Партизанки - Страница 14
Не теряя ни минуты, бежим что есть сил к дому. Двери его распахнуты настежь. И перед нашими глазами предстает картина недавнего погрома.
Вся комната усеяна обломками разбитых деж и кадок, мебель переломана, повсюду валяется растоптанный недавней выпечки хлеб. Сама же Прасковья Мартыновна, окровавленная, но, к нашей великой радости, живая, с трудом поднимается с пола. Успели!
Как выяснилось вскоре, причин для расправы с Прасковьей Боравой, которую в последний момент нам удалось предотвратить, у гитлеровцев было немало. Кроме постоянной выпечки хлеба для партизанского отряда Василия Губина женщину подозревали также и в том, что она причастна к исчезновению фашистского пособника Василия Дашковского, вора и уголовника. Этот тип перед началом войны, работая в одном колхозе с Прасковьей Боравой, был осужден за хищение народного имущества и угодил в тюрьму. Но эта же грязная биография сослужила Дашковскому отличную службу у гитлеровцев — лучших рекомендаций в «благонадежности» им и не требовалось. Используя своих родственников, отщепенец узнал о том, что трое сыновей Прасковьи Мартыновны — партизаны, а сама она поддерживает связь с отрядом. Этого оказалось достаточно, чтобы у предателя немедленно созрел гнусный план. Явившись в дом Боравых, Дашковский нагло потребовал от тети Проси и ее мужа Михаила Климовича, чтобы они вместе с сыновьями Федором, Алексеем, Никитой и Павлом перешли на сторону врага, стали работать на оккупантов. Подонка особенно интересовали данные о численном составе, вооружении и о местах стоянок партизанского отряда.
С гитлеровским прихвостнем Боравые поступили очень просто. Прасковья Мартыновна разговором отвлекла Дашковского, а Михаил Климович, вооружившись тяжелым толкачом от ступы, объявил ему свой партизанский приговор. Затем труп Дашковского вытащили в лес и закопали в снегу, однако своевременно доложить о происшедшем в отряд не успели.
Исчезновение гитлеровского пособника не могло остаться для оккупантов незамеченным. Подозрения фашистов, уверенных в том, что он исчез именно на хуторе Тетерино, пали на семью Прасковьи Боравой.
Нетрудно представить, какая незавидная участь ждала нашу мужественную тетю Просю, не подоспей ей вовремя на помощь партизаны.
Налет карателей на хутор, едва не стоивший жизни Прасковье Мартыновне, нисколько не сломил ее воли, не отнял горячего желания помогать народным мстителям. Буквально на следующий же день, едва оправившись после случившегося, тетя Прося вместе со своим младшим сыном двенадцатилетним Николаем принимается за восстановление разрушенного «хлебокомбината». И снова натруженно гудят жернова, и снова по дому Боравых разносится запах свежеиспеченного хлеба.
В начале марта 1942 года крупные силы вражеских войск блокировали партизанскую зону в Октябрьском районе Полесской области. Захватили они и Тетеринские хутора. Семья Боравых решила немедленно уходить в лес. Однако сделать это непросто: на руках Прасковьи Мартыновны и Михаила Климовича — тяжело больной тифом сын Никита и девятилетняя дочурка. Вот почему до последнего момента они вынуждены были оставаться дома.
И только когда на хутор ворвался карательный отряд фашистов под командованием помощника убитого партизанами коменданта Паричей, тетя Прося вместе с детьми укрылась в подвале, откуда подземный лаз вел в огород. Однако женщина не торопилась им воспользоваться, рассчитывая дождаться здесь ночи или ухода карателей.
Во дворе трещали автоматные очереди, раздался оглушительный взрыв гранаты, брошенной в окно дома. Вскоре огонь охватил хату, а потом каратели подожгли сарай и все остальные постройки хутора.
Удушливый, едкий дым проникал в погреб и лаз. Понимая, что здесь спасения нет, Прасковья Мартыновна вместе с сыном и дочерью выбралась на поверхность. Удача сопутствует им. Столб яркого пламени и густые черные клубы дыма прикрыли их от врагов. Раздетая, босая женщина вместе с детьми поспешила под защиту леса. Немцы их не заметили.
Мартовский лес… Тетя Прося с обмороженными, окровавленными ногами, неся на руках Никиту, наугад бредет к поселку Калинина. Здесь она встретилась с мужем, покинувшим дом раньше. Но прийти в себя и отдохнуть женщина не успела — на следующий день каратели появились и там.
