Паркур (ЛП) - Страница 9

Часть 5. Рост.

– В какой момент вы поняли, что Паркур представляет единственно возможное решение для вашего будущего?

– Я пришел к той точке, когда я уже занимался только этим, жил только этим. Идя в школу или зал, я занимался Паркуром по пути. Возвращаясь, я снова прыгал. После занятий вечерами я шел тренироваться до поздней ночи. Спустя некоторое время я понял, что сильно расширил свои границы, я ощущал, что нахожусь в гармонии с миром. Я решил бросить школу, спортивные кружки и отдать все свое сердце, всю свою энергию, все свое время Паркуру. Я думал: «Зачем вообще делать заднее сальто на мате, если ты никогда не делаешь его на улице, на бетоне? Делать сальто, прыгая по зданиям, это рискованно, это бесполезно...». Я не видел больше потребности в продолжении тренировок, которые учат меня делать три сальто, затем четыре. Как это могло помочь мне на улице, в городских условиях, в моей жизни? Никак. Я добровольно отказался от этих тренировок, от практики в зале, от показухи на публике. Я понимал, что все это служит, чтобы впечатлить других, для соревнований, но не для меня, не для моей жизни. Я отказался от общения с некоторыми людьми из моего окружения, некоторыми друзьями, старшими, которые были для меня примером. Я отстранился, надел панцирь, поместил себя в защитный пузырь, потому что знал, что все, что взрослые кроме моего отца могли мне сказать, может только помешать мне: «Дэвид, будь аккуратнее, остерегайся, ты — не твой отец, и т.п.». Если бы я слушал всех этих людей, то перестал бы заниматься, потерял бы себя и в итоге остался без средств к существованию.

– Бросить школу в 16 лет, это не беспокоило вас?

– Это, конечно, может казаться странным — иметь такую уверенность в этом возрасте, но я никогда не переживал по поводу своего будущего. Мать часто вела со мной неприятные разговоры с глазу-на-глаз, так как должна была терпеть на себе взгляды окружающих, неприятные замечания со стороны других взрослых. Она была действительно обеспокоена тем, что со мной будет. Я же был счастлив, у меня не было никаких комплексов, конечно, я не был силен в школе, но у меня получалось налаживать общение с другими людьми, и именно это было для меня важно. К тому же внутри я понимал, что с Паркуром я нашел нечто такое, что может привнести в мою жизнь только хорошее. Я чувствовал себя золотоискателем, который абсолютно один в своей шахте, кажется, все же нашел свою золотую жилу. И это то, что мне говорил мой отец, мой брат Жан-Франсуа и некоторые друзья, которые поощряли меня. Когда я тренировался, моей наградой было, когда маленький старичок, сидящий на берегу и наблюдающий за мной, говорил: «Послушай, малыш, я наблюдаю за тобой уже час, и то, что ты делаешь, это действительно замечательно, я был военным, но даже я так не мог...». Я даже не заметил его сначала, а он был там и наблюдал за мной. Хорошие отзывы от посторонних людей, укрепляли мою веру в себя, я чувствовал, что нахожусь на верном пути.

– Как ваши друзья начали сопутствовать вам в Паркуре?

– Вначале я был абсолютно один, так как это было важно для меня, найти себя без чьей-то помощи, без взгляда со стороны, но мало-помалу друзья начали выражать свой интерес, и у меня появилось желание разделить с ними то, чем я живу, передать учения моего отца. Я всегда давал шанс каждому, даже новичкам, у которых не было никакой спортивной базы. Всем, кто хотел тренироваться, кому было интересно открыть для себя Паркур, я говорил: «Хорошо, приходи». Я был открыт, я не когда не считал Паркур своей частной собственностью. Когда я только начинал свои тренировки, я был уверен в том, что делал, я знал, зачем это делаю. Когда другие новички присоединялись ко мне, я старался удовлетворить их желания и любопытство, дать понять, почему мы занимаемся Паркуром, и как этим заниматься. Я давал им волю задавать мне вопросы, как когда-то мой отец поступал со мной. Я старался увидеть, идут ли они верным путем, понимают ли они все так, как я понимаю. И если это был тот случай, люди приходили снова, так как понимали, что Паркур поможет им познать некоторые вещи более глубоко, чем другие занятия, как видеоигры, футбол или обычные тусовки со своими друзьями. Эти ребята бросали все остальные спортивные секции и приходили ко мне заниматься Паркуром.

– Между вами был своего рода дух соревновательности...

– Мы искали прыжки, пытались разыгрывать разные ситуации при помощи воображения, словно мы были охотниками в лесах Амазонии, которые как трофей приносят в свое племя объяснение того, как им удалось выполнить очередную задачу. Когда я лежал вечером в кровати, когда прогонял заново в памяти сделанные прыжки, у меня было ощущение, словно я сделал что-то действительно стоящее. Я гордился собой. Когда мне было 16 или 17 лет, мной двигала некая сила, воля. Я не сдавался, я должен был сделать трюк даже если однажды я упал и больше не мог его делать. Некоторые друзья не верили в то, что я смогу, некоторые говорили: «Можешь оставаться и продолжать падать, мы придем завтра». Но я не хотел уходить — я должен был сделать прыжок или сейчас или никогда. Я хотел доказать себе, что это и есть мой путь. И я не сдавался, пока препятствие не было преодолено. Очень часто я оказывался абсолютно один — все мои друзья уже были у себя дома. Вместо того, чтобы возвращаться в 8, я приходил домой в 11 и тогда на меня обязательно кричали. Но я был доволен собой, у меня получалось сдержать свое слово. Каждый раз, когда я говорил себе «Я сделаю это», «Я смогу»... что ж, в конце концов, я всегда делал и всегда мог. Каждый раз, когда у меня получалось сделать что-то очень сложное, я был счастлив и горд собой. Я замечал иногда то, как к нам относились жители вокруг, но я так же видел, что люди были все более и более терпимы. Это было уже чем-то большим, чем «ваши детские игры», это превратилось в настоящее восхищение.

