Паучий престол I (СИ) - Страница 10

В душ во дворе, который в своем строении напоминал тот же нужник, а, точнее, состоял из деревянного короба, решетчатого пола и бака, из которого был выведен рассеиватель, подросток ступил стойко, подмечая, что в нем и крючки для полотенец есть, и коробка пластиковая к стене прибита, чтобы туда можно было поставить туалетные принадлежности. Ступил и фыркнул, чувствуя, что настроение медленно подымается, ведь ничто так не приободряло подростка и не придавало сил, как горячая, ароматная ванная… ну, или душ. Главное, что после водных процедур Саске всегда, в каком бы настроении или состоянии он ни был, становилось легче. Да, фыркнул и даже улыбнулся, насвистывая, ровно до того момента, пока из рассеивателя не полилась вода – холодная.

Зашипев, словно кот, Саске отпрянул из-под струи и прижался к стенке, зябко поджимая пальцы на ногах и прикрывая пах руками, будто это могло спасти его тело от ледяных капель. Резко рванув с крючка полотенце, подросток замотался в него, грозным, негодующим и чертовски злым взглядом буравя стену перед собой, словно та могла вспыхнуть от одного его взгляда, а вместе с ней и одноглазый фермер, и все его хозяйство. По сути, он бы и сам мог пораскинуть мозгами и подумать, что, какими бы теплыми ни были техасские ночи, но было раннее утро, роса на траве, влажность в воздухе, щекотливый ветер на коже, поэтому вода в бачке, естественно, не могла быть горячей.

Нужно было смириться и либо, гордо вскинув голову, удалиться к себе, либо мыться так, в холодной, что, похоже, и придется сделать, потому как предъявлять какие-то претензии Какаши бесполезно, а требовать от него что-то и подавно. Было обидно, не так как с курами, конечно же, но достаточно для того, чтобы Саске начал шумно пыхтеть через нос и хмурить брови. Казалось, что Хатаке хочет сломить его волю, перекроить его внутренний мир, вывернуть его душу наизнанку, превратить в чистый лист, на котором после можно будет написать все, что угодно, но вряд ли отец мог дать одноглазому такую установку. Вряд ли, да, но это же был Учиха Фугаку, человек, который, без тени сомнения, вычеркнул из своей жизни старшего сына, так что от него можно было ожидать чего угодно.

Ну, уж нет, не будет этого. А с Саске такое бывало, впадал он в крайности, особенно, если это касалось его гордости и убеждений, что он не любил демонстрировать на людях, считая такую черту своего характера недостойной фамилии Учиха, хотя, как подростку, подобные метания он мог себе простить. Раз его хотят сломать – он будет противиться до последнего, но не сдаться, даже если ради этого ему придется пройти через унижения и лишения, тем более что холодный душ – это не смертельно, по крайне мере, если он заболеет, то виноват в этом будет только Какаши.

Не менее резко сорвав из себя полотенце, Саске уверено шагнул под душ и тут же снова зашипел, но не от того, что вода была ледяной, а как раз наоборот, потому, что она была горячей. Не мог подросток в это поверить, не укладывалось у него это в голове, диссонировало с тем, насколько он решительно и негативно был настроен против своего надзирателя, но факт оставался фактом – Хатаке, специально для него, набрал горячей воды из-под крана и залил её в бачок. Когда одноглазый успел провернуть это нехитрое дело, Учиха не знал, не видел и даже мысли не допускал о подобном, но и благодарить Какаши, пусть тот, возможно, и заслуживал простой, односложной фразы в свой адрес, не собирался, считая заботу о себе прямой обязанностью своего попечителя.

И все-таки его нервная система, да и психика, скорее всего, не выдержит подобного издевательства несколько месяцев. Во-первых, потому, что он никогда не примет и не смирится с тем, что его запихнули в эту дыру только для того, чтобы перекроить его ориентацию лишениями, а, во-вторых, потому, что сам Хатаке Какаши своим поведением доводил его до белого каления, при этом упрекнуть одноглазого в чем-то, тем более переспорить его, было невозможно. Казалось, Хатаке – это скала, грубая, необтесанная и непробиваемая, но при этом скрупулезно хранящая в себе множество заманчивых тайн. Все эти мысли подростка были к тому, что фермер поразил его дружелюбием и участливостью за завтраком, а ещё тем, что, похоже, все-таки проявлял к нему и уважение, и снисхождение, и понимание, хотя Саске не мог не признать, что это задевало его, то есть столь несвойственная, пусть и грубая забота, которая поселила в его душе сумятицу и противоречивые эмоции.

