Пастыри. Черные бабочки - Страница 1

Всем детям страны Советов посвящается эта книга

Учитель и Ученик созерцали Бытие.

Оно жило вокруг них. Жило по своим законам – шумело, суетилось, порождало запахи и звуки, шаркало сотнями ног и галдело сотнями голосов.

– В метро всегда найдется немало поучительного и занятного, – сказал Учитель.

– Но что же тут занятного? Обычная толпа, все торопятся. Час пик... – возразил Ученик.

– Посмотрите вон туда, мой друг. Что вы видите?

– Ну, бабка какая-то... Плющит ногой пустую банку из-под пива, чтобы сдать. Обычное дело, – пожал плечами Ученик.

– Для желающего узреть истинный смысл вещей даже эта пожилая женщина и ее занятие – прекрасный объект познания, весь состоящий из символов.

– Но какие же тут символы? Учитель, вы хотите подшутить надо мной?

– Отнюдь. Извольте, я расскажу вам то, что вижу: вот женщина. Она уже прожила жизнь, изменилась телесно и духовно. Ее одежда темных тонов поведает нам о тяжести ее бытия – и это первое из череды того, что мы можем узнать о ней.

В ее жестах и движениях заметны усталость и раздражение. Это второе.

Де юре она все еще женщина, но уже не способна выполнять главного своего предназначения – дарить жизнь. Это третье.

То, чем она занимается, красноречивее любого оратора сообщает нам о ее материальном положении. Это четвертое.

И, наконец, само ее присутствие в подземелье, коим является метро, намекает на скорый и, увы, неизбежный закат ее жизни.

– Ну, это очевидные вещи, Учитель. И так понятно, что старая бабка в коричневом пальто, собирающая пустые банки, ничего хорошего собой символизировать не может, – разочарованно фыркнул Ученик.

– Э-э, не скажите, мой друг! Давайте теперь посмотрим, что такое банка, а также – какие образы могут родиться из взаимодействия между женщиной и этим пустым сосудом.

В первую очередь, мы видим, что банка создана из металла. Металл, в отличие от дерева, всегда соотносится с мужским, агрессивным, экспансивным началом. Давя его ногой, женщина как бы побеждает мужское начало, берет над ним верх. Возможно, тут просматриваются элементы мести мужчине или мужчинам, которые встречались ей в жизни и, возможно, эту жизнь испортили.

Далее: банка имела форму, некий образ. Уничтожив эту форму, женщина создала новую, выступив интуитивным творцом, Демиургом, если угодно.

Третье: банка пуста в настоящий момент, но когда-то она была наполнена, причем наполнена спиртосодержащим веществом. Спирт по-латыни «аква вита», «влага жизни». Расплющивая банку, женщина бессознательно становится еще и уничтожителем некой жизненной силы, животворящего начала, и тут она выступает уже как олицетворение смерти.

Следующий весьма примечательный факт: некогда банка имела крышку, была запечатана. Но кто-то, скорее всего мужчина, эту крышку сорвал и выпил содержимое. Тут вам и намек на дефлорацию, и все та же тема потребления мужчиной чего-то для удовлетворения собственных эгоистических желаний, и опять – месть, но уже не мужчине, а той, что дарила ему наслаждение. Стало быть, вероятно, нашей героине приходилось сталкиваться и с адюльтером.

– Учитель, я поражен. – Ученик потупился. Помолчав, он спросил, невольно подражая своему наставнику:

– Но если даже такая простая ситуация дала вам столь богатую пищу для размышлений, то что говорить о других, гораздо более сложных и непонятных вещах, предметах, событиях? Получается – все на свете имеет массу смыслов и символов, и если научиться их видеть, то жизнь... расслоится?

– Она не просто расслоится, но и станет намного более понятной и постижимой. Впрочем, давайте-ка отложим наше философэ до другого раза, любезный Дмитрий Карлович. Мы уже опаздываем.

– Хорошо, Федор Анатольевич.

