Педагогическое наследие - Страница 80

Немец, ставя Стасику отметку, покачал головой, причмокнул, взглянул на его заплаканные глаза и поставил четверку с плюсом. Стасик заслуживал только тройку, да и то, может, с минусом.

— Ставлю тебе четыре.

— Хорошо.

Стасика уже ничто не может утешить, и так все пропало.

Школа опустела. Так глухо, пусто и страшно. Столько парт, на стенах карты и — он, Стасик, один. А там за окном, на улице, все по — старому, словно ничего не случилось. Люди идут себе как ни в чем не бывало. Трамвай идет, мальчик продает газеты, нянька с двумя детьми идет, мужчина с поднятым воротником, два студента, женщина с ребенком. Какие они все счастливые! Только он один — одинешенек на белом свете!

Инспектор теперь, наверное, обедает и о нем и не вспомнит. Какое ему дело до Стасика, ему или кому другому? Одно слово: «Прощаю» — или: «Помни, чтобы это было в последний раз» — и не сказал, почему?

И зачем только он связался с Малиновским? Правда, Малиновский побожился, что не простит, но ведь божба по злости не в счет, это, пожалуй, малый грех? Людвика очень набожная, а сколько раз божилась, что скажет маме, а потом не говорит.

Ах, как опротивела жизнь, как страшно хотелось бы умереть! Не болеть, не мучиться, только так, сразу умереть.

Стасик облокотился, смотрит неподвижно в угол класса и думает о том, как он бы хотел умереть.

Например, эта малышка в трауре попадает под лошадей. Стасик бросается ее спасать. Хватает лошадь за узду, лошадь встает на дыбы, но Стасик узду не отпускает. Тогда лошадь кидается в сторону — Стасик ударяется головой о столб уличного фонаря, — а потом добивает копытом. Труп несут в гимназию. О нем пишут во всех газетах, называют юным героем. На похоронах вся гимназия: и директор, и инспектор, и все ученики, мама и папа, и — та, которой он спас жизнь.

Но Стасику жалко своей молодой жизни.

Нет, лошадь его не убивает, а только тяжело ранит. Стасик очень долго хворает, почти до рождества. За два дня до праздника он приходит в школу бледный, с повязкой на голове, чтобы его могли вызвать для исправления отметки. И во второй четверти у него ни одной двойки, потому что его легко спрашивают. Малиновский приходит просить прощения, и Стасик его прощает.

Рождество, праздник, елка. Как все это далеко! Четыре недели. Когда все это кончится?

Что скажет мама, когда увидит дневник?

«Пойдешь в сапожники. С тобой нельзя обращаться как с человеком. Посмей мне взять какую-нибудь книжку, руки пообломаю. Учись!» — просвистит, словно удар кнута.

Наконец через несколько дней Стасик пойдет просить прощения; ему ответят холодно, резко:

— Хорошо, хорошо, увидим.

А несделанная задача, а если на будущей неделе ему еще в чем — то не повезет, так опять две двойки.

Нет, только смерть может его спасти, больше ничто…

Стасик вернулся домой голодный и уставший от бесцельной внутренней борьбы — двухчасовой лихорадочной работы мысли в одиночестве.

— День ото дня лучше, Стасечка: вчера задачка, сегодня карцер.

— Не вчера задачка, а позавчера.

Стасику хочется, чтобы мама его избила, пускай бьет, пускай все его мучают, до конца. Нарочно так станет отвечать…

— Задача позавчера, ну, а карцер тоже позавчера?

— Он меня посадил несправедливо.

— Я знаю: у тебя на все сто отговорок.

— Это не отговорки. А если вы, мама, не знаете, то лучше не говорите.

Стасик отложил ложку, бросился на свою кровать и вплоть до прихода репетитора лежал и плакал. Это уже не был спазматический плач уязвленной гордости, бессильного гнева и бунта, плач, которым он вызвал сочувствие классного наставника и тот не выгнал его во время большой перемены из класса; теперь это был плач капитуляции и обиды, горький плач человека, который обманулся даже в самых близких ему, в последних уже.

