Парламент - Страница 7

— Может быть, — согласился Сердюков, — Всегда больно наблюдать, как стареют твои друзья и близкие…

— И жены, — добавил Хоттабыч.

— Ты прав. Жены в особенности. — Ответил он и вопросительно посмотрел на спикера, — Она приходила жаловаться?

— Приходила.

— Как в старые партийные времена. — Он набрал в грудь воздуха и поежился.

— Только она на тебя не жаловалась и ни в чем не обвиняла. Она просила, чтобы я, как старый товарищ, поговорил с тобой. Она готова все забыть.

— Вот и поговорили.

— И к чему пришли?

Сердюков снова пожал плечами.

— Знаешь, Саша, как и все мы, я, может быть, неплохой советчик другим. Но только не самому себе. И, действительно, не представляю, как поступают в таких случаях. Я уже задавался вопросом и пытался как-то все выяснить: что я жду от этих отношений и чего хочет от них Пряхина? Не полный ведь дурак, понимаю, что главная проблема большинства служебных романов в том и состоит, что они происходят между одинокой, как правило, молодой и привлекательной женщиной и женатым мужиком…

— И любовница надеется на то, что партнер в конце концов разведется и женится на ней. Увы, но истории про золушек бывают только в сказках.

— Но я хочу, чтобы он вышла за меня замуж! — воскликнул Сердюков.

— Тогда форсируй события! Иначе тебя не оставят в покое и при каждом удобном случае, все будут тыкать пальцем в твою персону. А выборы уже на носу. И победить на них, обладая репутацией Дон Жуана, совсем не просто. И мне бы не хотелось терять в парламенте человека из своей обоймы.

— Легко сказать — форсируй. Развод и женитьба — дело не скорое. И все это время наша пресса будет только подогревать страсти. Из пальца тут ничего высасывать не надо. Тем более, этот Агейко меня уже достал. — Сердюков схватил газету и с отвращением снова бросил её на стол, — Каждый мой шаг описывает. В постель заглядывает!

Хоттабыч вдруг по-дружески улыбнулся и постарался успокоить разгневанного товарища.

— Ну, не раздувай из мухи слона. Не такая уж ты и значимая фигура. Вот в Америке самого президента уличили в порочных связях с сотрудницей. И простили. Потому что человек — хороший. Народ, знаешь ли, воровства и предательства простить не сможет, а интрижки его даже забавляют. У нас уникальный, Витя, народ. И очень сердобольный, готовый в любую минуту взять под свою защиту того, кто незаслуженно пострадал. И тот же самый Агейко — он тоже наш народ. Ты поговорил бы с ним по душам и, я в этом уверен, он бы все понял.

— Не смеши меня, Александр Серафимович. Агейко нашего брата депутата готов со света сжить. Что ни статья — то какая-нибудь похабщина в наш адрес.

— Не каждого из депутатов, Виктор. Поверь мне. Я хорошо знаю Юрия уже много лет. Жизнь его сильно обижает и трясет. Но это очень справедливый человек. И кристально честный. Может быть, именно поэтому ему и не везет. — Хоттабыч потянулся к телефону, — Хочешь я сейчас позвоню ему и мы договоримся о встрече? Выпьем по рюмке коньяка и, я уверен, что вы найдете общий язык.

Сердюков в раздумье помолчал.

— Ты уверен, что эта встреча никому не навредит? Ни тебе, ни мне, ни парламенту в целом, наконец? А то обернется так, что мы его специально к себе примагничиваем, чтобы всучить взятку за свои грехи.

— Не беспокойся. Взяток он не берет. Отчего и сурово пострадал в свое время. Одно могу пока тебе сказать: Юрка уже несколько лет неравнодушен к моей дочери. Только она лягается. Мне, как отцу, казалось бы, надо занимать её сторону. Я, впрочем, так и делал. А теперь понял: Эдита и мизинца его не стоит. Да, он бывает несдержан, вспыльчив, но только в силу своего благородства и порядочности.

