Пепел и Дым. Я (не) вернусь - Страница 3

– Неужели ты наконец дала добро? У Тима определённо есть способности. Ты посмотри на него. Он же самый настоящий богатырь.

– Ничего я не дала, – оборвала его я и, вывернувшись, пошла в кухню.

На столе уже стояла открытая бутылка вина. Но зря я, наверное. Не надо было нам сегодня встречаться. В последнее время Фёдор бывал у меня слишком часто.

Убрала вино в шкаф. Богатырёв прислонился плечом к косяку.

– Зачем эта принципиальность, Полина? Твой отец – тренер, которого вся Россия знает, я бы тоже мог показать ему несколько приёмов. Парень рвётся на лёд, а ты рубишь на корню.

– Хватит! – на сей раз оборвала его резко. – Я знаю, что нужно моему сыну, а что нет. Ты ему никто, Богатырёв. Не лезь в то, что тебя не касается.

– Никто. – Он подошёл. – Но мы можем это исправить.

– Ты снова?

– Почему нет? Твой парень растёт, ему нужен отец. Да и ты…

– Что я? – спросила с оттенком вызова.

Видимо, до Феди дошло, что продолжать не стоит, потому что на вопрос он не ответил. Только глаза блеснули. Ладонь легла мне на спину. За ней вторая. Погладив, он стал потихоньку разминать мои плечи: водил вдоль позвоночника, мастерски нажимая на мышцы.

Я прикрыла глаза. Было приятно. И всё-таки приезжать ему сегодня не следовало.

Отстранилась. Разлившееся по телу тепло не трогало ни душу, ни сердце. В тёмном стекле отражался высокий, красивый мужчина, которого я вроде бы даже хотела. Или не хотела…

– Езжай домой, – сказала тихо. – У меня голова болит.

– Дурацкая отмазка. – Он наклонился ко мне. – Придумала бы что-нибудь получше, если хочешь, чтобы я ушёл. Или могла бы просто сказать.

Я повернулась к нему.

– Хочу, чтобы ты ушёл. Извини.

В глаза снова бросился фингал и ссадина на его скуле. Я сжала кулак. Губы Феди изогнулись, и он всё-таки притянул меня. Обхватил затылок и поцеловал. Нехотя я ответила ему и отвернулась.

– У твоего парня всё получилось бы. Не забирай у него шанс, Лина. Может, я ему и не отец, но мне не похрен, как сложится его будущее.

– От тебя слишком много слов, Богатырёв.

– Стерва ты.

– Сочту это за комплимент.

Хмыкнув, он вернулся в прихожую. Не прошло и минуты, как хлопнула входная дверь.

С его уходом стало словно легче дышать. Или думать. Бутылка красного сухого снова оказалась на столе. Присев на край, я тонкой струйкой налила вино в большой бокал. Покачала.

– Я знаю, что лучше для моего сына, – сказала в пустоту и сделала глоток.

Терпкое, чуть горьковатое, с привкусом чернослива, вино осталось во рту приятным послевкусием без намёка на сладость. В моей жизни тоже не осталось ничего сладкого с тех пор, как погибли родители. Единственное, что было у меня настоящего, – сын. Незапланированный ребёнок, рождённый вопреки.

– Ты никогда ничего не узнаешь, – прошептала я, отгоняя доводящие до озноба воспоминания. Ни к чему это. Я давно всё зачеркнула. У нас есть только то, что есть. Но…

Новый глоток вина.

Его отец ответит. Рано или поздно.

Взяв тарелку с нарезанным перед приходом Феди сыром, я прошла в комнату. Приоткрыла балконную дверь, и влажный, пропитанный запахом дождя ветер ворвался внутрь. Свет отражался на стенке бокала, дождь стучал по стеклу, по подоконнику.

Достав с полки сборник сказок, я раскрыла его посередине и перевернула лежащую в книге фотографию. Дождь застучал сильнее, а сердце почти остановилось. Я провела кончиками пальцев по краю. С фотографии робко улыбалась девушка. Тоненькая, хрупкая, почти прозрачная по сравнению с приобнимающим её хоккеистом. Мы были с ней похожи, как две капли воды. Когда-то были.

– Я отомщу за тебя, Ангелина… – Я коснулась её волос. – Он ответит за всё, что с тобой сделал. Обещаю тебе.

Прежде, чем закрыть книгу, перевернула фотографию. Прочитала строчку, которую знала наизусть, которую часто видела во сне и в которой ненавидела каждую букву каждого слова:

«Строптивой девчонке от будущей звезды НХЛ».