– Нравится ли вам, когда появляются зрители?

– Нет, я никогда к этому не стремился. Я никогда не занимался Паркуром, чтобы получить аплодисменты и комплименты. Конечно, когда я слышал, как отец говорит своим детям: «Смотри, как дядя двигается, как он владеет своим телом, какие аккуратные его движения...» — это меня вдохновляло. Я получал положительные отзывы, но я действительно не ожидал такого. Я не занимался Паркуром напоказ, потому что это никогда не было моей идеей. Когда девушки на улице проходили мимо меня, я заставлял себя ждать, пока они не уйдут достаточно далеко, прежде чем возобновить тренировку. Эту логику сложно применять, когда тебе пятнадцать или шестнадцать лет, и тебе хочется блистать перед девушками, но это не приносит пользы движению. Это скорее отвлекающий элемент: у меня были друзья, которые специально ждали, когда девушки будут проходить рядом, чтобы прыгнуть перед ними сальто и в итоге падали на лицо. Это было уроком для меня. Я говорил своим друзьям: «Почему ты ждал целый час, ничего не делая, а потом вдруг в тот самый момент, когда появляется девушка, ты делаешь свое сальто? И в итоге оно у тебя не выходит. Ты бы лучше потратил этот час на повторение этого сальто, не обращая внимание, есть ли рядом девушки или нет. Она может пройти, ты ее даже не заметишь и сделаешь этот трюк». Вот, что значит быть настоящим. В Паркуре нечего подсчитывать и демонстрировать. Когда девушка просит тебя сделать прыжок специально для нее, ты должен понимать, что это ловушка. Плохая не девушка, а идея, которая пришла ей в голову. Это как когда журналисты или фотографы просят нас переделать трюк только лишь потому, что они хотят, чтобы впечатлить зрителей. Мы делаем это, исходя из неверных причин, мы не получаем ничего, мы растрачиваем свою энергию просто так, выкидываем ее на ветер. Мы собственноручно умаляем ценность, всю суть наших прыжков.

– То есть, эстетический аспект не берется во внимание в Паркуре?

– Это вторично. В первую очередь Паркур должен быть естественным, инстинктивным. Когда мы начинаем привязываться к эстетике, делать разные артистичные жесты, это бесполезно, это даже опасно. Искусство создано для того, чтобы быть красивым, чтобы развлекать. Паркур это тяжелый спорт, дисциплина, которая должна нести что-то с собой, быть полезной. Он существует не для того, чтобы быть красивым, но для того, чтобы быть эффективным. В первую очередь необходимо следовать трем правилам Паркура: сделай – сделай хорошо – сделай быстро и хорошо. Когда мы находимся перед препятствием, первым делом необходимо понять, способны ли мы перебраться на другую сторону. Никого не волнует каким образом. Важно знать, удастся ли, разбежавшись со всей скорости и перепрыгнув с одной стороны на другую сохранить свою жизнь. Даже если что-то пойдет не так — смогу ли я достичь противоположного края? Затем, если у нас получилось, нужно сделать этот прыжок хорошо. А именно, преодолеть это расстояние на смертельно опасной высоте, успешно добравшись до противоположного края, не повредившись и не переживая никаких ментальных или физических последствий. И, в конце концов, на последнем этапе нам необходимо сделать этот прыжок быстро и хорошо. Ты готовишься, представляя, что у тебя есть лишь минута, прежде, чем все взорвется, прежде, чем крыша упадет на то место, где ты находишься. Смогу ли я за минуту сделать то же самое? Делая быстро, делая качественно, — именно так ты становишься эффективным в Паркуре. Все остальное: сальто, красивые движения — не нужно. Когда кто-то добавляет в движения акробатику, он акцентирует все внимание на своем сальто, пренебрегая всем остальным, всем, что дает Паркур, т.е. прыжками, приемами скалолазания, перемещением из одного места в другое. Практика Паркура это не что-то из области развлечений, пирсинга повсюду, зеленых или фиолетовых волос, красивой обуви... Все это излишне. В Паркуре, если ребята хорошо понимают, зачем они здесь, зачем они делают эти движения, это очень хорошо. Если они учатся преодолевать препятствия, не травмируясь, это очень важно. Если они потом пытаются добавить к этому какой-то стиль, кого это волнует? Если парень хорошо прыгает, хорошо приземляется, то это уже победа. Когда я прыгаю, я никогда не думаю о том, будет ли мой прыжок красивым или нет, я стремлюсь сделать его, быстро и качественно. Я хочу, чтобы люди, смотря на меня, говорили: «Смотри, он может прыгать и не травмироваться». Иногда, когда я смотрю на каскадеров, делающих свои трюки по телевизору или на съемочной площадке, и даже, если парни очень сильны физически, когда они приземляются, я думаю прежде всего: «Ох, это наверное было больно!» Этот парень будет терпеть сквозь стиснутые зубы и не покажет боли, но когда он окажется один дома, то будет держаться за плечо и стонать. Большинство людей среди зрителей ничего этого не понимает, но я вижу его за камерой и понимаю, что при этом прыжке он промахнулся.