Пекарь-некромант 2 (СИ) - Страница 2

- А что ты предлагаешь, старый? – сказал я. – Вызвать ему извозчика?

Краснолицый бандит лежал около стены, пускал изо рта слюну. Я отметил, что телосложением Сверчок больше походил на подростка, нежели на взрослого мужчину – худой, узкоплечий, костлявый. У меня не было никакого желания к нему прикасаться. Вот только я совершенно не хотел дожидаться, пока бандит сможет уйти из моего дома на своих двоих. Я снова громко зевнул, едва не вывихнул челюсть. Рот ладонью прикрывать не стал: не в присутствии же привидения мне соблюдать приличия.

«Ты не должен так поступать, парень, - заявил старый пекарь. – Слышишь, етить тебя? Я с тобой, лодырь, разговариваю! Не знаю, как было принято поступать с врагами там, где ты жил раньше. Может, вы их в жопы целовали – то ваше дело. Но здесь – не там! У нас не привыкли прощать врагов. Это… не по-мужски! Не веди себя, как тряпка, парень! Ведь ты же не баба, етить её! Наберись смелости доказать всем, что с тобой нужно считаться! Покажи, что ты не бесхребетный трус!»

Призрак перегородил собой дверной проём, словно хотел помешать мне выйти из спальни. Но я пока и не спешил уходить. Примерялся, как бы поднять с пола бесчувственного бандита – чтобы не испачкаться его слюной. Ещё в прошлой жизни не любил слюнявых животных. А уж подобных им людей – и подавно. На болтовню мастера Потуса старался не обращать внимание. Хотя в его словах слышал то, что часто твердила моя жена. Та тоже считала, что мне необходимо было тыкать всем в лицо своей «мужественностью» - как она это понимала.

«Тебе нечего бояться, парень, - продолжал твердить скрипучий голос постэнтического слепка личности бывшего владельца моей пекарни мастера Потуса. – Если ты раздавишь это мелкое насекомое, никто тебя в этом не упрекнёт. Он забрался в твой дом! Только за это ты можешь смело свернуть ему шею – стража, етить её, токмо порадуется, что ты облегчил им работу. И Рел Музил на тебя не обозлится – не боись. Ты же сам сказал, что Сверчок явился по твою голову не по поручению своего атамана».

- Ну что ты разжужжался, старый? – спросил я. – Может и тебя профессор задел этой «радостью»? Сильная штука, признаю. И полезная – бесспорно. Но… ё-моё! Больше не стану применять её под утро. Спросонья мне следовало всё же воспользоваться другим способом, чтобы разговорить этого красномордого товарища. Да кто ж знал? Мне интересно, подействует ли на призрака «удар мешком»? Уложить бы сейчас тебя, старик, рядом с этим слюнявым красавцем. Чтобы помолчал и дал моим мозгам отдохнуть.

«Неужто ты не понимаешь, парень, что если сейчас смалодушничаешь, то потеряешь уважение окружающих? Да ты представляешь, что станут болтать о тебе в городе, етить его? Что ты испужался раздавить какого-то там Сверчка! А если ты не решился тронуть даже такое ничтожество, значит: любой может поискать удачу – попытаться заработать золотые монеты Мамаши Норы. Ведь будут думать, что молодой пекарь из Лисьего переулка слюнтяй. Как там сказал Сверчок, етить его? Лёгкие деньги?»

- Да что ты прицепился ко мне, старик? Заняться нечем? Вон – ступай Полушу поучи жить. И напомни ему заодно, что в пекарне нужно работать, а не продавщиц топтать. Стопудово, пацан обожрался сырного хлеба – сильные, однако, у твоего, мэтр, рецепта оказались побочки. Я, пожалуй, пробовать его не стану: молока-то мне сегодня не принесут. Да и из списка я его вычеркну… хотя… пусть будет. Ведь не все же, как я, обходятся без молока. Глядишь, у кого-то от моего хлеба и интерес к молоку проснётся.

Я усмехнулся, представив, что будет происходить в городе, если накормить его жителей сырными батонами.

«А что, профессор? – подумал я. – Разве плохо получится? Заняться-то здесь по большому счёту больше и нечем: ни тебе телевидения, ни интернета, даже стадиона в этом городишке нет. Пусть лучше работают над ростом рождаемости, чем глушат пиво, вино и самогон. Да и местные вдовушки будут мне за это благодарны. Если, конечно, догадаются, кого именно следует благодарить. Признаюсь честно: соскучился я по их благодарности. А ведь помнишь, как хорошо здесь всё начиналось?»

