Пастыри. Четвертый поход - Страница 6
– Господи! – вслух произнес он, закрыв глаза. – Как же мне это все надоело. Если бы не хэм-энд-эггз, я бы, пожалуй, повесился...
...Четыре месяца назад, когда Вадим Завадский летел в столицу туманного Альбиона, ему казалось, что наказание, наложенное на него Великим Кругом, сродни этакой ссылке за границу, каковой подвергались великие князья во времена расцвета дома Романовых.
Либертариум Великого Круга, самая обширная и самая полная библиотека из всех, когда либо существовавших на планете! Да это же просто мечта каждого мыслящего из живущих и смертных!
Вадиму грезились бессонные ночи над древними манускриптами, предвкушение удивительных открытий, способных перевернуть всю историческую науку с ног на голову. Запах пергамента и книжной пыли щекотал его ноздри, когда он ехал в такси из аэропорта Хитроу. Пожелтевшие страницы, испещренные древними письменами, стояли перед его внутренним взором, когда он входил в коричневое неприметное здание Отдела Наблюдения, расположенное на Кромвель-роуд.
О, с каким звоном и грохотом разлетелась на куски его мечта! Вадим понял это, когда сухой лысоватый старичок-клерк, восседающий за лиловой конторкой, выдал ему предписание явиться в распоряжение эрри Кура, руководителя Комиссии по темпосканнингу.
Вадим Завадский ехал познавать и совершать открытия за письменным столом. Но оказалось, что его ждет кайло и тачка каторжника...
Темпоральное сканирование, или, сокращенно, темпосканнинг, воистину был самым изощренным, хитрым и зловещим изобретением Пастырей первого поколения.
Когда Вадим впервые спускался в «гнездо», ему хотелось выть от тоски и отсутствия перспектив, вырваться отсюда раньше окончания четырехлетнего срока.
Покинув лифт и пройдя по устланному толстым ворсистым ковром коридору, он нашел в себе силы улыбнуться охраннику, но тот, затянутый в традиционно черную униформу носатый валлиец, никак не отреагировал на это, молча приняв жетон и выдав взамен ключ-жезл.
Войдя в «яйцо» – крохотный, два метра в диаметре, круглый кабинетик, Вадим уселся за пульт темпоскопа. Сунув голову в золотую полусферу транслятора, он вставил ключ-жезл в гнездо, трижды, как учили, повернул, дернул рычаг...
В последний момент ему удалось пошутить:
– Всю жизнь мечтал от души покопаться в грязном белье Великого Круга...
Если кто-то думает, что выражение «и у стен есть уши» – это всего лишь фигура речи, то он глубоко ошибается. Уши, а также глаза и прочие органы чувств есть не только у стен, но и у одежды, мебели, предметов интерьера, посуды и даже у ваших собственных волос, ногтей, кожи и слизистой оболочки.
Главное – найти способ заставить все это говорить и показывать. Живущим и смертным, понятное дело, это не под силу, а вот Пастырям по плечу и не такое.
Темпоскоп придумал еще в семнадцатом веке легендарный эрри Соллер, ученик и сподвижник Основавшего, первым доказавший возможность прикладного использования древних марвелов.
В основу созданного им аппарата легло знаменитое Зеркало Клеопатры, металлическая полированная пластинка, позволявшая наблюдать прошлое. По легенде, царица Египта с удовольствием смотрелась в него, всегда видя себя шестнадцатилетней.
Для работы темпоскопу необходимы темпоагенты – различные предметы, с которых прибор эрри Соллера считывает информацию и проецирует ее непосредственно в мозг оператора. Хочешь знать, чем занимаются твои приятели, коллеги, подчиненные, руководство, соседи или совсем чужие, незнакомые люди? Просто подбери немного пыли с их заднего двора, вытащи пару очисток из мусорного пакета, оторви клочок обоев в прихожей, соскреби засохшую краску со стены гаража. А потом помести все это в темпоскоп – и скрытая от посторонних глаз жизнь раскроется перед тобой, как увлекательная и местами шокирующая книга.
На словах все просто. Даже очень просто...
...Мерно щелкает большое зубчатое колесо. Рассеянный свет небольшой лампы не отражается в тусклой бронзе, и колесо кажется черным, будто бы закопченным в дыму адских печей.
