Пепел крыльев ангела: Проклятое поколение (СИ) - Страница 126

- Что стало с твоим чувством юмора, Кол? – Олле смотрел на него с легким беспокойством. – Или… я навязываюсь, да?

- Ты ЕДИНСТВЕННЫЙ человек во всем мире, который имеет право приказывать мне. Который имеет право повелевать мной, - Кол кончиком носа потерся о его нос.

Прозрачные глаза Олле сузились, ресницы дрогнули, а потом зрачки вдруг потемнели, а губы раздвинула улыбка.

- В самом деле? – Олле с силой провел ладонями по его плечам, спине, не спуская взгляда с его лица, чутко ловя реакцию. – Надеюсь, ты не думаешь, что я упущу такой шанс… - Последующий поцелуй был болезненным, резким. А последовавший за ним – жарким, не терпящим возражений. Олле вломился в его рот с непристойным звуком, сорвал резинку с волос, распуская их по плечам и запуская пальцы в роскошную гриву.

- Ты же не думаешь, что я не хочу этого? – чуть задыхаясь от нехватки воздуха, прошипел Колин. Его ладони скользнули по плечам омеги на талию, бедра, и, подхватив стройные ноги под коленями, он рывком потянул Олле на себя. Тот охнул, рыкнул что-то коротко, впившись ногтями в его плечи. А потом вдруг оттолкнул от себя, а сам опрокинулся на капот, опираясь на локти.

- Раздевайся, Колин, - холодно-остро блестя глазами, мурлыкнул Олле, хищно улыбаясь. – На фоне ночного города это должно быть красиво.

Тот отступил на шаг, только в глазах полыхнуло не то яростью, не то предвкушением и странным азартом. Он раздевался спокойно, не рисуясь ничуть, прекрасно осознавая красоту собственного тела. Уже не подросток и не юноша, а молодой мужчина, желанный.

- На фоне ночного города ТЫ красивый. На фоне твоей машины – очень сексуальный. И знаешь что?.. Я хочу тебя.

- Только у меня больше нет пистолета, а ты не прыгаешь по контейнерам, - Олле словно перетек в сидячее положение. Вскинул бровь и потянулся к пуговице рубашки. – Ты помнишь это, Колин? Первый поцелуй. Что ты хотел сделать со мной тогда? Что бы ты сделал, если бы за мной не пришли?

- Нас прервали на самом интересном моменте, - Кол шагнул к нему и, взявшись за ворот, просто рванул его вниз. Пуговицы брызнули в разные стороны, полы рубашки разошлись, обнажая золотистую кожу совершенного тела. Губы безошибочно накрыли тонкую ниточку артерии, считывая пульс. – Сначала я взял бы тебя прямо там, у контейнеров. Потом в лифте. Потом прямо в гостиной…

- В лифте? – голос Олле дрогнул от прокатившегося по телу возбуждения. Откинув голову, подставив шею, он обнял Кола, застонал в голос от прикосновения кожи к коже. – Мне нравится эта идея… - он провел губами по его скулам, коснулся плеча. – Заставь меня кричать, Колин. Я хочу сойти от тебя с ума. Вот мой приказ… любовь моя.

- Сойди, - только и сказал Колин, накрывая его собой, отмечая почти болезненными поцелуями-укусами его тело, точно снова утверждая свое право на омегу. На восхитительную любимую омегу. И эти слова – «любовь моя» - эхом отдались в его теле, вспыхивая искорками под зажмуренными веками.

Ночной воздух холодил кожу плеч, теплый капот согревал спину. Контраст завораживал, тревожил.

- Только с тобой, - шепот был прерывистым, рваным, как и дыхание. Олле ладонями гладил все тело любовника, обнимал ногами бедра. И вскинулся только один раз, когда Колин слишком сильно навалился на него. Бессознательный жест, инстинктивный. Словно заноза появилась в сознании, но тут же растворилась, сгорела в огненной страсти.

Поцелуями-укусами вниз, по шее, по груди, по дрогнувшему впалому животу, обласкать губами налитую головку члена, языком скользнуть внутрь задрожавшего от ощущений тела. И чувствовать ладонями, как напрягается под влажной кожей каждый мускул.

- Мой, - прерывистым шепотом, между непристойными ласками. - Мой…

…Это пошло. Непристойно и вызывающе. Раскинувшись на капоте дорогой машины, раздвинув ноги, стонать громко, сладко, мучительно. От наглого и бесстыдного языка, хозяйничающего в его теле, от горячего плена губ, от того, как мощно и сильно двигается налитой, словно каменный член, раздвигая мышцы, насаживая на себя. Но плевать, на все плевать, кроме НЕГО.

