Перед выбором - Страница 10
*
Весело раскрашенный в розовое с желтым киб - этакий пузатый бочоночек на коротких ножках - поставил на столик перед Ральфом высокий бокал. Ральф сделал глоток, вытянул ноги и посмотрел по сторонам. Кафетерий был расположен на самом верху двадцатиэтажного здания; его кольцом окружала зелень сада. Ральф сидел под небольшой пальмой, а дальше вперемежку росли яблони, вишни, карликовые березы и все это было накрыто прозрачным колпаком, за которым светлело бледно-голубое небо. Вверху бесшумно мелькали "мушки", ныряли куда-то за деревья, и по аллеям, посыпанным желтым песком, в кафетерий шли люди - разноцветные одежды, мужские и женские лица, оживленные разговоры, смех. Кибы сновали между столиками, сверкая серебром подносов.
Ральф рассеянно разглядывал людей, слушал негромкий гул голосов, медленно потягивал сок. Он прокручивал в памяти события последних трех дней. Трех дней без Айрин...
...В то утро они прощались с лесом: посидели на своем холме, набрали
целую охапку сухих листьев - ворох осеннего шуршания - и вернулись к
домику на поляне.
Айрин обстреляла его шишками, а когда он захотел пресечь ее агрессивные замашки, убежала и спряталась где-то среди деревьев. Он долго выслеживал ее, заметил, наконец, бесшумно подкрался сзади, схватил, поднял на руки и потащил назад, на поляну. Она со смехом отбивалась, внезапно стала серьезной и вдруг начала целовать так, что он мгновенно забыл обо всем на свете: и где он, и кто он, и какой сейчас год. Начнись землетрясение, упади на поляну, к его ногам, луна, во всю силу зареви над ухом аварийные сирены всех земных космопортов - он не заметил и не услышал бы ничего...
А потом они вызвали "мушку" и перенесли в нее вещи Айрин. В опустевшей комнате остался лишь старый покосившийся стол и пианино. Застывшая пена кровати бесшумно втянулась в раструб криэйтера, три веселых болтушки потемнели и исчезли, превратившивь в маленькую белую горошину, которую Айрин положила в карман.
Лесной домик ушел вниз, еще секунда - и его окутало зеленое покрывало сосен. Ральф включил ручное управление и они сделали несколько прощальных кругов над своим холмом. До свидания, лес! До свидания, по крайней мере, до конца рабочей недели Айрин.
"Мушка" понеслась на юго-запад, к школьному городку на Балатоне.
Она скользила по невидимым энерголучам, и наземные станции подхватывали ее и передавали друг другу, как эстафетную палочку. Ральфа охватило знакомое уже чувство полного отсутствия собственного тела. "Мушка" шла по гигантской дуге над Европой, прыгали в освещенном окошке на приборной панели цифры, показывая, что еще одна сотня километров позади леса, голубые ленты рек и речушек, пшеничные поля и поля, из которых нацелились в небо длинные корпуса космических кораблей, белые россыпи зданий исчезающих вдали городов... Внизу торопилась к горизонту необъятная поверхность земли и Ральфу казалось, что он, бестелесный, мчится сквозь небо, крепко держа за руки девушку с зелеными глазами.
Сигнал вызова прозвучал неожиданно и невовремя. Размытые очертания чудесной радуги приобрели четкость и превратились в разноцветные огоньки на приборной панели. Он вынул руку из-под головы Айрин и поднес фобр к уху. Опять кто-то не может обойтись без Ральфа Юханссона! Опять он кому-то нужен...
Фобр голосом начальника исследовательского отдела Космоцентра поинтересовался, в какой точке пространства находится пилот Юханссон. Ральф бросил взгляд на навигационный индикатор: в прозрачном окошке почти незаметно для глаза вращался большой глобус; над ним медленно полз в юго-западном направлении красный шарик, изображающий "мушку". Он полз над Предкарпатьем, о чем Ральф и сообщил, с тревогой глядя в запотевшую от его дыхания чашечку браслета. В ответ хрипловатый голос выразил уверенность, что Ральфу не придется пользоваться сверхскоростным джампером для того, чтобы, прыгнув сквозь верхние слои атмосферы, успеть в Подмосковье через полтора часа, потому что через полтора часа необходимо будет личное присутствие пилота "Паруса" Ральфа Юханссона в исследовательском отделе для выяснения некоторых весьма существенных деталей его недавней работы в Поясе астероидов.
Вот и вышло так, что ему пришлось распрощаться с Айрин, вызвать другую "мушку" и одному возвратиться назад, так и не долетев до школьного городка.
