Партизаны полной Луны (СИ) - Страница 17

— Ты хозяйка, — Эней пододвинул ей стул, сам включил чайник.

— Может, и ты хочешь?

— Давай, — согласился он, подумав. — Только быстро. Спать осталось всего ничего.

Быстро — не быстро, но чайник будет закипать три минуты, а халатик на Гренаде тоже не скрывал фигурки — и тоже почти модельной.

— Почему ты Эней? — спросила она. — В честь Олейника?

Олейник возглавлял здесь подполье во время еще той войны, Второй Мировой. Гренада мало о ней помнила, не особо налегала на историю в школе, но в честь Олейника назывался проспект, где располагался учебный центр ССР, и суровое усатое лицо «Энея» смотрело с барельефа в сквере.

— Я? Что? А, нет…

Он снова подумал — как будто решал, стоит вступать в разговор или нет.

— Тебя учили сопротивляться медикаментозному допросу?

— Нет.

— Есть такой фокус… задолбить наизусть большой кусок текста. И выдавать его по ключевым словам. Каждый сам себе выбирает, что ему хочется. Легче всего учить стихи. Ростбиф "Евгения Онегина" предпочитает… Ну, а я… "Энеиду" со школы очень любил. И как-то раз… Ну, я хотел себя попробовать на прочность, доза как раз имелась… Люди получили полный курс "Энеиды". Часа на два с половиной. Я читал, пока не вырубился.

Гренада не знала, что сказать на это. Наверное, так надо. Может, и ей стоило бы пройти такой курс… Но звучало все равно дико.

Эней словно понял ее мысли. Тряхнул головой.

— Глупость. Ростбиф нам обоим потом холку намылил, и мне, и… напарнику.

Чайник закипел. Гренада на выбор достала коробочки черного и зеленого прессованного чая. Эней взял палочку зеленого.

— Так ты у нас — "парубок моторный"? — стрельнув глазками, спросила она.

— Реактивный, — он улыбнулся одними уголками губ, как обычно улыбаются люди с плохими зубами. Но зубы у него как раз были хорошие. Какие-то даже слишком хорошие, как с рекламного плаката. Гренада вдруг сообразила, что они, может быть, не свои — мало ли, словил где-то лишнего, и прощай зубы. Может, он даже рад был потом. Может, те были хуже.

— Можно личный вопрос? — сидя на своей половине уголка-дивана, Гренада дурашливо подняла руку, как девчонка-школьница.

— Почему я пошел в боевики? — вздохнул Эней.

— В общем… да.

— Все просто. Родителей сожрали.

Родителей… Выходит, у него не только мать была, но и отец. Расписуха. Среди одноклассников Гренады таких раз-два и обчелся. В основном у всех матери. Кое у кого — отчимы или приходящие отцы. Эхо, туда-растуда ее, Полночи: мужики были в дефиците, вот и привыкли, что с ними носятся как с писаной торбой. Мать с бабкой хотя бы про отцов не врали — ну, есть где-то. У обеих от отцов были только отчества. Отец Гренады хотя бы перекликивал ей иногда из своего Запорожья…

Гренада так и не дождалась вопроса: "А ты?".

— А у меня — парня.

Это ведь почти не было враньем. Если бы варки дали им хоть немного времени, Виталик стал бы её парнем. Она ему закидывала удочки, навещая в больнице, и он явно повелся…

— И у Джо — парня, — продолжила она, следя за реакцией. Мало ли. А вдруг он не по её, а по Гадюкиной части? Вот досадно будет…

— Это бывает, — Эней допил свой чай, поблагодарил, вымыл чашку и поставил на сушилку. — Это чаще всего.

— Послушай, — она решила поговорить начистоту, — тебе здесь неудобно спать будет. В тебе росту сколько, метр восемьдесят?

— Где-то так.

— А тут — метр шестьдесят. Не знаешь, куда ноги девать.

— Ничего, нормально. Или есть другие предложения?

Ну, наконец-то.

— В моей кровати. Она просторная. Старинная, от бабки досталась. Я всю мебель выкинула, а кровать не стала, только новый матрас купила. Прямо аэродром. Ну, вертолетная площадка.

— Слушай… — Эней потер лоб. — Я… не знаю как сказать-то. Ты симпатичная девушка, Гренада… Ты мне понравилась. В самом деле понравилась.

