Педагогическая публицистика - Страница 10

«Я ошибся… Забыл… Он мне теперь…»

За что любят?

«Дал… одолжил… помогает… красивый… вежливый… смешной… хорошо рисует… танцует… вместе играем».

Вместе играют, потому что любят друг друга, любят друг друга, потому что вместе играют.

Не любят:

«Он меня побил… бьет меня… бьет детей… из-за него я упал и ушибся… Задается… дурачится… Щиплется, царапается, плюется… взял… берет… Мешает. Глаза на мокром месте… Не слушается воспитательницы (редко)».

Дети высказывают мнение — искренне, свое. Где царит авторитет и нажим воспитателя — ответы будут неправильные, лживые, неполноценные; желателен был бы контроль, чтобы опрос проводили два человека (через не слишком большой промежуток времени).

Организация нашего детского сада дает детям неограниченную свободу высказаться; закрепилась традиция искренности, неограниченное право на расположение и неприязнь. Только в подобных условиях может представлять ценность сравнительный материал.

Потрясающую идентичность (!) результатов я получил в двух детских садах, очень разных.

Дети из детских садов (по сравнению со старшими детьми) не знают равнодушия, поражает ничтожное количество нулей. Они чувствуют, а не знают; охотно занимают неизвестную им эмоциональную позицию.

«Его — откуда я знаю… Не знаю, что дать… Немножко люблю, немножко не люблю… Пускай уж будет, что люблю… Ему я ничего не даю».

Ставлю нуль или плюс со знаком вопроса.

Реже всего случается:

— Я всех люблю.

Но и тут после ряда плюсов внезапная длинная пауза — и минус. Существуют мимолетные положения звезд, содействующие приязни (закон инерции чувств). На всех уровнях эмоциональной жизни случаются моменты суровых и мягких оценок. Важная и трудная область изучения!

Плюсы преобладают; мизантропов меньше, чем филантропов. Неприязнь бывает реакцией раздражения в тесноте и давке и в неприятных принудительных ситуациях (еда, соседство по шезлонгу, хождение парами). Раздражение против чужаков — новичков, не приладившихся еще к коллективу. Прощение или примирение назревает медленно; быстрее бросаются в глаза крикливые недостатки, достоинства раскрываются постепенно.

Любимцы — это уравновешенные, солидные и доброжелательные; дети ценят инициативу интеллекта, но им претит высокомерие и тщеславие. Не любят наглых, скандальных, обидчивых, склочных.

Многочисленны ошибки моих чересчур поспешных удивлений, многочисленны недоразумения, и сначала часты неожиданности — высокомерное пожатие плечами — подсознательная позиция: «Маленькие не знают, а я знаю».

А, однако, они правы, даже в самых запутанных случаях всегда правда на их стороне, не на моей. Потому что «знать чью-либо жизнь — это не значит жить этой жизнью».

— Я уже его (ее) теперь немножко люблю, потому что не так сильно фасонит.

— Поставить кружочек (нуль)?

Затаив дыхание, жду приговора.

— Ставьте крестик (плюс)!

Я поступал неправильно, недооценивая ответы редкие, исключительных детей; быть может, именно мир чувства дает право на обобщения? Быть может, различия не в качестве, а в интенсивности и в осознании?

Говорю девочке, всеми нелюбимой за жалобы, нытье, капризы, недружной и обидчивой:

— А знаешь: уже у тебя больше крестиков.

Порывисто прижалась — взгляд вдаль или вглубь — две тихие слезы. Незабываемая картина.

Упрек, с которым я чаще всего встречался:

— Не слишком ли это неприятно детям нелюбимым?

Они познают себя и жизнь.

— Ты любишь Целинку?

— Но ведь это я Целинка.

— Ну да: ты себя любишь?

Всполошилась, смутилась — кокетливо улыбнулась — задумчиво, полу протестуя, или решительно:

— Люблю… Не люблю.

— Почему?

«Потому что я добрый (недобрый)… Послушный… Потому что бездельник…»

Если б можно было иллюстрировать кинопленкой, отснять жесты, взгляды, улыбки… Если б граммофонная пластинка передавала оттенок тона, акцента, паузы…

«Ну… Люблю… Очень люблю… О-о-о-чень люблю… Люблю-ю-ю… Обожаю!»

