Пассажир Седьмого Класса - Страница 12

– Что там дальше?- повернулся начотдела к Витольду. Помощник протянул две бумаги:

– Выбирай себе.

Звездарик взял, пробежал глазами: да случаи посерьезней, чем с бабусей.

Первая бумага была анонимным заявлением возмущенного зрителя генеральной репетиции оперы "Кармен", которая днями должна пойти в местном музыкальном театре. Партию Хозе исполнял молодой тенор Контрастюк. "И вот в финале оперы, где, как известно, Хозе, зарезав возлюбленную, поет: "Теперь ты навек моя, Кармен!" - причем последняя и самая ответственная нота этой музыкальной фразы тянется до завершающих аккордов оркестра,- произошло следующее. Хозе -

Контрастюк, затянув на соответствующей ноте ("до" верхней октавы):

"…Кармеее-еен!" - скрутил два кукиша, направил их на дирижера симфонического оркестра, заслуженного деятеля искусств Д. Д. Арбалетова и, медленно приближаясь к нему, тянул эту ноту втрое дольше, чем следовало по партитуре, перекрыв заключительные аккорды оркестра на целый такт.

Музыкальное впечатление было нарушено. Это не может не навести на сомнения: тот ли человек Контрастюк, за кого он себя выдает? Просим проверить".

"Да, действительно…" Семен Семенович не однажды слушал "Кармен" и сейчас живо представил эту сцену. "Но анонимку хлопнул явно не оскорбленный зритель, а кто-то из музыкантов, скорее всего, тот же дирижер Арбалетов. Что ж, проверим".

Вторая бумага содержала "рапорт" участкового уполномоченного старшего сержанта В. Долгопола, и, едва начав читать ее, Звездарик будто увидел перед собой этого славного парня Васю - с удлиненным лицом, спортивной прической набок, простодушным взглядом серых глаз и чуть выпяченной нижней губой. Он не был подчинен ОБХС и не имел необходимости рапортовать, но живо интересовался связанными с пси-транспортировкой делами и не раз наводил на заслуживающие исследования случаи.

"Сообщаю о происшествии. Вчера между шестью и семью часами вечера на бульваре Близнецов во вверенном мне участке хорошо одетый гражданин приставал к женцине на иностранном языке, обещая ей за согласие деньги.

Женщина оказалась порядочной и подняла крик. Собрались люди. Подошел я.

Мужчина назвал себя Джоном Криклеем, но на прочие вопросы отвечал иностранными выражениями. На приглашение пройти для выяснения не реагировал.

Но тут житель моего участка гр-н Сидорян Тигран Акопович, будучи в состоянии алкоголя, размахнулся и физически оскорбил упомянутого Криклея по лицу. Тот сразу заговорил по-русски. Не то слово "заговорил"- закричал: "Шё?! Ты меня ударил по лицу?! Хорошо, я тебя запомнил!" - и другие угрозы, перемежая их словами полового значения.

Из предъявленных затем по моему решительному требованию документов оказалось, что он не Джон и не Криклей, а Иван Степанович Крикунов, аспирант института и соискатель научной степени. Поскольку между этими данными и его поведением на бульваре есть противоречие, препровождаю гр-на Крикунова И. С. к вам на исследование. Гр-н А. Т. Сидорян мною привлечен за мелкое хулиганство". Подпись

Нет, славный парень, размягченно подумал начотдела, даже в стиле его чувствуется какая-то нетронутость, неиспорченность цивилизацией.

– Бери "ученого", а я займусь "певцом",- сказал он Витольду, интонациями как бы заключив в кавычки сомнительные слова.

Задержанные вошли. Семен Семенович оценивающе глядел на молодого человека, которого предстояло допросить: одет ярковато, но со вкусом, полноватое лицо выразительно и приятно, нос с горбинкой, энергический выгиб бровей и губ.

Тот тоже с интересом осматривало я.

– Садитесь, пожалуйста! - начальник отдела указал на КПС, а когда Контрастюк сел, игрой клавиш на пульте отрегулировал высоту сидения и наклон спинки ему по фигуре.- Так удобно?

– Да, благодарю,- тенорком ответил артист.

Второй подозреваемый сел в кресло напротив Витольда Адамовича без приглашения, скрестил вытянутые ноги. Это был полнокровный здоровяк с пышной шевелюрой, треугольником начинавшейся над покатым лбом, крепкой челюстью и румянцем на широких щеках; плотную шею обнимал малиновый свитер. Из нагрудного кармашка кремового, спортивного покроя пиджака выглядывал пестренький микрокалькулятор-расческа - такие как раз входили в моду.

Звездарик, искоса рассмотрев его, вспомнил фразу из Ильфа и Петрова: "О таких подсудимых мечтают начинающие прокуроры". Семен Семенович был начитанный человек.

– Итак,- он склонился вперед и понизил голос, чтобы не мешать собеседованию другой пары, глядел исподлобья прямо в глаза допрашиваемому,- вас подозревают в том, что ваш певческий дар - не ваш, а похищен или незаконно куплен вами и введен в тело посредством пси-техники.

– Ого! - только и сказал певец, распрямился в кресле.

– Не ого, а факты, уважаемый. Извольте послушать…- Звездарик прочел анонимное заявление.- Так было дело?

– Это Арбалетов написал?

– Не подписано. Да это и неважно. Было вчера такое?

– Все равно это он,- уверенно сказал Контрастюк.- Ну, было, так что?

– То есть как "так что"?!- пришла очередь Звездарику опешить.- Самое трагическое место оперы, а вы, любящий убийца Хозе, два кукиша!.. А система

Станиславского, вживание в образ?

– Вживание вживанием, но у меня самолюбие тоже есть. Что же он подначивает-то?

– Кто?

– Да Арбалетов этот. Подумаешь, мэтр, светило!

– Вы не горячитесь, объясните толком.

Певец понизил голос, стал объяснять. Финальная фраза Хозе в "Кармен" - и особенно последняя высокая и долгая нота - одна из труднейших в певческом репертуаре; да к тому же конец партии, певец устал. Поэтому бывают случаи, когда на этой ноте срываются, дают петуха - особенно молодые певцы, не умеющие рассчитать свои силы. И вот перед генеральной репетицией Контрастюк, впервые допущенный к исполнению такой серьезной роли, нечаянно услышал, как

Арбалетов говорит в кругу музыкантов, посмеиваясь: "Этот точно не вытянет, киксанет на коде…" - и даже предлагает пари. Молодого певца задело, он почувствовал спортивную злость и доказал, что не только не "киксанет", но и оркестр перетянет.

– Ну, перетянули, ладно… а кукиши зачем?