...Она обняла его на прощанье, заглянула в глаза.
- Ральф, я жду тебя. Как только кончишь свои дела, прилетай ко мне, слышишь?
Он молча кивнул. Представил вдруг, что вот сейчас Айрин улетит, затеряется среди миллиардов людей, и он никогда больше не найдет ее. Ведь что такое их первая встреча, как ни удивительная, почти неправдоподобная случайность. Живут два человека в огромном мире, один из них - у земного озера Балатон, а другой и бывает-то на Земле не часто, и вот ведь так получилось, что в один и тот же день - один из тысяч, они пришли в один и тот же лес - один из тысяч, и
на холме - тоже одном из тысяч, встретили друг друга. Он
просто соскучился по обыкновенному сосновому лесу и поэтому прямо
в космопорте сел в скоростной мобиль и помчался по кольцевой
дороге подальше от шумных городов, по которым он, правда, тоже соскучился, но не так. Полдня бродил по лесу и к вечеру вышел к холму. Случайность? Несомненно. Пойди он в другом направлении, поверни назад, не доходя до холма, - никаких проблем перед ним сейчас бы не стояло.
Он вздохнул, прижался щекой к щеке Айрин.
- Рени... Как ты узнала про эту избушку? И почему ты проводишь каникулы так далеко от своего распрекрасного озера?
- Потому что мне там нравится, - она улыбнулась. - В мире есть много красивых мест, но одно мне особенно по душе... - Это прозвучало как цитата, а может быть ею и было. - Разве у тебя нет такого любимого уголка?
- Есть, - коротко ответил Ральф.
"У меня есть любимый уголок, - подумал он. - Невысокий холм в сосновом лесу, и поляна, окруженная кустами, и старый домик, притаившийся под огромной сосной".
- Не знаю почему, но мне там нравится, - продолжала Айрин задумчиво.
Может быть потому, что это место показал мне брат. Давно, года три назад. Он тоже там раньше часто бывал... С одной девушкой. Нет-нет, холм открыла я, брат о нем не знал. Потом эта девушка... в общем, брат остался один. С Кристиной, своей женой, он познакомился на Луне и никогда не говорил ей о той избушке. Не потому что не имел возможности привезти Кристину туда, а... ну, ты сам понимаешь... Так вот избушка и стала моей. А потом ее отыскал ты. Вот такая история.
Она замолчала и легонько ткнула Ральфа в плечо.
- Ну выходи, а то опоздаешь.
Сказано это было как-то грустно.
"А если остаться?" - мысль мелькнула неясным отблеском и тут же исчезла.
И все. "Мушка" канула в синеву и растворилась в ней. Как камешек, брошенный в океан. Он поймал себя на том, что беззвучно повторяет: "Навсегда, навсегда... "
...А потом три дня в Космоцентре, огромные экраны, черная пустота на экранах и угловатые глыбы в пустоте, бесконечные цифры и формулы, поток данных и жужжание перегруженных вычислителей, горячие споры и уверенность в своей правоте, и вновь мелькают на экранах астероиды, и кажется, что ты там, в Поясе, руки твои уверенно лежат на пульте, "Парус" чутко отзывается на каждое нажатие кнопки, на каждый поворот тумблера, человек и корабль слились в единое целое и их не разлучит ничто.
Вечерами визор дарил ему Айрин. Он смотрел в ее лицо, слушал
слова, которые она говорила ему, и остро ощущал толщину пространства, которое отделяло их друг от друга. Лицо Айрин было совсем рядом - можно коснуться рукой - и в то же время бесконечно далеко, слова звучали отчетливо, а ему казалось, будто они растеряли какую-то очень важную часть своего смысла, пробиваясь к нему через неподатливые длины километров. Он хотел вновь испытать чувство отсутствия собственного тела, раствориться в глазах Айрин, но глаза были за тридевять земель, и ничего не получалось. Он внезапно ловил себя на том, что, общаясь с Айрин, остается в Космоцентре, в водовороте споров, в черной глубине экранов. Он пугался этого странного состояния, но ничего не мог с собой поделать. Айрин, вероятно, чувствовала это, глаза ее смотрели печально, разговор незаметно угасал, она ссылалась на дела и исчезала с экрана. Он оставался сидеть у потухшего визора и ему было больно, и он не знал, что делать, а утром - вновь работа в Космоцентре, заглушающая щемящее чувство утраты. Оно тлело целый день под грудой дел и забот, но только до прихода ночи... А ночью разгоралось вновь.