Число — это сила; оно мертво и равнодушно, но, вовлеченное в изучение воздушного мира чувств, может принести радбстный ответ:

«Человек хочет любить, ему неприятны антипатия и гнев. Чтобы посеять несогласие и ненависть, нужно действовать методически, оказывать сильный нажим. Наперекор неблагоприятным условиям легко всходит на целине заслуженное чувство приязни или пленительное прощение».

1. «В мое время». Неудивительно, что мы охотно вспоминаем былые годы. Человек был молод, крепче и веселее. Меньше понимал, а значит, меньше предвидел — меньше забот и опасений. Неудивительно, что, глядя на детей, мы вспоминаем, как было раньше, когда мы сами были маленькие. Что было по-другому — каждый это легко заметит. И встает вопрос: хуже или лучше? Если спокойно взвесить, каждый признает, что годы неволи были тяжелыми, плохими, не хватало тех или иных развлечений, и детская радость, которая всегда ищет выхода, теперь найдет его легче. И школа заботится о развлечениях, и интересных книжек больше, и красивые картинки, и что-нибудь сладенькое, и наказания не такие суровые, чаще поощрения. Неудивительно, что тот и другой вздохнет печально — ведь у него отняли улыбки и веселые возгласы детских лет, которых не вернуть. И может показаться, что все родители всегда будут радоваться, что они дождались, их детям лучше.

Бывает, однако, что тот или другой как бы в обиде на малышей. Когда он рассердится — а сердится он не обязательно на ребенка, часто на тяжелую жизнь и нехватки, — сердится, что у него болит, ведь раньше меньше заботились о здоровье, — когда он сравнивает не спокойно, а в сердцах, — ему приходит в голову, что, может, и впрямь слишком уж много детям.

«В мое время было по-другому». Слыханное ли дело: раньше ребятенок столько не стоил. Ишь, на одно учение сколько! Не букварь, а разные книжки, не одна, а несколько тетрадок, да еще линейки, угольники, мелки и деньги на кино и прогулки.

Башмаки раньше — когда снег или праздник, одет кое-как, а нынче — на заказ, из нового, уже не только тепло, но и красиво. Это подумать только!

В заботах, с трудом поднимается человек к лучшей жизни. И ребенок больше трудится, у него больше обязанностей. Человек не тот же, а более просвещенный, жизнь не та же, а более полная и интересная. Не помогут ни вздох с ленцой, ни брань и сетование, ни обида и жалобы. Простоты не меньше, а меньше вульгарности; и уважения к старшим не меньше — меньше принуждения; даже не нравственность ослабла, а искреннее стал человек и более чуток на зло. Сколько раньше было несправедливостей, о которых никто не слыхал, — слова не смели сказать против!

На смену безропотной покорности плохих давних лет пришло сознание права и справедливости, тоска по лучшему завтра — и добрая надежда.

2. «Дери башмаки, дери!» Одежда как статья в бюджете бедной семьи весьма ощутимый предмет заботы родителей. Школа требует, чтобы дети были не только чисто, но и красиво одеты.

— Учительницы хотят из ребят барчуков сделать — фартучки, воротнички, трико для гимнастики и тапочки. Им кажется, да и ребятам, что деньги на улице валяются. А мальчишка хоть бы берег.

На уроках физкультуры учат детей ложиться на пол. Как потом сказать, чтобы не пачкал одежду? Раньше негодник за драные башмаки получал взбучку, а ведь теперь смотреть приходят и деньги за смотрение платят, как здоровые мужики, вместо того чтобы работать, мяч пинают и башмаки дерут.

Отец чувствует, что подвижный ребенок имеет право бегать и играть. И неудивительно, что он должен чаще и больше рвать одежду и обувь. Где установить границу между правом ребенка и кошельком отца? Ведь только и радости в жизни, что это беганье, и приходит отцу на память радостный риск былых лет — карабканье на забор или дерево, лазанье по закуткам, где можно увидеть что-нибудь любопытное — и много пыли и коварных гвоздей.

Ребенок дерет не только кожу на башмаках, но и свою. Сколько шишек, синяков, царапин, порезов! Ничего, заживет — будет осторожнее. Не правильнее ли поставить заплату на покалеченные штаны или заштопать растерзанные чулки, чем брюзгливо и безнадежно бороться с природой ребенка?