Никто не обратил особого внимания на худого белобрысого подростка и высокого костистого старика в шляпе и темном плаще. Митя Филиппов и граф Торлецкий прошли мимо топчущейся на давно расплющенной банке бабульки и затерялись в толпе пассажиров, спешащих к выходу со станции «Новогиреево»...

– Тиш-ш-ш-е! Тише вы, криволапые! – Игорь Хижняк по прозвищу Коловрат обернулся и, выпучив глаза, погрозил кулаком в темноту: – Вожатка услышит – будет нам... посвящение!

– Не боись, – с натугой отозвался Марат Валеев, больше известный как Субудай. – А чем шипеть, помог бы лучше. Че раскомандовался, а?

– Э, братья, кончайте тарахтеть! – Костя Егоров, он же Вий, с хрустом отодрал шипастую ветку боярышника от мешка с гнилушками. Мешок тащил Субудай, самый сильный из всей их компании.

Стараясь ступать как можно тише, пригибаясь к земле, трое ребят прокрались в густой тени здания столовой к изгороди. Тут, возле высокой лиственницы, они остановились, присев на свежеструганные бревна, предназначенные для ремонта забора.

– Уф-ф... – прошептал Субудай, свалив мешок в высокую темную траву, – я чуть не надорвался!

– За оградой я понесу, – деловито буркнул Коловрат и шмыгнул носом.

– Времени-то сколько? – Вий, в отличие от друзей, выперся на посвящение в шортах и теперь яростно чесал искусанные злыми таежными комарами ноги.

Коловрат оттянул рукав штормовки. Блеснули зеленым фосфорическим огнем крохотные цифирьки «командирских» часов.

– Ого! Зырьте, братья, уже половина двенадцатого! Все, пошли! Костян, сетку отогни...

Вцепившись в мешок и изогнувшись всем телом, Коловрат с пыхтением потащил его к сетчатому забору лагеря. Вий и Субудай вдвоем приподняли упругую рабицу, открывая потайной пионерский лаз. Вскоре все трое уже пробирались по таежной тропинке, что вела, петляя меж стволов вековых лиственниц и пихт, через заросли дикой малины, через крапивники и настоящие джунгли волчьего лыка, к заветной полянке. Там, возвышаясь над ковром жухлой хвои, тунгусским идолом торчал сожженный много лет назад молнией корявый кедр.

Шумела тайга. Таинственно блистали сквозь черное шевелящееся кружево ветвей холодные звезды. В траве шуршали бурундуки и мыши, где-то далеко, должно быть, на берегу Иркута, перекликались кедровки.

Тропа сделала последний поворот и вывела ребят на поляну.

– Ну, теперь только бы Ленька не подвел! – весело хлопнул в ладоши Коловрат, первым включая фонарик. – Давайте гнилушки вязать, быстрее!

Их компания начала складываться давно, еще в третьем классе. Коловрат и Субудай учились в одной школе, сидели за соседними партами, да еще и жили в одном подъезде, правда, на разных этажах. Ничего удивительного, что ребята чуть ли не ежедневно собирались у Игоря дома поиграть в солдатиков. Поветрие тогда такое пошло среди иркутских пацанов – солдатики. До этого были проволочные шпаги, значки и марки, самострелы из резинки и прищепки, пробки от бутылок, рогатки с алюминиевыми пульками, а теперь вот – солдатики.

Одноклассники копили пластмассовые и оловянные армии, менялись, покупали и продавали штампованных и литых крохотных воинов. Особенно ценились «объемные» викинги, пираты, «ковбойцы» и гэдээровские резиновые индейцы.

Но если большинство знакомых Коловрата и Субудая просто собирали солдатиков, как взрослые коллекционеры собирают этикетки от спичечных коробков, трубки или модели автомобилей, то друзья использовали свои игрушечные армии по прямому назначению – они разыгрывали на зеленом Хижняковском паласе настоящие сражения.

Поначалу отряды пехоты и кавалерии просто расставлялись на полу, и друзья, устроившись в тылу своих войск, по очереди катали стальной шарик от подшипника в неприятельскую армию. Кто больше выбьет – тот и победил. Называлась эта игра «каталкой», и до поры до времени ребят она вполне устраивала.