Пепел сгорающих душ - Страница 1

На болотах кричала шальра. Хищная птица кружилась над топью, время от времени приземляясь на торчащие из зловонной жижи кусты и оглашая своими стенаниями окрестности. Ее крик до странного напоминал плач женщины, но в этот глухой ночной час на болотах не было ни одного человека, который мог бы услышать шальру. Услышать и испугаться. Потому что крик ее предвещает смерть.

До раскинувшейся за болотами деревушки крик птицы долетал едва слышным эхом. Большинство крестьян мирно спало, не зная о дурном предвестии.

И только в одном из домов, расположенном на самом краю деревни, пробивался изза ставен свет.

— Да сколько же еще? — устало выдохнул мужчина, отирая со лба выступивший пот. В комнате было жарко натоплено, но лежащая на постели женщина все равно дрожала от озноба и куталась в одеяло.

— Скоро. Уже скоро, — повитуха коснулась его руки высушенными от старости пальцами, заставив вздрогнуть. — Лучше бы тебе снаружи подождать…

— Нет.

Ему неприятно было смотреть, как женщина извивается от приступов боли и до крови кусает и без того истерзанные губы, тщетно стараясь сдержать крик. Ее перекошенное и отекшее из-за беременности лицо ничем не напоминало лицо той прекрасной девушки, которую он увидел всего год назад. Очень хотелось шагнуть за порог, отыскать припрятанный за поленницей настой и забыть про изматывающие душу стоны. Но он слишком боялся оставить женщину наедине с повитухой, которую за глаза обвиняли в связи с Ловцами. Что, если она похитит душу младенца? Нет, лучше уж потерпеть… Он облизнул сухие губы.

Как мальчишка, повелся на красоту этой неизвестно откуда пришедшей сиротки, дал пищу и кров. Понадеялся, что она принесет уют в его одинокое жилище. Как же…

Крик младенца разорвал воспоминания, рывком возвращая его в реальный мир. Повитуха уже вытирала ребенка, кутая его в чистые тряпки.

Мужчина покосился на кровать. Женщина неподвижно замерла на окровавленных простынях — тихо, словно мертвая. Он коснулся безвольно откинутой руки.

— С ней все в порядке, — спокойно заверила его повитуха. — Рановато ей еще рожать было, вот и отключилась слегка. Отлежится пару деньков и придет в себя.

Мужчина поморщился. Еще пара дней… И опять все заботы только на его плечах. Знал бы — ни за что не взял эту сироту в свой дом.

— Чем хмуриться, лучше на сына взгляни!

Он послушно уставился на обернутый в тряпки живой комок, не решаясь взять ребенка на руки. Вот этот сморщенный уродец и есть его сын? Взгляд остановился на паре кровавых пятнышек, замаравших тряпки. Мужчину слегка замутило.

Спокойно лежавший на руках повитухи ребенок слегка шевельнулся и открыл глаза.

— Защитница Герлена! — непроизвольно выдохнул мужчина, делая шаг назад. Глаза у новорожденного были прозрачно-красные, как замерзшая во льду кровь. — Что ты сделала с моим сыном, старуха?! — Рука его потянулась к закрепленному на поясе ножу, но застыла на полпути.

— Сделала? — повитуха, подслеповато щурясь, посмотрела на ребенка. — Здоровый мальчик… Чем ты недоволен?

— Это не человек! — он резко вырвал младенца из ее рук, снова уставился ему в лицо. Нет, никакой ошибки. Это не отблеск пламени, не игра света. — Это один из демонов Киренха! Где мой сын? Когда ты их подменила?! — его пальцы задрожали, когда он сжал пятерню вокруг тоненького горла ребенка.

— Осторожней! — повитуха попыталась вырвать теплый сверток, но разве могла она сравниться по силе с мужчиной? — Ты же его задушишь!

Мужчина скрипнул зубами.

— Дура! Я и собираюсь его задушить! Не лезь не в свое дело!

Старуха испуганно охнула, прижимая руку к сердцу.

— Это же ребенок!