«Если вы поставите себе цель устроить в Персиле массовые оргии, юноша, - отозвался Мясник Рогов, - то вам следует воспользоваться другими плетениями. Как вы, наверняка, понимаете, идеи, подобные вашей, посещали головы магов и раньше. И многие светлые, гениальные, но лишённые по той или иной причине внимания со стороны представителей противоположного пола учёные работали в своё время над решением озвученной вами проблемы. Причём, поработали они над ней весьма успешно…»

«О чём вы говорите! – прервал рассказ профессора возмущённый голос мастера Потуса. – Что вы несёте? Причём тут бабы, етить их? Ты слышал, что я тебе твердил, парень? Не след отпускать этого стервеца! Даже не вздумай! Не веди себя как размазня! Будь мужиком! Не след прощать обиды! Никогда! Сегодня ты простишь одного – завтра по твою голову явится уже десяток. И не только бандиты! Ты думаешь, кроме них никто не польстится на золотишко? Да и этот Сверчок не сегодня, так завтра вернётся и воткнёт нож тебе в спину – поверь старику!»

- Да успокойся ты уже, старый, - сказал я. – Дался тебе этот красномордый. Ну вернётся он сюда, и что с того? Ты опять меня разбудишь. И все дела. Этот товарищ снова вылетит отсюда носом вперёд. Как и все остальные, кто попробует заработать на мне деньжат.

«А если не вылетит, етить его?»

- Сомневаешься в этом? Я – нет. А что там думают другие, мне побарабану. В прошлой жизни я, быть может, и задумался бы над твоими словами, старик. Возможно, даже последовал твоему совету. Чтобы никто не узнал, насколько я слаб и труслив.

Взглянул на своё отражение в окне – не так давно привык считать его своим. Я теперь выглядел обычным молодым мужчиной: смазливым, атлетичным. Уж больше года я не видел того изуродованного малоподвижным образом жизни толстячка со вторым подбородком и усталым взглядом. Всё же смерть меняет людей. А собственная смерть меняет до неузнаваемости. Я не узнавал сам себя. И не чувствовал себя прежним: ни внешне, ни в душе. Тот, прежний «я», не возродился. В этом мире родился «я» новый.

- Ну сверну я этому доходяге шею. И что мне это даст? Удовольствия сей процесс мне не доставит. Я никогда не убивал людей, старик. И не пока намерен этого делать. Во всяком случае, не по такому поводу. Не хочу, понимаешь?

«Какая разница, чего ты хочешь, етить тебя?!»

- А с чего вдруг я обязан совершать то, что хотят другие? Почему? Не понимаю. Кому и что я должен доказывать, старик? И с какой стати они решили, что я им что-то должен?

Я развёл руками.

- Нет, старик. Я, конечно, не собираюсь противопоставлять себя всему миру. Но постараюсь и не идти на поводу у тех, чьё мнение могу запросто проигнорить. Говоришь, подумают они обо мне что-то? Кто? Как подумают – так и передумают.

Я посмотрел на призрака.

- Поверь мне, старый. Имея в своём распоряжении знания и умения профессора, я могу себе позволить не обращать внимания на мнение обычных горожан. И поступать так, как хочу, а не как привыкли поступать другие. Они – не я. Во всяком случае, не я теперешний.

«И чем ты лучше?»

- Лучше или хуже – не в этом дело. Поверь: по-настоящему сильный человек не страшится выглядеть в глазах другим слабым или смешным. Ему не нужно никому ничего доказывать. Особенно, если он не боится смерти. Умирать страшно только в первый раз, старик. Да ты и сам это знаешь. А что касается этого…

Кивнул на краснолицего бандита.

- Если захочет – пусть возвращается.

Усмехнулся.

- Недобитый враг – это прекрасный повод не расслабляться и следить за тем, что творится за спиной. Впрочем, какой этот ваш Сверчок враг? Так, обычный любитель «лёгких денег». В Персиле таких полно, как и везде. Предлагаешь мне их всех перебить? Серьёзно? А потом ещё разрезать на кусочки, чтобы ночью не поднялись? Не думаю, что это удачная идея, старый. Я пекарь, а не мясник. Забей на этих жалких любителей халявы.