Per creperum (СИ) - Страница 29

- Или, - продолжил я холодно, чувствуя, как волна крови, хлынувшая было к голове, медленно откатывает от неё, - может быть, легче станет тебе?

Этьен открыл рот - и закрыл его, когда я с силой всунул мушкет обратно в его потные дрожащие руки.

- Прости, Этьен, но я не стану делать за тебя грязную работу, - сухо закончил я. - До сих пор ты отлично справлялся с ней сам.

Он стоял, растерянно моргая. Руки с оружием опустились, словно приклад стал внезапно слишком тяжёл для него. Он как будто пытался что-то сказать, но не мог, потом добрёл до стула и сполз на него, уронив оружие на пол. Я бросил на мушкет последний взгляд и сказал:

- Пошли к Агилойе гонца и сдай ему крепость. Хватит уже, Этьен. Будь мужчиной в кои-то веки, хотя бы раз.

Оставь мне хоть что-то, за что я мог бы тебя уважать, добавил я мысленно. Хоть что-то, за что я смогу цепляться, вспоминая о нашей дружбе.

И он как будто услышал меня, несмотря на то, что последние слова я проговорил лишь про себя.

Я молча смотрел, как он снова встаёт, проходит мимо меня и колотит в дверь кулаком - твёрдо, и это меня обнадёжило. Дверь распахнулась тотчас же, и в проёме показались лица стражников, полные затаенной опаски.

- Спустить флаги, - глухо сказал Этьен. - Открыть ворота.

Когда-то я восхищался им. Когда-то я его, должно быть, любил.

Это было очень давно.

Граф Агилойя всего на шесть лет старше своего венценосного племянника, и внешне очень на него похож - в обоих сильны династические черты, - так что с виду их можно принять скорее за братьев. В то же время разница между ними сильно бросалась в глаза: Аугусто со дня коронации всячески старался подчеркнуть свой статус, следил за сианской модой, злоупотреблял кружевами и драгоценностями. Над ним слегка посмеивались за глаза из-за щёгольства и тщеславия, но лично я легко ему их прощал, потому что знал: для него они были лишним доказательством его более чем шаткого положения. Его дядя не нуждался в подобных средствах самоутверждения. Он был королевской крови, безукоризненной, как первая брачная ночь девственницы, поэтому никому ничего не стремился доказывать. Я видел его несколько раз в столице ещё при жизни императора Вильяма, до того, как Агилойя поднял мятеж, и он всегда выделялся среди прочих суровой простотой костюма и манер. Это был красивый, статный человек с волевым лицом, и его уважали даже враги.

Я тоже его уважал, несмотря на то, что служил его сопернику, и он ни разу не давал мне повода для обратного. В тот день, когда он вошёл в зал, где я остался после ухода Этьена ждать развития событий, я зауважал его ещё больше.

- Лейтенант Сильване, если не ошибаюсь? - спросил Агилойя, едва войдя. За ним шли двое его людей; едва переступив порог, он кивком отпустил их, и мы остались наедине. Я поклонился ему с холодной учтивостью, как полагается кланяться врагу, занимающему более высокое положение и принадлежащему к императорской фамилии. Он ответил поклоном, лишь немногим менее глубоким, чем мой.

- В иных обстоятельствах я сказал бы, что счастлив встрече, но сейчас это не слишком уместно, - заметил Агилойя, подходя ближе. - Тем не менее рад обнаружить вас в добром здравии.

- Не сомневаюсь, - слегка улыбнулся я, и он вдруг улыбнулся в ответ, широко и открыто. На нём был чёрный полевой мундир с золочёными эполетами - и только эти эполеты указывали на занимаемый им ранг. Не считая, конечно, осанки и манеры невозмутимого, доброжелательного превосходства, с которой он держался. Будь я более малодушен, злорадно подумал бы, что легко быть снисходительным, когда побеждаешь - но я видел его и в другом положении, когда полтора года назад император взял его в плен в битве под Шитольди. Свои отбили его на следующий же день, но накануне, когда Аугусто допрашивал его у себя в палатке, граф Агилойя глядел на него точно так же, как и на меня теперь - с лёгкой спокойной усмешкой.

