Павел Судоплатов — гений террора - Страница 13

Между тем отношение Коновальца к «племяннику» своего боевого товарища становилось по-отечески заботливым и добрым. Павел Анатольевич вспоминал:

«Коновалец взял меня под свою опеку и частенько навещал: мы вдвоем бродили по городу. Однажды он даже повел меня на спектакль в Берлинскую оперу, но в целом развлечений в моей жизни там было не так уж много(…) Коновалец привязался ко мне и даже предложил, чтобы я сопровождал его в инспекционной поездке в Париж и Вену с целью проверки положения дел в украинских эмигрантских кругах, поддерживающих его. У него были деньги, полученные от немцев, и это позволяло ему играть роль лидера могущественной организации. В Париже мы остановились в разных отелях. Во время нашего пребывания в городе проходила всеобщая забастовка, и все рестораны оказались закрытыми, так что Коновалец повез меня обедать в… Версаль. Не работало метро, и нам пришлось взять такси, кстати, весьма дорогое(…). Во время нашего пребывания в Париже Коновалец пригласил меня посетить вместе с ним могилу Петлюры, после разгрома частями Красной Армии бежавшего в столицу Франции, где в 1926 году он и был убит. Коновалец боготворил этого человека, называя его «нашим знаменем и самым любимым вождем». Он говорил, что память о Петлюре должна быть сохранена. Мне было приятно, что Коновалец берет меня с собой, но одна мысль не давала покоя: на могилу во время посещения положено класть цветы. Между тем мой кошелек был пуст, а напомнить о таких мелочах Коновальцу я не считал для себя возможным. Это было бы просто бестактно по отношению к человеку, занимавшему столь высокое положение, хотя, по существу, заботиться о цветах в данном случае надлежало ему, а не мне. Что делать? Всю дорогу до кладбища меня продолжала терзать эта мысль. Мы прошли через все кладбище и остановились перед скромным надгробием на могиле Петлюры. Коновалец перекрестился — я последовал его примеру. Некоторое время мы стояли молча, затем я вытащил из кармана носовой платок и завернул в него горсть земли с могилы.

— Что ты делаешь?! — воскликнул Коновалец.

— Эту землю с могилы Петлюры отвезу на Украину, — ответил я, — мы в его память посадим дерево и будем за ним ухаживать.

Коновалец был в восторге. Он обнял меня, поцеловал и горячо похвалил за прекрасную идею. В результате наша дружба и его доверие ко мне еще больше укрепились».

В Париже, а позднее в Вене, Павлу Судоплатову были организованы встречи с курьерами из Центра. В первом случае связной оказалась его собственная жена Эмма Карловна, по «легенде» студентка из Женевы. Во втором на связь вышел сотрудник госбезопасности П. Я. Зубов. Судоплатов подробно информировал курьеров о деятельности Коновальца, положении дел в украинских эмигрантских кругах и о той значительной поддержке, которую они получали от Германии.

Тем временем «дядя» Лебедь, используя свои связи, прислал из Финляндии распоряжение о скорейшем возвращении Павла на Украину, поскольку появилась возможность оформить «племянника» радистом на советское судно, регулярно заходившее в иностранные порты. Последнее обстоятельство давало возможность поддерживать постоянную связь между оуновским подпольем на Украине и националистическими организациями за рубежом.

В Хельсинки Павел Судоплатов прибыл 6 июля 1936 года с литовским паспортом на имя Николая Боравскуса и остановился в пансионате на Александриикату. 23 июля вместе с приехавшим в столицу Финляндии заместителем Коновальца, полковником Сушко, он выехал в направлении города Суоярви. Здесь Сушко должен был указать ему безопасное место для перехода советско-финляндской границы.

Однако случилось непредвиденное. В том же году сам Павел Анатольевич писал об этом следующее:

«… не доезжая до нее (станции — В. С.), на разъезде мы сошли, здесь же, еще раз сверивши направление по компасу, разошлись. Я в направлении границы, он (Сушко — B.C.) в направлении станции Ляймолы, с тем чтобы возвратиться в Гельсинки. Около реки Ляймолы я встретил пастуха. Это меня вынудило свернуть круто от реки вправо, прошел несколько километров и вышел к озеру, где увидел двух людей, говоривших по-фински и удивших рыбу. Стараясь избежать встречи с ними, видя невозможность переплыть озеро, не подвергая себя риску быть ими увиденными, я решил обойти озеро и вышел на дорогу с телефонным или телеграфным проводом. Там встретился с патрулем».