- Ты, Саске, это, - после продолжительного молчания за завтраком, словно до этого они говорили о чем-то обыденном, начал Хатаке, - учти просто, что ты сейчас не в большом городе, а в маленькой деревеньке, где все друг друга знают, и где каждому есть дело до жизни другого, в том числе и личной.

- О чем это вы? – Саске сразу же нахохлился и подобрался, понимая, что его пытаются нравоучать, пусть это и было похоже на заботливое предупреждение. Скорее всего, Какаши делал намек на то, что ему не стоит открыто демонстрировать свои нетрадиционные наклонности, предостерегая, чтобы он даже не думал проявлять интерес к кому-нибудь из деревенских парней, словно чувствовал, что один, этот самый, деревенский, уже приглянулся Учихе. И это возмутило подростка. Пусть он ничегошеньки и не смыслил в особенностях деревенской жизни, но Саске достаточно хорошо знал о том, что свою личную жизнь нужно держать при себе, в скрупулезной скрытности, потому что не только в глубинке, но и в городах именно это, личное, всегда, во всем времена и наиболее, интересовало народ. Неважно убил ты кого-нибудь или же обокрал, хулиганил или разбойничал, был нечестен на руку или же растерял последние крохи совести, главное, с кем ты связан узами – партнерства, дружбы, любви или секса. Это всегда интересовало массы и это же всегда становилось причиной самых громких скандалов и среди богемы, и среди разнорабочих обывателей – этот урок Саске выучил уже достаточно хорошо. Именно поэтому, сейчас, когда Какаши пытался столь неумело открыть ему глаза на правду деревенской жизни, Саске снова вознегодовал, понимая, что его самого принимают за несведущего простачка.

- О том, что в школе тебе нужно будет завести друзей, - пожал плечами Хатаке, подкладывая насупленному брюнету в тарелку ещё парочку тостов, обжаренных в тертой смеси сыра, колбасы, морковки и кетчупа. – Пойми, Саске, одиночкой быть не получится, у нас это не приветствуется и даже порицается. Да и заскучаешь ты со мной, в четырех стенах-то, - мужчина понимающе улыбнулся, - тем более что не так уж у нас все и гибло, в деревне-то, а до ближайшего городка, если на машине, так и за полчаса добраться можно, а там тебе и кино, и торговый центр, и клуб ночной какой-никакой, но имеется.

- Учту, - насторожено поглядывая на собеседника, буркнул подросток. – Спасибо за совет, - пришлось поблагодарить, хотя в тот же момент Саске был в растерянности, не зная, что ответить. Конечно же, нельзя изучить человека за сутки, потому как лишь единицы искренни всегда и во всем, в то время когда большинство предпочитает быть кем угодно только не самим собой, но Какаши он совершенно не мог понять. Возможно, мужчина прибегал к тактике кнута и пряника, и приручая, и воспитывая, а, возможно, это он, Саске, в силу своего, так сказать, городского воспитания не мог понять ход мыслей и душу деревенского обитателя.

Далее завтрак прошел в молчании, как в молчании Саске поднялся из-за стола и пошел к себе в комнату, намереваясь, наконец, привести свой внешний вид в надлежащий порядок. Впрочем, даже в этом, столь нехитром и привычном для него деле подростка одолевала сумятица. Был бы он в городе, все было бы намного проще, потому что Учиха привык к светскому обществу, назубок знал все его негласные правила и при этом никогда не чувствовал себя в нем неуютно, но предстоящий, так сказать, выход в деревенский свет его слегка пугал.

Что надеть и как выглядеть в принципе? Не косятся ли местные с подозрением на парней, которые укладывают волосы? Не посчитают ли украшения на шее и руках признаком мажорства? Нужно ли соответствовать стереотипам подростковости или же, наоборот, необходимо подчеркнуть свою индивидуальность? Все эти вопросы роились в голове брюнета, который перешерстил уже весь свой гардероб, пока что поняв только одно – школьная форма «Harvard School» точно не подойдет.