- Простите, что не явился раньше, лейтенант. По досадному недоразумению я полагал, что вы погибли ещё в начале зимы. Хотя, говоря по правде, эта весть сразу же вызвала у меня подозрение, потому что капитан Эрдайра - не из тех неумелых палачей, которые способны случайно замучить жертву.

Его невозмутимая речь отозвалась во мне противным холодком. Не то чтобы у меня были основания ему не верить, но, похоже, он знал о прошлом Этьена побольше моего.

- Я сказал что-то не то? - полюбопытствовал граф, глядя на меня с интересом. Я слегка покраснел.

- Простите...

- О, не стоит извиняться. Я люблю людей, у которых все мысли написаны на лице. Я, к слову, отметил в вас это ещё в Сиане, когда вас только представили ко двору моего брата. Вы мне сразу понравились... Собственно, Эрдайра более трёх лет был следователем Руванского тайного сыска. Он сделал карьеру на том, как развязывал языки шпикам и перевербовывал сепаратистских агентов. Потом случился какой-то скандал с превышением полномочий, и нему пришлось спешно бежать из провинции. Так вышло, что он искал убежища, тогда-то его мне и рекомендовали. Он жесток, умён и исполнителен, на войне такие качества - ценность. Правда, чересчур горяч, а вот это уже недостаток. Вижу, - добавил граф после паузы, - всё это новость для вас.

- Как вам сказать, - прочистив горло, натянуто усмехнулся я. - О большей части сказанного вами я мог бы и сам догадаться. Я слышу об этом впервые, но удивлён ли?.. Не думаю.

Агилойя сцепил руки за спиной и внимательно посмотрел на меня.

- Вы очень интересный человек, сир Сильване, - проговорил он наконец. - Мне жаль, что мы встретились в таких обстоятельствах. Вам уже известно, что война почти закончена?

- Да, но не из самых надёжных источников.

- Я вас просвещу. Аугусто сдал мне столицу, которую сам же довёл до массовых беспорядков. Каюсь, я спровоцировал его, вовремя подослав к нему провокатора, но, честно говоря, масштаб репрессий против кадаров удивил даже меня. Теперь всё немного успокоилось, однако Аугусто продолжает упрямиться. Это вам в нём нравится, верно? - вдруг спросил он. - Его упрямство.

Я не нашелся, что ответить. Может, и так... по правде, я мало думал об этом.

- Я знаю, что вы патриот, - продолжал Агилойя. - Причём патриот старой закалки, грезящий былым величием Вальены. Увы, мой друг, вы ещё слишком молоды. Зрелость неромантична, и реальность - тоже. Когда-то Риверте собрал из осколков могучую державу, но то были другие времена. Нынче казна пуста, церковь слабеет день ото дня, в народе всё больше вольнодумства, а войну выигрывают не тактики, а те, у кого есть деньги на покупку пороха. Мы больше не в силах поддерживать покорность в других страхом и силой. Только сотрудничеством - и взаимовыгодным, потому что теперь наши враги точно так же владеют пушками, как мы сами, и столкновение приведёт не к победе сильнейшего, а к всеобщему разрушению и хаосу. Я мог бы взять Журдан ещё на прошлой неделе, стоило мне пальнуть по нему пару раз. - Он похлопал ладонью по каменной стене. - Да только жаль было стен. Этой крепости восемьсот лет. Здесь отбывали заключение Леверналь, Гонкар, Деппьез и даже сам Риверте, когда в очередной раз поцапался с королём Рикардо. Как знать, может, лет через двести люди будут ходить сюда как на прогулку, просто чтобы посмотреть на эти стены. Вы скажете, - продолжал он решительно, не давая мне возразить, - что это слишком мрачная память. Но она такая же часть величия Вальены, как и Сиана с её фонтанами, соборами и садами. Лгать потомкам - бессмысленное занятие, сир Сильване, они всё равно дознаются правду и сочтут нас трусами за то, что мы пытались её утаить.

Что мне было на это сказать? Этот человек видел битв, советов, предательств и возвышений вдесятеро, в сто раз больше, чем мог бы увидеть я, даже используя свой "боевой взор". Он понимал, о чём говорит, и хотя я был не согласен с ним в основном, кое в чём спорить не мог. Лгать о прошлом, замалчивая его тёмную сторону, так же бессмысленно, как пытаться запереть в ящике солнечный свет.