Не хочет. Ну вот как встретится кто-то, кто и внутри на человека похож, и снаружи не урод — так она такому даром не нужна и с деньгами не нужна…

Эней тем временем подсел к ней вплотную, приобнял за плечи и взял за руку. Посидел так с минуту, осторожно поглаживая её кисть. Ребенок. Девочка. Да, старше него лет на пять, но все равно ребенок. Ни черта не понимает, ни черта не может понимать. Нельзя их обоих брать, ни её, ни луньянчика[7] этого, с тоской подумал он, убьются же, со сказками своими, с эмоциями. Но нам их уже подставили, мы уже здесь, их все равно найдут или сдадут. Придется все же тащить на операцию, а потом вывозить из города. А парень, наверное, хороший у нее был, если она после него два года в боевую просилась.

— Понимаешь… — выдохнул он. — Если мы с тобой привяжемся друг к другу, одного придется из группы убирать… иначе работать станет невозможно. А нас и так всего ничего.

— Понимаю, — Гренада сжала его предплечье. — Эней, я… ты только Ростбифу не говори, я не хочу, чтоб он меня убирал. Я боюсь.

— Это нормально. С берсерками мы не работаем.

— Нет, ты не понял. Я не о смерти. Я… Ну, помнишь, ты говорил про медикаментозный допрос… Я боюсь — а что если нас, ну, поймают…

Эней отпустил ее руку, сложил перед лицом пальцы "домиком". Ей должны были объяснять про медикаментозный допрос. Не могли не объяснять…

Или могли? И даже если объясняли… Взлом Сети, кража информации и развеска дацзыбао — совсем не то, что теракт. С теми, кого ловят на дацзыбао и прочей мелочи, обходятся по милицейской процедуре. Террористами же занимается СБ, а там все гораздо, гораздо жестче. Но и куда рациональнее.

Наконец он сказал, медленно и с расстановкой:

— Самое худшее, что они могут сделать — это отправить на потребление. Но это может случиться с каждым. Даже с самым законопослушным гражданином, верно?

— А если…

— Пой. Ну, в смысле — рассказывай все. Балу уходит, остальные предупреждены. Пытать не будут, незачем. Они же не садисты, им только информация нужна. Так что они просто зальют тебя коктейлем по уши и спокойно выспросят все, что им нужно. Тебя же поэтому и не учили ничему, так, как ни смешно, безопасней и легче для всех. Разве что, могут при захвате навалять лишнего, если злобу сорвать захотят. Так что лучше все же не попадаться, — он ободряюще улыбнулся. — И вообще, не думай об этом. О деле думай. Завтра у нас еще полно работы.

Гренада кивнула и кружным путем, через застеленную часть дивана, выбралась из-за стола. Прошла к себе в комнату, закрыла дверь, бросилась на кровать и немного поплакала в подушку. Свидания в домике священника не вышло, мадам де Шеврез уехала не солоно хлебавши…

А Эней, повалившись лицом в скрещенные на столе руки, почти вслух сказал себе:

— Мудак. Ну и мудак. Мудила.

Потом встал, выключил на кухне свет, умостился на коротком диванчике и, натянув одеяло на плечи, позорно удрал в сон.

***

"Селянку" подходящего цвета угнали на Тополе, в районе рынка. Без спешки в цехе законсервированного трубопрокатного завода на левом берегу перебили номера и перемонтировали электронику, доехали до Октябрьской и оставили машину в одном из старых двориков — до завтра. Потом вернулись в квартиру, где Гренада и Джо возились со взрывпакетами. Живя в аграрной Украине, где азотные удобрения продаются тоннами, немудрено изобрести порох… Будь у них побольше времени — могли бы украсть взрывчатку на карьерах в Кривом Роге или купить у тех, кто ворует для рыбалки. Но времени не было…

Зато заложить взрывпакеты оказалось делом крайне несложным. По площади за запретной линией шаталось столько зевак, что Эней попросту запихнул свой сверток в урну под мусорный пакет, а Гренада свой "уронила" в дренажный люк. СБ Днепра разбаловалась до крайности, заключил Эней.

После этого они перегруппировались — Гренада ушла с Джо, Эней и Ростбиф какое-то время шли по разным сторонам Яворницкого, а потом как-то непринужденно свернули на его центральную аллею, где росли акации и бегали по рельсам открытые аттракционные трамвайчики, стилизованные под начало ХХ века.