствуешь, что достигла вершины?

- Ральф, мне смешно! Ты словно первоклашка. А ты почувствуешь? В ЭТОМ все люди одинаковы, по-моему.

"Да, в этом мы все одинаковы, ты права, Рени. Никогда не настанет тот момент, когда ты скажешь себе: "Все, финиш". Если такое случится - значит, тебя уже нет, ты - мертвец... Рени, действительно я заставил тебя говорить прописные истины. Наверное, я хотел убедиться в том, что они никуда не исчезли... А может быть не поэтому... Иногда причины явлений лежат на самой поверхности, на виду. Их ищут неведомо где, лезут в дебри, а они вот, смотри, прямо перед тобой, и не надо никаких телескопов, чтобы их увидеть. Вот откуда тяга к звездам... Каждый тянется к звездам, и у каждого они свои. Сколько людей - столько звезд. И путь к ним лежит через всю жизнь".

Он поднял глаза на Айрин, и едва успел заметить что-то, мелькнувшее

на ее лице. Он не успел осознать, что это было - в ту же секунду Айрин вдруг хитро улыбнулась, резким движением отбросила назад волосы - концы их мягким вихрем на мгновение коснулись его лица - ударила его по плечу и вскочила с пня.

- Догоняй!

И побежала по вырубке к соснам. Резко остановилась, обернулась.

И опять Ральф смотрел на застывшую картину: девушка у сосен, вся в напряжении, готовая сорваться с места и исчезнуть за стройными стволами. Сбежит с холма, затеряется в лесной чаще, исчезнет - и мир будет пуст.

- Ральф!

Он махнул ей рукой и, перепрыгнув через пень, бросился вдогонку. И на бегу, громко:

- Берегись! Догоню - не пощажу!

А откуда-то снизу, от подножья холма - веселый смех.

*

...Один, два, три дня. Они пролетели как мгновение. Они были бесконечны как вечность. Они вместили в себя многое. И как мало они в себя вместили! Их прохладная ясность была заполнена солнечным светом, зеленью сосен, шорохом пожелтевшей травы. В них летели по ветру сухие листья, кричали лесные птицы, плавал запах осени - печальный аромат увядших цветов, запах гниющих листьев, трепетала музыка, рожденная черно-белыми клавишами. В них веселыми голосами рассказывали что-то ученики Айрин - с экрана визора на нее и Ральфа смотрели улыбающиеся лица мальчишек и девчонок, и оживленный разговор сливался со смехом и криками малышей, доносившимися из детского городка.

Эти дни вместили в себя сотни Рени, Рени смеющихся и серьезных, идущих и сидящих на пне или за пианино, или просто на траве, Рени задумчивых и возбужденных, Рени по-взрослому рассудительных и по-детски озорных.

Эти дни были полны душистым запахом ее волос и ощущением ее тонких пальцев в его ладони, когда они вместе, смеясь, бежали по лесу и ветки с шорохом скользили по их плечам.

Эти дни были переполнены ее глазами - ласковыми, серьезными, смеющимися, радостными, задумчивыми - зелеными глазами, вобравшими в себя весь прекрасный мир.

Один, два, три дня. Мгновение. Вечность.

*

- Вот и кончились мои каникулы.

Айрин, раскинув руки, лежала поперек своей кровати - податливой белой пены - и медленно покачивала ногой. В комнате сгущались сумерки.

- До свидания, моя милая избушка, - она послала в пространство шутливвый воздушный поцелуй. - До зимы. Ты знаешь, Ральф, как здесь хорошо кататься на лыжах! Мы покатаемся зимой, да?

Ральф сидел за трехногим столом, подперев кулаками подбородок и задумчиво глядел на нее.

"Зимой "Парус" уже будет как новенький. Так что зимы для меня не будет. Но первый снег я должен застать".

Он улыбнулся Айрин.

- Я буду ждать тебя здесь, Рени, в этой избушке. Ты примчишься сюда на лыжах. Как Сольвейг. Нет, не как Сольвейг. Как Айрин Генд, Рени, единственная и неповторимая.

Она засмеялась, приподняла голову из пены. Погрустнела.

- Твой конь выздоровеет к зиме, Ральф, и ты ускачешь на свои космические поля.

Ральф поднялся из-за стола, присел на край кровати, рядом с ней.

- Рени, ты смотришь на меня так, будто хочешь сказать: "Ральф, ну что тебя привлекает в твоем проклятом космосе? Ведь там нет даже зимы". Мне подобное сказал недавно мой друг. Угадал?

Айрин снова откинулась на спину, повернула к нему лицо.

- Нет, не угадал. У каждого свое призвание, верно?

Она нашла его руку, обхватила ее своей прохладной ладонью.

- Ты ведь будешь возвращаться ко мне, Ральф?

- Рени... - голос его дрогнул.

И внезапно - отчетливая картина перед глазами. Словно распахнулось окно: черное пространство и в нем - яркие искорки кружатся в хороводе вокруг сияющих лун-шаров, сверкают листы обшивки, беззвучно прошивает пустоту тонкая игла лазерной установки.

"Если б я мог, - подумал он с отчаянием. - Если б я мог раздвоиться и одна моя половина оставалась здесь. Если б я мог! Спокойно, - сказал он себе. - Ничего еще не известно". И вспомнил: "Дело же не в том, Ральф!" Конечно, Сергей, дело не в этом. Но как поступить, кто подскажет?"

Наверное, отчаяние бросило тень на его лицо, потому что Рени приподнялась, крепко сжала его руку и молча посмотрела на него. Он осторожно дотронулся до ее волос. "Что тебя мучает, Ральф?" - беззучно спрашивали зеленые глаза. Он наклонился к ним и закрыл своими губами. Один, потом другой. Комната закачалась и медленно поплыла сквозь лес, сосны замахали ветвями в темные окна, три юные девушки прервали свои веселые разговоры и, улыбаясь, закивали головами. Где-то вдали мелькнул силуэт "Звездного фрегата" - и пропал. Осталось лицо - рядом с его лицом, слабый запах золотых одуванчиков - запах ее волос. Мысли исчезли, сознание полностью заняло одно легкое, опьяняющее, всеобъемлющее: "Рени!" Словно раскаты грома перед летней грозой, словно рокот волн перед бурей. И уже знакомое ощущение, сладостное и чуть пугающее: ощущение отсутствия собственного тела. Его не было, оно растворилось в воздухе, растаяло в зелени глаз, осенние ветры подхватили горстку теплого