И мать поняла, добрые мысли на этот раз подсказало ей сердце:

«Может, и правда несправедливо? Стасик не лжет ведь. Доктор сказал, что у Стасика малокровие. Стасик к обеду не прикоснулся и завтрак принес обратно. Еще расхворается, хуже будет. Стасик не сидел еще ни в одном классе два года».

После занятий с репетитором Стасик пообедал, немки не было, а вечером, уже в постели, получил длинную шоколадку с начинкой.

Бедная мама, какая она добрая! Стасик отвечал ей невежливо, а она отменила занятия с немкой и дала шоколадку с начинкой. Бедная мама, мама тоже несчастная, она ничего в жизни не видит: целый день сидит дома, как проклятая, папа не знает снисхождения, он жестокий, а если мама купит красивый материал на платье, то портниха ей его испакостит.

Счастлив ли папа? Тоже нет: работает, надрывается, теперь с деньгами туго, а как выберется в театр или еще куда, то мама ему делает сцену и портит настроение.

А Стасик вместо того, чтобы стараться хорошо учиться, отравляет им жизнь и вгоняет в гроб.

Да, да. Во всем виноват Стасик, потому что он лентяй, не хочет учиться.

Завтра суббота, завтра наверно он будет отвечать по географии, он еще в понедельник должен был отвечать, а вот знает ли? Правда, он может выучить во время большой перемены, потому что задано мало и легкое, но не лучше было бы выучить сегодня, а завтра только повторить? Два часа сидел в карцере; мог бы научиться показывать главные города в Азии, о них ведь спрашивают, и почему он этого не сделал, карты же висели на стене? Воспользовался и этим карцером, и слезами, лишь бы не учиться.

Но теперь кончено: Стасик за себя возьмется.

— Ей — богу, я буду учиться, — принимает решение Стасик.

Он побожится, так что хочешь не хочешь, а придется учиться,

потому что иначе это будет тяжкий грех.

Стасик становится в кровати на колени и торжественно повторяет:

— Клянусь Богом, клянусь Пресвятой Троицей, с завтрашнего дня я буду учиться, а читать только по воскресеньям… и тогда, когда совсем мало уроков, — предусмотрительно добавляет он, — и я уже повторю все, что нужно, но чего еще хорошо не знаю.

Стасику сделалось немного страшно, что он вот так, одним махом сжег за собой все мосты, но тем крепче верит он в силу своей клятвы.

Каждый день по шесть страниц географии, по три параграфа немецкого языка и все слова — и так, чтобы знать, где der, где die и где das, — по одной части речи и по десять задачек.

Триста задачек за один месяц!

Стасик чувствует себя богачом — только один этот месяц выдержать! И он выдержит, теперь он уже обязан, потому что связал себя клятвой.

Если бы уже было завтра, если бы можно было сейчас, ночью, встать с постели и сделать первые десять задач или сразу двадцать — на два дня вперед!

И Стасик так расчудесно, безмятежно, спокойно засыпает. И на другой день так быстро и бодро вскакивает с кровати, на десять минут раньше, чем обычно, выходит из дома, так весело проходят первые три урока, так беззаботно играет на перемене в догонялки.

И даже на географии он ничуть не боится.

Сегодня он сделает с репетитором десять задач, первые параграфы по немецкому языку легкие, существительное он знает почти наизусть, на понедельник задано мало, все это он провернет за два часа, и вечер у него будет свободный.

То же самое завтра, послезавтра.

Даже дневник его не пугает. Пообещает торжественно, что исправится, скажет, что дал клятву, и мама должна ему поверить.

До звонка осталось пять минут. Стасик укладывает книжки, застегивает ранец и уже его даже немножко выдвинул.

— Пшемыский!

Стасик не верит. Как это? С понедельника он должен был начать в школе новую жизнь, полную похвал и побед, — новую и совсем непохожую на прежнюю, уже… уже через пять минут кончилась бы эта проклятая неделя, он даже книжку спрятал — и вдруг…

— Пшемыский.

Стасик не помнит, какой главный город в Тибете. Наверное, учитель ему велит назвать главные города в китайских провинциях. Стасик ошеломлен, оцепенел.

— Главный город в Персии, — бросает учитель, глядя на часы. Про Персию Стасик знает, но потом спросят его про Китай, а он