Сердюков иронично улыбнулся:

— Ты ему такую характеристику нарисовал, словно собираешься уступить свое место в парламенте. А он, не считаясь с твоим благожелательным расположением к нему, тебя же в своих статьях и прикладывает.

— Что касается места спикера, то, если б появилась такая возможность — уступил бы не раздумывая. Только его депутатская стезя нисколько не привлекает. А то, что в газете прикладывает — правильно делает. Иногда стоит посмотреть на себя со стороны. Но открою ещё один секрет: Агейко знает о каждом из нас гораздо больше, чем мы сами друг о друге. И если бы он все это выложил на газетной полосе, то статья бы произвела эффект разорвавшейся бомбы.

— Что же не выкладывает, если такой честный?

— Рано еще. — Хоттабыч положил локти на стол и, закрыв ладонями подбородок, несколько секунд раздумывал о чем-то своем, — Я его сам умолял повременить. Потому что жалко не тех подонков, которые работают среди нас, а его самого. Юрку просто ликвидируют, чтобы избавиться от столь информированного свидетеля. Угроза уже поступила. На прошлой неделе я его вытащил из-за решетки. В казино его спровоцировали на драку.

— Это было связано с готовящимся законом об игральных заведениях? — почему-то поинтересовался Сердюков.

— Нет, Витя, это было связано с приватизационной возней за обладание водообъектами области. Ну что, договариваться о встрече?

— Пожалуй, я был бы не против.

Он вышел от Хоттабыча и направился по коридору к выходу. Задумался и не заметил, как за рукав его одернул какой-то мужик. Сердюков остановился и оглядел несуразный наряд незнакомца. Тот был в длинном брезентовом плаще, на голове сидела голубая бейсболка с длинным козырьком и надписью «Чикаго булз». На плече он двумя руками поддерживал мешок.

— Вы депутат? — спросил он.

— Пока да! — ответил Сердюков.

— Я принес для вашего буфета целый мешок отличного индийского чая.

— А я причем? — удивился Сердюков.

— Распорядитесь, чтобы у меня его купили. У вас в буфете и столовой чая нет, а заведующая столовой закупать не хочет.

— Но я же не директор пищеблока!

— Но вы ведь депутат… пока!

Сердюков, ни слова не говоря в ответ, скорым шагом направился к выходу. Мужик с мешком семенил за ним.

— Чего вам стоит, товарищ депутат, распорядитесь! Они вас послушаются.

Сердюков остановился возле туалетной комнаты, взялся за ручку двери:

— Извините, господин хороший, мне по нужде нужно.

— Справляйтесь, справляйтесь, — понимающе заулыбался и согласно закивал мужик, — Я вас подожду.

Сердюков зашел в туалетную комнату и присел на подоконник, решив на время спрятаться от назойливого просителя.

Стараясь чем-то занять себя, он вытащил из держателя несколько клочков плотной бумаги и усмехнулся: никогда не думал, что в стенах думы можно использовать разработки и проекты законов не по прямому назначению. Хотя, почему не по прямому? Он читал обрывки фраз и бросал листочки обратно в держатель. «Вся биологическая субстанция, проживающая в нашей области…» Он вспомнил о так и не доработанном законе об охране окружающей среды. Надо же! Каким образом эта бумажка могла попасть в туалетную комнату из кабинета экологической фракции, которую он и возглавлял? Ему стало неловко за своих коллег и он с двойной энергией, стал листать клочки бумаг дальше. Обнаружив разорванные проекты по военнослужащим, по бюджету, по компенсации пенсионных вкладов, а также данные по голосованию, он успокоился. Не только в его фракции с отработанными бумагами поступали соответствующим образом.

Прошло четверть часа. Он спрыгнул с подоконника и вышел в коридор. Мужик в брезентовом плаще и бейсболке сидел на мешке. Увидев Сердюкова он по-товарищески заулыбался.

— Вот видите, товарищ депутат, как вас пробрало. А если бы попили крепкого чайку, то хворь бы как рукой сняло.

Сердюков вдруг расхохотался и как мальчишка со всех ног бросился к лестнице…