— Это не мой ребенок! — зло отрезал мужчина. — Это демон! И пока он еще слаб и беспомощен… Я уничтожу его, а потом разделаюсь с тобой! Не зря говорили, что ты нечиста на руку! Не думай, что тебе сойдет с рук сегодняшняя подмена! Тебя сожгут!

— Ты убьешь невинное существо? — очень тихо, одними губами прошептала старуха. — Невинное дитя?

— Демон не может быть невинным! Посмотри на его глаза! Слово в слово, как у демонов из легенд! — и он сдавил пальцы сильнее. Ребенок захрипел.

— Я уже стара. Я не вижу, что с его глазами. Что, если ты ошибся? Подожди до утра, посоветуйся с людьми…

Мужчина неприязненно усмехнулся.

— За дурака меня держишь? Надеешься поменяться местом на костре? Не выйдет!

— Пожалей дитя! Герлена проклянет тебя, и твоя собственная душа после смерти попадет во владения Киренха!

Он нахмурился. Повисла тишина, вязкая и неприятная. Только треск догорающих в очаге поленьев нарушал ее. Ребенок лежал тихо — почти так же тихо, как его потерявшая сознание мать.

— Хорошо… — принял, наконец, решение мужчина. — Я не буду его убивать. Ни его, ни тебя. Забирай этого выродка и убирайся из деревни.

— Я? — удивленно выдохнула старуха. — Но куда мне идти? И что с ним делать? Я уже не в том возрасте…

— А вот это мне безразлично, — прервал ее мужчина. — Если ты откажешься, я всем расскажу правду о подмене. Хочешь жить — выметайся немедленно!

Повитуха пожевала губами.

— Хитрый способ сохранить душу…

— Ты меня плохо расслышала?! Прочь!

Старуха осторожно взяла ребенка, еще раз попыталась заглянуть ему в лицо. Она не хотела его смерти, но убежденность мужчины заставила ее усомниться в верности собственных слов. А если действительно в чрево матери проник демон? Или — того хуже, сам Киренх?

Понукаемая злыми окриками, она ступила за порог. На душе было неспокойно.

Со стороны болот раздался протяжный крик шальры. Повитуха вздрогнула. Зря, зря она вмешалась в действия мужчины. Не ее это дело… Ей неожиданно остро вспомнилось, что она вовсе не так уж и стара. Что многие живут куда дольше… Что смерть от когтей демона…

По спине побежали мурашки озноба. Она снова сощурилась, безуспешно пытаясь разглядеть глаза младенца. Да, кажется, действительно в них мелькнуло что-то красное…

Нет, не вправе она решать человеческие судьбы. То дело богов. Вот пусть они и сделают свой выбор… А она… она пойдет своей дорогой.

Пусть шальра оплакивает чужую смерть.

Сырая почва хлюпала под копытами уставшего коня. Моросящий дождь серой пеленой обволакивал всадницу, забираясь под старый плащ и отзываясь ломотой в костях. На потертой сумке, перекинутой через плечо, едва можно было различить герб императорской почтовой службы.

Которую неделю в дороге… Всадница устала и клевала носом. Будь ее воля, она осталась бы на ночлег в недавней деревне, но единственное письмо, валявшееся на дне сумки, подгоняло не хуже кнута. Срочно! Доставить как можно быстрее и в строжайшем секрете. Свернутый в трубочку пергамент украшала личная печать императора.

И женщина понукала коня, заставляя его ускорять шаг.

Дождь все усиливался, незаметно превращаясь в ливень. Где-то вдалеке громыхнуло, еще и еще. Сквозь низкие тучи прорвалась молния, на несколько мгновений залив все вокруг мертвенно-белым светом.

Всадница моргнула и потерла глаза. Показалось? С недосыпу и не такое примерещиться может…

Полыхнула вторая молния, снова высветив странный сверток на земле. Женщина не выдержала. Дернула коня за поводья, тяжело спрыгнула на землю. Ноги увязали в болотной грязи, но сделать надо было всего несколько шагов.

Она склонилась над свертком, поспешно развернула тряпки. Ребенок издал протестующий звук и захныкал. Ему было холодно.

— Живой, хвала Герлене! — облегченно выдохнула всадница, прижимая младенца к груди. — Это какая же бессердечная тварь тебя в лесу оставила?