Тянется, тянется из отверстия в стене бесконечная гирлянда-катена, похожая на цепь из небольших вытянутых герметичных пузырей. Ныне пузыри эти, называемые целлами, делают из латекса, а раньше, насколько помнил Вадим, их сшивали из пропитанных жиром бараньих кишок. Тогда в «гнезде» стояла жуткая вонь...
В каждой целле находится темпоагент – песчинка, волосок, чешуйка краски, ниточка, щепка, сигаретный окурок, капелька крови. Иногда встречаются весьма забавные вещи – рыболовный крючок, косточка персика, удаленный стоматологом зуб.
Но чаще темпоагенты вызывают у оператора вполне объяснимые чувства и позывы. В самом деле, когда ты различаешь сквозь желтоватый прозрачный латекс отрубленный скрюченный палец, использованный презерватив или сплющенную пулю, покрытую бурой коркой засохшей крови, хочется отвернуться, закрыть глаза, подумать о чем-то ином, добром и светлом.
Но именно этого сделать и не получится. Темпосканер обречен на принудительное подглядывание через замочную скважину, ведущую в прошлое. Он сам – часть хитроумного механизма, самая важная и самая уязвимая его часть.
Вадим вспомнил вводную лекцию, на которой ему и еще десятку новичков объясняли, как важен для Великого Круга и всего человечества в целом темпосканинг, и какую нужную работу им предстоит выполнять. А в качестве иллюстрации показали короткий фильм с поясняющими субтитрами, записанный темпосканером – как пример. Вадима тогда очень впечатлило увиденное...
...На экране появилась некая комната. Вадим сразу почувствовал, что в ней стоит неестественная, вакуумная тишина. Титр внизу сообщил, что дело происходит летом 1944 года в Берлине.
Из освещенной прихожей в комнату вошли двое – молодой офицер в форме войск СС и старик, хозяин дома.
– У вас так тихо, – удивился офицер. Титр проинформировал, что его зовут Альбрехт Хаусхофер.
– Это оттого, что окна наглухо забиты ватными одеялами, – пояснил хозяин, высокий, седой, как лунь, старик с подагрическими узловатыми суставами. Относительно его личности зрителям ничего не сообщили.
– Так теплее? – понимающе кивнул Альбрехт, снимая форменный плащ и вешая черную фуражку на обломанные оленьи рога.
– Так спокойнее. Вы же знаете, геноссе, что говорят на этот счет большевики: «Свет в окне – помощь врагу!»
В небольшой комнате, заставленной старой, тяжелой, как память о кайзере, мебелью, тускло горела под потолком одна-единственная лампочка. Она почти не рассеивала мглу, лишь делая ее багровой, тревожной и мрачной.
Хозяин предложил Альбрехту кресло, сам уселся в скрипучую качалку, запахнув колени вытертым пледом. В углу сухо трещал динамиком большой напольный приемник в эбонитовом корпусе – начинались десятичасовые новости.
Трижды прозвучало: «Дойчланд, дойчланд, юбер аллес!», и бодрый, жизнерадостный, словно сперматозоид, диктор начал сыпать оптимистическими сводками с полей сражений:
«Сегодня, одиннадцатого июля тысяча девятьсот сорок четвертого года, нашим доблестным войскам удалось остановить продвижение противника на северо-восточном участке Центрального фронта и западнее крупного железнодорожного узла Столо-Бянница. На Западном фронте отбиты все попытки врага высадиться на правый берег реки Гаронны. Ефрейтор Риринг на своем „Тигре“ подбил двенадцать американских „Шерманов“, а экипажи еще одиннадцати в панике бежали, бросив свои машины. Это еще одно доказательство превосходства арийского духа и бронетехники над врагом.
Все население рейха с воодушевлением ждет новых победоносных новостей с фронта. Юные арийцы из организации «Друзья фюрера» пишут нам, что готовы в любой день отправиться на передовую и ценой своих жизней остановить продвижение большевистских орд на Востоке. По просьбе этих истинных патриотов и сынов фатерлянда мы передаем любимое произведение нашего горячо обожаемого фюрера: фрагмент из трилогии Рихарда Вагнера «Кольцо Нибелунгов». Хайль Гитлер!»