Снова — лес. Снова — изматывающая дорога по ледяной воде, по болотам. И вот наконец партизанская деревня Шкава. Рядом с ней — районный центр Октябрь, упорно обороняемый в эти дни народными мстителями.
В Шкаве Прасковья Боравая вместе с девятилетней дочерью Таней, с сыном и мужем находит приют в доме Ирины Титовны Бабинич. Проводив мужа и трех сыновей в Красную Армию, а четвертого, Николая, — в партизанский отряд, Ирина Титовна не могла оставаться равнодушной к людскому горю. Кроме семьи Боравых она приняла еще и жену вскоре ставшего комиссаром партизанского отряда «Смерть фашизму» Макара Михайловича Каковки с двумя малолетними детьми, а чуть позже — еще трех детишек из партизанских семей.
Через некоторое время, после упорных и кровопролитных боев, партизанские подразделения были вынуждены оставить Шкаву, отходя к райцентру Октябрь. В деревню с ходу ворвались гитлеровцы и немедленно приступили к наведению своих порядков. Каждый дом, каждая семья подверглись тщательному обыску, всех допрашивали: фашисты прекрасно понимали, что в деревнях нашли приют жены, матери, сестры и дети партизан, не успевшие вовремя уйти в лес.
Дошла очередь и до хаты Бабиничей. Ирина Титовна, ни минуты не сомневаясь, что страшная участь ждет Прасковью Мартыновну и партизанских детей, если откроется правда, под дулами направленных на нее автоматов сказала, что женщина — ее родственница, а ребятишки — внуки и племянники.
Однако рассеять подозрение гитлеровцев далеко не просто: допрос продолжался. Но Ирина Титовна твердо стояла на своем. Тогда разъяренные каратели, выгнав хозяйку вместе с родственницей и детьми во двор, на глазах у всей деревни подожгли дом. Ревет и бушует огромное пламя, огонь жадно лижет стены и крышу. А в это время гитлеровцы учиняют Ирине Титовне новый, невиданный своей жестокостью допрос.
— Чьи это дети? Кто их родители? Откуда они?
Однако добиться признания у Ирины Титовны Бабинич карателям так и не удается. Мужественная женщина, мать семерых детей, из которых четверо уже сражались за Родину, осталась непреклонной.
Но вернемся вновь к первой героине нашего рассказа. Тяжелые испытания, выпавшие на долю Прасковьи Мартыновны Боравой весной сорок второго года, на этом, к сожалению, не закончились. Ей суждено было еще пережить немало страшных часов и дней, недель и месяцев.
Покинув Шкаву, тетя Прося вместе со своей семьей поселилась в лесу, в построенном на скорую руку шалаше. Лесная чащоба — ненадежная защита от оккупантов. Непрерывные карательные операции, проческа массивов вынудили Прасковью Мартыновну постоянно кочевать с места на место, строя каждый раз новые буданы и днями оставаясь без пищи. Михаил Климович Боравой, которому было к этому времени уже около шестидесяти лет, вступил в ряды партизанского отряда «Смерть фашизму», и вся тяжесть забот о детях, о больном сыне легла целиком на плечи тети Проси. Но и теперь, испытывая невероятные лишения, физические и моральные страдания, партизанская мать не падала духом, не теряла своего оптимизма, стремилась быть полезной партизанам, поддерживала с ними постоянную связь.
В конце мая 1942 года ее постигла страшная невосполнимая утрата — гибель старшего сына.
Двадцатитрехлетний танкист Федор Боравой в боях под Полтавой попал в плен. Однако вскоре ему удалось бежать, и в ноябре сорок первого после долгих и мучительных скитаний Федор появился наконец дома. В тот же день Прасковья Боравая, не успев еще до конца поверить в то, что сын ее жив и невредим, проводила его в партизанский отряд.
Мне не забыть того дня, когда Федор Боравой в армейской форме, со своим оружием появился в нашем отряде. Богатырского роста, плечи — в аршин, веселый, но с очень волевым, в мать, характером, он сразу же пришелся по душе партизанам. Завоевать полное доверие и авторитет у бойцов — дело далеко не простое. Для этого мало личной отваги и бесстрашия. Необходим еще талант взаимопонимания с людьми, умение мыслить, оперативно и точно оценивать постоянно меняющуюся обстановку, безошибочно находить то единственное порой решение, цена которому — успех в бою и сохраненные жизни товарищей.