Уверенный, твёрдый почерк. В конце надписи нарисован смайлик.

Большой глоток вина, тающий на языке нежный сыр.

Я закрыла книгу и вернула на место. Встала у окна, и ветерок, врывающийся сквозь зазор открытой двери, тронул щёку.

– Время пришло, Дымов. Всё возвращается. Ты ответишь. Клянусь.

Егор

Город не спал. Таков удел мегаполисов – постоянное движение вне зависимости от времени года и суток. Ненадолго прекратившийся дождь пошёл снова. Чай согревал, но внутри было пусто. Давно на меня так не накатывало. И что тому виной?

Я достал из кармана фигурку ангела. Сжал в кулаке и тут же раскрыл ладонь. Не эта же безделушка?

Поставил ангелочка на подоконник. Всё это было слишком давно, чтобы иметь значение.

В полумраке комнаты рассеянно светил торшер. Но даже так я без труда различил среди стоящих на полке снимков тот, что так и не смог убрать подальше. Перед ним – стеклянный шар, внутри которого – ангел. Первое Рождество без неё – именно тогда я купил эту безделушку. Сидел в своей канадской квартире и, пока одноклубники жрали румяную индейку в кругу семьи, надирался пойлом. Чужое Рождество, чужая страна. Всё было чужим, и изменить это я не мог.

– Можно изменить что угодно, кроме смерти.

Я взял снимок, в другую руку – шар и вернулся к подоконнику. Вокруг ангела взвились белые, серебристые и голубые снежинки, а с фото на меня смотрела девушка. Ангел. Ещё один ангел, встречу с которым я помнил, словно это было не десять лет назад, а вчера.

Прошлое

– Ты сегодня красавчик, Дымов. Не зря тебя, сукина сына, наш Багратион так ценит. У него глаз-алмаз.

– Да ладно тебе. – Я усмехнулся.

Чёрт подери, не мешало бы побриться, но до окончания сезона было не так далеко. Вроде просто примета – не стричься и не бриться пока фартит, но хрен знает, как оно работает. Сходишь к цирюльнику, вылезет облом, так парни потом закопают.

– Как ты его… – Друг хлопнул меня по плечу. – Блядь, эта шайба войдёт в историю! Их вратарь обделался, когда ты попёр.

Я хмыкнул. Пожалуй, друг был недалёк от истины. Загнанная на последней минуте шайба решила исход матча и дальнейшее положение нашего клуба в таблице. Адреналин до сих пор бурлил в крови. Соперники скалились в раздевалке, но факт оставался фактом: благодаря мне мы прошли дальше в плей-офф, а они вылетели, как пробка из бутылки.

– Возьмём золото – отметим.

– Не дели шкуру неубитого медведя, Дымов. Следующий матч будет жёсткий, сам знаешь.

– Мы возьмём золото, – ответил я уверенно.

Чёрт, да я даже на языке чувствовал вкус победы! К хренам, что следующие матчи нам предстояли с сильными соперниками. Это только раззадоривало. В прошлом году победу мы упустили, но в этом золото должно стать нашим.

Только мы вышли со стадиона, друг показал на толпящихся девчонок.

– О-о-о, это по твою душу!

– С чего ты взял?

– Кто у нас будущая звезда НХЛ, Дымов? Иди, собирай плоды популярности. Фанатки сладки.

Я кинул взгляд на девушек. Несколько сразу же заулыбались, одна, видать, самая бойкая, выступила вперёд. Все они были какими-то тусклыми. Ничего интересного. Хотя сейчас я бы, пожалуй, захватил одну домой на пару часов. Только не из этих.

– Не в этот раз, – ответил другу.

Тот снова похлопал меня по плечу. На сей раз почти приободряюще, мать его.

– Порадуй их. Вон та, – кивком показал на худющую, с блёклыми волосами, – совсем приуныла. Того и гляди в обморок грохнется. Давай, а я пойду.

Поганец сделал ноги раньше, чем я подошёл к фанаткам. Та, что выступила вперёд, и правда оказалась бойкой. Сунула мне билет.

– Кате, – улыбнулась сладко.

Расписываясь, я заметил, что цены на билете нет. Ясно, ещё и малолетки. Старшеклассникам частенько раздавали пригласительные, чтобы забить непроданные места на трибунах.

Кате так Кате. Я вернул девице билет.

– А можно сфотографироваться? – Другая оказалась рядом одновременно с прозвучавшим вопросом.