Финский пограничный патруль арестовал Павла Судоплатова. Арестованного доставили в Суоярви, а оттуда перевели в тюрьму города Хельсинки, по внешнему облику напоминающую знаменитые ленинградские «Кресты».

На допросе Судоплатов объяснял следователю, что пытался нелегально проникнуть на территорию Советского Союза, по заданию украинской националистической организации, чтобы вести борьбу с москальско-жидовским игом. Однако следователь Кууконен грозил ему длинным прокуренным пальцем и говорил на русском языке, чеканными фразами:

— Это есть ложь. Вы большевистский агент Иван Днепрогессов. Ваша задача устроить в Финляндии новую революцию. Отпираться бессмысленно. Называйте явки, пароли, связи.

Судоплатов тяжело вздыхал и безнадежно разводил руками.

История сохранила протоколы допросов Павла Анатольевича в финской тюрьме. Один из них следует привести полностью, тем более, что в нем содержится «легенда», благодаря которой советский разведчик Павел Судоплатов сумел успешно перевоплотиться, действовать и победить в смертельном поединке с ОУН. Вот этот документ:

«В ночь с 24 на 25 июля 1936 года я был задержан при том, когда собирался переходить финскую границу, имея целью через Россию пробраться на Украину и там продолжить борьбу с русскими, поработившими мою страну. Чтобы финские власти имели представление обо мне, постараюсь более или менее подробно подать о себе информацию.

Родился в 1907 году 24 июня, крещен 29 июня (все старый стиль) в Ивангородской церкви гор. Умани Киевской области на Украине. Отец Анатолий Осипович Яценко, мать Феодосия Терентьевна, брат Николай 1905 года рождения и я, Павел. Это наша семья. Мать не помню, она умерла, когда был ребенком.

Об остальных членах семьи скажу ниже, когда буду освещать интересующий Вас вопрос — как я стал украинским националистом. Это, собственно, началось с детства.

В 1914 году поступил в школу и проучился в этой начальной, теперь она приравнена до семилетней, до 1919 года. Дальше учиться не имел возможности, так как отец за участие в национально-освободительном движении большевиками был расстрелян, хата сожжена, и я со старшим братом Николаем очутился на улице без родителей и куска хлеба. Начинается период беспризорности. Вместе с Николаем, детьми бродил и ездил по Украине, потом брата потерял на одной из железнодорожных станций, и, как потом узнал, он умер от голода, который был на Украине в 1921 году. Таким образом, благодаря большевикам вся моя семья была разрушена. И это Вам первый, вернее, один из первых ответов на Ваш вопрос, почему и как я стал националистом.

Беспризорным был до 1922 года, затем меня с улицы подобрали и поместили в детский дом гор. Умани. С 1922 по 1927 год был я в детском доме гор. Умани, вначале в качестве воспитанника, потом, с 1925 года, уже как служащий этого же детского дома — помощником воспитателя. В 1927 году, примерно в январе-феврале, был уволен по сокращению штатов и отправился в целях подыскания работы в Харьков. Там с помощью одного человека, тоже украинца, националиста (фамилию его сознательно не называю и прошу финские власти не требовать этого, т. к. он на Украине и ведет в подполье борьбу против русских), поступил на службу в детский дом имени Горького и там работал помощником, потом воспитателем до 1934 года.

Работая в детском доме, одновременно в 1929/30 году подготовился ив 1931 году осенью начал учиться в Институте народного образования в Харькове. В 1934 году институт закончил, получил звание учителя и поступил в 26-ю школу Харькова. Проработал там до 1935 года, затем выехал нелегально за кордон для прохождения соответствующего теоретического курса. Теперь, по окончании курса и выполнения возложенных на меня поручений, я по указанию закордонного центра нашей организации должен был возвратиться на родину и продолжать борьбу, но на границе был Вами задержан. Маршрут мне пометили следующий: Ляймола-Петрозаводск, через леса и болота, пешком, с ориентировкой на компас. Затем Петрозаводск — Петроград — Украина.