Пастыри. Последнее желание - Страница 5
Неожиданно налетел ветер. Зашумели деревья, взбаламутился и расползся туман над пашней, зашевелилось и развернулось знамя...
– «Чести моры дружа Голомяни наряд стольника Жима», – по слогам негромко прочитал Вий золотые буквы, заблестевшие на черном бархате.
– А это... – Субудай ткнул в человеческий череп, прихваченный блестящими скобами прямо к знамени, – это, наверное, и есть сам друж Голомяня...
– Ой, мамочки! – всхлипнул за спиной у Коловрата кто-то из девчонок. Игорь сердито обернулся и вдруг понял, что это голос Вия. Костя, побледнев, смотрел вовсе не на наряд стольника Жима, тянущийся по дороге, а в сторону, на поле.
Там, среди взрытой плугами черной земли, откуда ни возьмись возник невысокий толстый мужик. Мужик – как мужик, коренастый, на актера Леонова похож со спины. Но вот было в нем что-то... Что-то такое, что заставило ребят прикусить языки и сбиться в кучу, таясь в лещиннике.
А дальше произошло и вовсе страшное. Передовые всадники заметили толстяка – и словно очнулись ото сна! Затрепетало на крепчающем ветру черное знамя. Запели протяжно медные дудки, и по всей колонне прошло слитное движение, сопровождающееся лязгом и скрежетом.
«Наряд стольника Жима» разворачивал своих скакунов, явно намереваясь всей немалой силой атаковать одинокого толстяка, глупо торчащего посреди поля.
Полетели в стороны кожаные чехлы, и ребята увидели, что головы странных животных венчают такие знакомые, такие понятные и простые для каждого сибиряка развесистые рога!
– Да это ж лоси! – облегченно выдохнули все разом, а Вий добавил: – Ну факт, обычные лоси, только верховые! Я слышал, их на фермах разводят. И молоко у лосих питательное, лучше коровьего...
Одинокий человек на поле между тем сбросил с плеч котомку, и разговоры сами собой умолкли. Холодом и чем-то запредельным, пугающим повеяло с пашни. И больше всего страшило то, что почти пять десятков вооруженных мужиков верхом на боевых лосях собирались атаковать одного-единственного человека. Собирались всерьез – всадники укрепляли свои длинноствольные ружья в развилках лосиных рогов и целились. Все – в одного!
– Они его боятся. Очень! – проговорила Алиса. – Но их же так много...
– Кро-о-ой! – резко и пронзительно провизжал тот, что держал знамя. Длинные ружья дружно плюнули огнем, лоси вздрогнули, попятились... И тут же слитный пронзительный вой заставил ребят помимо их воли броситься в мокрую лесную траву.
Воздух вокруг толстяка словно вспыхнул. Дохнуло жаром. Огненное марево накрыло широко расставившего ноги человека, пронеслось по-над полем – и пропало.
– Смотрите – не попали! – с удивлением прошептал Вий.
– Круши!! – выхватывая саблю, снова завизжал предводитель наряда, и широкие лосиные копыта ударили в пашню. Понукаемые всадниками, рогатые скакуны размашистой рысью бросились вперед. Лязгающий вал покатился по полю, и казалось, остановить его не сможет даже установка «Град», куда уж там смешному неуклюжему толстяку!
Но сам он, похоже, думал иначе. Спокойно запустив руку в котомку, человек вытащил оттуда горсть желтых костяных фигурок – и широким жестом пахаря бросил их впереди себя.
Несколько секунд все оставалось по-прежнему. Неслись вперед хрипящие лоси, вопили что-то непонятное всадники, крутя саблями над головами, дрожала и стонала земля...
Когда передним лосям осталось пробежать всего три десятка метров до загадочного толстяка, земля у них на пути вдруг ожила, зашевелилась, задвигалась и прямо из ее жирных комьев ввысь рванулись настолько жуткие создания, что Коловрат заткнул себе рот рукой, чтобы не закричать от страха.
Слепо поводя тупыми безротыми мордами, на пути несущегося в атаку наряда встали полтора десятка единорогих обезьяноподобных монстров с огромными широкими лапами, ощетинившимися метровыми когтями. Каждый – с двухэтажный дом ростом, они неспешно сомкнули строй и, выпятив вперед свои длинные витые рога-пики, двинулись навстречу летящей лосиной коннице.