…Это стоило того: влюбиться. Чтобы еще острее ощутить единение альфы и омеги, чтобы чувствовать его удовольствие как свое собственное, чтобы растекаться в его крови восхитительным ядом удовольствия. Чтобы растворяться в нем, умирать в нем, торжествовать в нем, врастая в него еще сильнее, еще глубже. Один раз и на всю жизнь.

- Люблю тебя… люблю… - молитвенно, неистово и яростно. - Мой…

- Мой… - эхом яростным, эхом ликующим. Твой, - весь твой. Раскрытый, покорный – только для тебя такой. Люби меня, будь со мной, дыши мной… И я буду твоим навек, только для тебя жить буду. Мое начало и мой конец. Ты – это я, Кол, я – это ты.

Не звериная страсть. Ни альфа и омега. Не любовники. Не братья. Не возлюбленные. Воздух и сердце. Вода и жизнь. Я – это ты, Кол…

- Мой… любовь моя…

Они никогда не занимались любовью. Они никогда не занимались сексом. Они никогда не трахались. То, что происходило между ними, было чем-то иным, за гранью понимания. Безграничное единение. Слияние. Тел, душ, разумов.

- Олле… - Кол глухо застонал, лицом уткнувшись в шею омеги, чувствуя, как слабеет тело, как предательски взвивается, раскручиваясь, тугая пружина внутри, высвобождая внутренний жар, выплескивая удовольствие в жаркое тело под ним.

- Меня не будет без тебя, Кол, - тяжело дыша, произнес Олле, обнимая его и глядя в усыпанное звездами небо. - Но знаешь… - он улыбнулся немного устало и как-то совсем по-другому. - Папы вряд ли обрадуются тому, что скоро станут дедушками…

Колин замер, а потом приподнялся, упираясь ладонью в остывающий капот, глядя в лицо молодому мужчине. Красивому, невыносимо любимому и такому родному человеку. Никого нет ближе. Никого. Даже Дэвид дальше, неизмеримо дальше, чем Олле.

- Спасибо тебе, - очень серьезно сказал он, а потом слизнул капельку пота с виска любимого. – Ты чудо. Мое чудо.

- О, да, я буду чудесным пончиком, - фыркнул Олле, а потом тоже стал серьезным. - Ты готов к этому, Кол? Наша жизнь только начинается, диплом еще «горячий»…

- Я люблю тебя. И люблю его. Если он решил, что ему пора появиться на свет, значит так должно быть. Значит, МЫ к этому готовы, - Колин тронул его губы мягким поцелуем. Теплый знакомый запах теперь был дополнен чем-то еще, пока непонятным, но невыразимо прекрасным. – Как думаешь, наша кроха на кого будет похожа?

Олле прикрыл глаза, ловя его губы, втягивая в поцелуй. Это природа? Или судьба? Кто-то решил, что это должно случиться и… В его жизни больше нет Итана, а они с Колом лишь игрушки на самом деле. Это должно было случиться и все, что было с ними - вело их к этому.

- На тебя и меня, Кол, - Олле ласкал взглядом его лицо. - Он будет особенным, наш ребенок.

- Особенным? Как ты или я? – Кол улыбнулся, но его взгляд все равно оставался очень серьезным. – Лучше пусть он будет обыкновенным. Альфой, бетой или омегой – не важно. Главное, чтобы ему не достались наши проклятия.

- Он… может быть каким угодно, Кол, – Олле выдохнул резко, а потом вжался лбом в плечо Колина. – Ты будешь великолепным отцом. Но знаешь, нам и, правда, рановато об этом говорить. Я даже пока родителям рассказывать не хочу.

- Ну, думаю, они сами поймут, когда изменится твой запах. А он изменится. И очень скоро, - Кол обнял его, притягивая к себе, усаживая на капот. Прохладный ночной воздух холодил кожу. – Он – наш. Твой и мой. Самый лучший на свете. А папы будут рады. Вот увидишь.

- Я знаю, что будут. Но мне уже хочется сбежать на край света, как только подумаю, какой… заботой они меня окружат. Хорошо, если отец вообще под домашний арест не посадит. – Олле запахнул рубашку посильнее и прижался к Колину, прячась в его объятиях от ночной прохлады.

- Ты же МОЯ омега. Так что это мне с тебя пылинки сдувать. Как ты смотришь на мягкий климат островов? Например, Канарских? А потом отправимся в клинику. Так что они просто не успеют задушить тебя в нежных объятиях.