Перед бурей (СИ) - Страница 6

Улитку считали тихоней, за что девочка и заработала своё прозвище, но сейчас Эрика подумала, что была несправедлива к "неродной двоюродной" сестре.

— Пить?..

Кнопка покачала головой, уткнувшись лицом в подушку.

— Что другое надо?..

— Нет. Я сегодня встану?

Улитка хмыкнула, подозрительно изучая её спину.

— Куда торопишься-то? — спросила недовольно.

— Мне надо быть на Большом Бедламе.

— Нужна ты там! — фыркнула неродная двоюродная.

— Мне нужно сказать там слово.

— Лучше бы ты сказала слово здесь, — лёгкая ткань легла на синяки. — Встанешь. Одеялом накрыть?

Кнопка повернула голову, заморгала, видя лишь маленький силуэт на фоне дверного проёма. Глаза болезненно заслезились. Кнопка сделала усилие и взяла девочку за рукав, при этом неловко толкнув. Та уронила крынку с мазью, но мгновенно поймала другой рукой. Шустрая какая Улитка.

— Чего тебе? — хмуро буркнула девочка, не пытаясь освободиться. Кнопка помолчала.

— Позови… — голос её дрогнул. — Я скажу слово. Позови маму.

Алек шагнул в распахнутые двери, щурясь от ударившего в лицо жара.

— Привет.

Вздымавший тяжёлый молот кузнец только покосился. Алек встал в сторонку, дожидаясь, пока он освободится, окинул взглядом внутренности кузни. Пышущий жаром горн, несколько наковален. По стенам — полки, ящики со всевозможным ломаным железом, ступки с какими-то металлическими порошками, склянки с химией. Лаборатория волшебника… Алек бывал здесь не раз, он, как и любой вой, сам мог сковать простой нож, но всегда преисполнялся робкого почтения перед работающими в кузне людьми. Друг Влад казался ему почти родственником Титанов. Великие мастера ушли в небытиё, но их деяния всё ещё существуют и поражают людей. Алек не раз с восторгом наблюдал, как из раскалённого тягучего железа касания молота создают новую вещь. Может быть, кто-то через много лет так же будет восхищаться ею.

Влад в последний раз ударил молотом и бросил заготовку в воду. Взвилось облако едкого пара, Алек чихнул — нет, не вода, или не только вода…

— Чего тебе? — неприветливо буркнул кузнец. Алек удивился.

— Мне?.. — ничего. А вот ты чего такой хмурый?

Влад рассеянно отмахнулся молотом.

— Да так… Вики.

— Понятно, — сказал Алек, мысленно обругав себя. Мог бы догадаться.

Здоровенный кузнец был в два раза шире Алека в плечах и тяжелее раза в полтора. Но Влад не обольщался. Он знал, что сильнее друга — ну и что?..

Точно так же, как Алек восхищался мастерством Влада, так и кузнец с уважением относился к талантам друга. Наблюдая за играми войев, отдавал себе отчёт, что и десяти ударов сердца не продержится против Алека. Но Влад не завидовал Алеку. Точнее, завидовал не мастерству, а другому.

Высокий, широкоплечий, очень сильный мужчина. Такие нравятся женщинам, за таким как за каменной стеной. Но та, в которую был влюблён кузнец, сама была войей. Причём наставницей.

И тот, кого она любила, стал первой жертвой в Летней войне. Погиб ровно два года назад, и половина души девушки погибла вместе с ним. Войя сражалась яростно, ища в битвах смерти. Алеку и другим, кого она учила, теперь пришлось самим присматривать за девушкой, не раз оказывающейся в шаге от гибели.

Кузнец, зная о горе войи, и не смел пытаться обратить на себя её внимание. Но однажды им вдвоём случилось отстать от своих и спасти друг другу жизнь. Парень и девушка оказались в тёмном ночном лесу…

Одна-единственная ночь вместе. Потом она говорила, то было наваждение, уговаривала себя, всё так же не желая расставаться с мёртвой любовью. Владу было не занимать упрямства, но он вынужден был отступить перед этим её убеждением. Кузнец знал, что такое жить с половинкой души. И, не желая, чтобы девушка страдала, оставил её в покое.