– Сейчас будет сшибка, – деревянным голосом завороженно прокомментировал Субудай. И в тот же миг враги схлестнулись в бешеной схватке, от которой над всей округой повис неживой, замогильный стон.
Монстры, люди, лоси – все смешалось в яростном мельтешении клинков, рогов, когтей, стали и кожи. Черно-золотое знамя некоторое время помаячило над сражением – и косым вороновым крылом кануло вниз, под лапы и копыта дерущихся.
Вначале казалось, что воины стольника Жима сомнут чудовищ. Отчаянно рубя направо и налево, всадники вроде бы начали теснить однорогих созданий, но те вдруг дружно вскинули головы – и ударили по врагу всей своей мощью!
И сразу стало ясно, кто действительно сильнее...
Ревели пропоротые насквозь лоси – от страшных костяных пик не спасали ни кожа, ни железо доспехов. Кровь фонтанами била во все стороны, щедро кропя привычную ко всему землю.
Орали люди, еще пытаясь пробиться сквозь строй монстров, прорваться к их усмехающемуся в стороне хозяину. Мелькали сабли, оскаленные лица, черные рогатые шлемы. Но широко загребая огромными лапами, чудовища мерно косили и косили своими когтями живых людей. Косили, пока не выкосили всех, без остатка...
И тут над полем наступила такая тишина, что стало слышно, как булькает текущая из ран кровь и тихонько урчит и стонет что-то в животах поверженных лосей...
Толстяк щелкнул пальцами. Его страшное воинство, нелепо поводящее окровавленными лапами над горой трупов, тут же исчезло, ушло в землю.
А потом он вдруг повернулся к зарослям, в которых прятались ребята, и негромко, как бы между прочим, сказал:
– Сюда ходите. Костяшки сбирайте да ложьте в суму. Шорохом!
Глава первая
«Если вам скажут, что Лондон – город туманов, не верьте. Мало того, можете смело плюнуть в рожу человеку, сказавшему вам такое, ибо он – записной лжец.
Туман – это нечто зыбкое, невесомое, романтически-притягательное и мистически-пугающее. В нем нет четкости, нет границ и очертаний.
И город, в котором бывают такие туманы, должен быть под стать этому хрупкому, бестелесному образу. «Вот с гор наползает волглая мгла, сизые ленты ее затапливают улицы, шевелящимся мороком поднимаясь вдоль стен домов, и вскоре позеленевшие шпили башен и острые черепичные крыши домов скрываются в призрачной пелене...»
А Лондон – это город чугуна и камня. Романтики в нем не больше, чем в хот-доге. Британцы умудрились регламентировать все, даже неформальные молодежные движения. Дисциплина у них царит везде, в том числе и на корпоративных пьянках. Чопорность здесь – непременный атрибут поведения даже у бомжей. И пресловутый лондонский снобизм тоже имеет свое лицо. Что характерно – оно удивительно похоже на лоснящееся от жира дно сковороды, на которой только что испекли традиционный английский пудинг, жуткую, кстати, гадость...»
Вадим Завадский с трудом удержался, чтобы не набить на клавиатуре ноутбука: «как и все здесь». С омерзением на лице он перечитал написанное, стиснул зубы и решительно стер из файла все строчки, за исключением первой, а потом и вовсе отключил компьютер.
Лондон, Лондон... К исходу второго месяца работы в «гнезде» ненависть к этому городу переполняла Вадима, и он готов был вступить в ИРА, Аль-Каиду, в какие-нибудь бригады каких-нибудь мучеников, лишь бы только получить возможность стереть с лица Земли кубический фаллос Биг-Бена и зубчатый частокол Вест-Министра, виселицу Тауэр-Бриджа и, сам похожий на перевернутый кверху ножками стул, Тауэр.
«Это пройдет, – сказал себе Вадим, ложась на кровать и поджимая колени к подбородку: – К вечеру это уже пройдет. А потом будет ночь без сновидений и утро. Чашка кофе, любимая яичница с ветчиной, пончики – и вперед, на смену!»