Ненадолго. Потому что скоро войю бросились опекать все — не только Влад, но войи её круга и её собственные ученики. Никаких битв и даже тренировок — беременным женщинам строго не рекомендуется махать тяжёлым железом!.. Кузнец уже по праву мог держаться рядом и начал робко надеяться…

Но их сына войя назвала по имени погибшего любимого. Призрак Дерека всё так же стоял между Вики и Владом. Иногда казалось, что девушка всё же отпустит мёртвого, но чаще Влад ходил сумрачен, сам напоминая призрака.

Алек пытался вправить девушке мозги, но потом отступился. В конце концов, это не его дело. Как говорят дети в школах империи Каррионы — лоста ва.

— А я как раз пришёл с известием о твоём парне, — пропел Алек. Влад испуганно вскинулся:

— Что?!.

— Да всё в порядке, — торопливо сказал Алек, поражённый такой реакцией. — Просто — кэрри.

Кузнеца аж перекосило. Потом он с облегчением улыбнулся.

— Уф, куси тебя тролль!..

— Уже кусал. Извини, что напугал.

— Да нет, я сам себя напугал. Дёрганый какой-то стал, паникую по малейшему поводу, — Влад снял и скомкал кожаный фартук, швырнул в угол. Тут же поднял и аккуратно повесил на гвоздь.

— Ну, это понятно, — заметил умудрённый отцовством Алек.

— Кэрри, значит… Жаль, я не видел, — Влад вышел из кузницы и сунул голову в бочку с дождевой водой. Вынырнул, отфыркиваясь.

— Ещё увидишь, — посулил Алек, улыбаясь. Кузнец выглядел потешно — размытая сажа и копоть раскрасили его лицо, потёки чёрной воды от глаз, небольшая русая бородка стала какой-то пегой.

— Что, хорош? — булькнул кузнец, снова окунувшись. — Там мыло на полке, подай…

Въедливую угольную сажу не вдруг вымоешь, кузнец старательно тёр физиономию.

— Забавно, — хлопнул ручищей по бочке, и вода в ней тут же запарила. — Забавно, как… эх, перегрел… у нас дома… ну, в Радоне… отнеслись бы… ко всему такому-этакому…

Говоря, он нырял в бочку.

— К какому-такому-этакому? — Алек тоже стукнул по бочке и тоже перестарался. Кузнец неодобрительно посмотрел на него:

— И к этому тоже, — принялся вылавливать с поверхности воды льдинки. — Но вообще-то я говорил о кэрри. Стоит ребёнку отколоть что-нибудь такое, окно там вышибить, стол ненароком развалить, как тут же: "Спасайте дитя! Демоны! Одержимость!"…

Алек согласился, припомнив собственное детство. В Радоне действительно плохо относились ко всему "такому-этакому".

— А у тебя?.. — кузнец посмотрел косо. Алек усмехнулся.

— Ну, у родителей и соседей не было повода подозревать меня в одержимости. А вот сестру они побаивались…

— В самом деле? — кузнец удивился.

— Насчёт окон-столов не знаю, а вот игрушки у нас то и дело оживали. Когда она начала уверенно ходить, всё постепенно прекратилось. Я был гораздо тише, а "такое-этакое" проявилось только после того волка…

Кузнец кивнул, ту историю он слышал. Жизнь куёт нас ударами испытаний…

Танор. Раскинувшийся по долам и взъёмам город был атакован и побеждён летним днём. Цепи подъёмного моста ворот обвисли, словно от жары. Солдаты на башнях и стенах вытирали мутный пот, гоняли первогодков в трактиры за холодным пивом. Улицы, вымощенные где камнем, где досками, пусты, лишь изредка звук шагов тут же приглушается в густом жарком воздухе.

Дома — деревянные, каменные, кирпичные, тихо дремали. Окна-глаза опустили ресницы штор, закрыли веки ставен. Лишь колышутся занавеси на дверных проёмах торговых лавок. Они открыты, но покупателей не ждут. Время торговли — утро и вечер.

Лишь рынки суетятся, но без особого энтузиазма. Жарко…

Верхний город был обособлен от прочих районов Танора второй стеной. Самые богатые торговцы, политики, гильдейские мастера выхвалялись друг перед другом богатством своих домов. Присутственные места, приюты чиновников всех мастей, обозначались ярко надраенным медным пером над входом. А на вершине опоясанного стеной холма стоял Дворец. Большое и мрачновато-красивое каменное здание с пристроенными казармами, складами и мастерскими. Лабиринт коридоров и лестниц, стены с узкими бойницами, тенистые аллеи, маленькие внутренние дворы…