Паркур (ЛП) - Страница 12
– Можете ли вы решить не делать очень сложный прыжок?
– Конечно! В Паркуре так же важно знать свои границы. Я никогда не берусь предугадывать мою силу. Это показатель определенной разумности, когда ты отдаешь себе отчет в собственном уровне, отказываясь от некоторых прыжков и не повторяя за тем, у кого есть реальные способности для трюка. Во время сложных прыжков во мне всегда борются два Дэвида, тот, что говорит «Это твой Паркур, твой путь, ты принял его, и ты должен пройти по нему» и другой «и все же здесь высоко, все не так однозначно, и т.п.». Это еще одна причина, почему я предпочитаю тренироваться в одиночестве или с теми, в ком уверен: чтобы не чувствовать давление со стороны. Некоторые очень любят прислушиваться к своим друзьям, готовы играть в игру «кто самый сильный», а это может быть очень опасно. В Паркуре не стоит прежде всего стремиться к физическим подвигам. Это вредно, мы не играем с жизнью. Я намного больше уважаю ребят, которые скромны, которые постоянно ведут себя сдержанно. Тех же, кто слишком заносчив, кто любит хвастаться, хочется проверить, сказать им: «Ну так покажи нам, если ты такой сильный...». И чаще всего выходит так, что они высмеивают себя. Те, кто в итоге стремится делать только красивые прыжки, рано или поздно не может сдержаться, чтобы не рассказать о себе, потому что они впечатлены самими собой, потому что они гордятся собой, но от этого нужно отстраняться при первой возможности. Самое главное — это быть готовым сделать тот самый прыжок, который сможет переломить ситуацию. Заносчивые типы, которые любят хвастаться своим Паркуром, возможно однажды попадут в ситуацию, когда от их прыжка будет зависить чья-то жизнь, и тогда они будут как дураки, которые не могут прыгнуть, потому что высота на метр выше, чем та, к которой они привыкли.
– Получали ли вы когда-то травмы из-за Паркура?
– За 20 лет практики у меня не было серьезных происшествий во время Паркура. У меня были всякие неприятности вроде ушибов, растянутых связок, стертых коленей, ран, на которые приходилось накладывать несколько швов, но ничего драматичного... Большинство травм, которые получают сейчас практикующие, происходят из-за того, что их снимают. Они не прыгают, пока их кто-то не начнет снимать. Я прыгаю, потому что для меня это жизненно важно, это моя жизнь, они же делают это для шоу. Они прекрасно знают, что попадут на ютюб, и дети будут их обожать. Некоторые типы даже хотят сделать на камеру прыжок, который они до этого ни разу не делали, чтобы впечатлить своих друзей. И они падают. Если бы они делали это из достойных побуждений, для себя, а не для камеры, которая буквально паразитирует в их мыслях, они бы не падали. Факт того, что ты прыгаешь ради хорошего фото или видео, уже изменил состояние духа по отношению к Паркуру. Можно сказать, что мы делаем прыжки, чтобы их показывать кому-то, чтобы набить себе цену, но уже не для себя. С самого начала я не хотел, чтобы оставались фотографии или видео, я просто хотел тренироваться без какой-нибудь задней мысли, прыгать не потому, что на меня смотрят или меня просят. Я, конечно, мог привести к некоторым вещам, показывая, что я делаю, но изначально я не хотел этого. Я делал видео для продюсеров, рекламных агентств, чтобы дать им идеи, чтобы они захотели работать со мной, и эти видео очутились в интернете, но это не то, чего я желал. Раньше можно было забить имя Дэвид Белль в поисковике, и он не выдал бы никаких результатов. Сегодня же все циркулирует в информационном поле. Это не интересно мне. Паркур, он не в интернете, это то, что происходит на улице. Еще раз, мы должны находиться в реальности, а не в иллюзиях.
– Значит мы не должны чувствовать себя неуязвимыми, занимаясь Паркуром...
– Да, очевидно мы остаемся людьми. Паркур – это не метод тренировки для того, чтобы стать супергероем. Он не учит нас летать, не дает нам силу Супермена или Человека-Паука. Это дисциплина, которая помогает преодолевать препятствия, прыгать, карабкаться по стенам домов самым естественным образом. Она помогает нам превзойти себя, трансформироваться физически и ментально, но не делает из нас марсиан. Она дает нам возможность спасти жизнь, если случится что-то страшное, например, если человек застрянет на балконе во время пожара. Но мы не проводим всю свою жизнь на крышах, ожидая опасности или какого-то происшествия. Нет, это лишь сознание самого себя. Это как люди, которые учатся делать сердечно-легочную реанимацию: они получают аттестат о прохождении курсов первой помощи и тем не менее не чувствуют себя медиками, но если кому-то станет плохо, они могут прийти на помощь. Если у кого-то возникла проблема, он может обратиться к тем, кто практикует Паркур. Это то, чего люди на улицах, к сожалению, не знают.
– Были ли у вас проблемы с жителями домов, рядом с которыми вы тренировались?
– Вначале многие из них не могли понять, чем я занимаюсь там на крышах или балконах. Среди них были люди, которые не были согласны с тем, чтобы я внедрялся в их пространство. Но все стало намного хуже, когда наша группа стала более многочисленной, когда нас стало четверо, пятеро, шестеро ребят, которые бегут, карабкаются, прыгают... Все чаще мне приходилось сталкиваться с агрессией со стороны людей, в то время как сам я тренировался для того, чтобы служить чему-то хорошему, чтобы развиваться, без единой негативной мысли. Отцы семейств могли говорить мне: «Спускайся, тебе нечего там делать, и т.п.». Я постоянно отвечал: «Но я вас не беспокою, мсье, если я отойду, вы спокойно продолжите свой путь, я не мешаю вам, и если я сломаю ногу, это вас никак не касается, я не из вашей семьи, я сам за себя отвечаю...». Но часто у меня не было никакого желания говорить, оправдываться. Я говорил себе, что вернусь в три часа утра, когда этот тип будет спать. Однажды у меня даже был конфликт с религией. Когда я готовился перед прыжком на стену церкви в Эври, внезапно на меня так начали орать! И это была хорошая монахиня! Она должна была понять, что я не делаю ничего плохого. Я считал, что после всех лет служения Господу она должна была увидеть по глазам, что я не плохой человек, не какой-то хулиган, который обрисует её церковь. К тому же, вместо того, чтобы побеспокоиться за меня, постараться предостеречь, она выдала: «Если ты упадешь, у меня будут проблемы!». Если бы я поранился, ей было бы наплевать. Но ирония заключалась в том, что из нас двоих именно она шла и спотыкалась по пути. Она не упала, но я ей все равно сказал: «Аккуратнее, сестра, следите за тем, куда вы ступаете». Если бы она хорошо говорила со мной, я бы послушался и ушел, но тогда я сделал свой трюк, не спрашивая ее мнения. Люди не должны переживать: обычно когда подросток на улице занимается Паркуром, он знает, что делает, он знает обо всех рисках и действует, исходя из ситуации. Но естественно, если я увижу ребенка, который занимается какими-то глупостями на краю здания высотой 30 метров, я сам лично вызову пожарных.
– А как обстояли дела с полицией?
– Меня задерживали иногда, и было даже такое, что за ночь полиция приезжала за нами несколько раз. Но каждый раз происходило одно и то же кино: «Что вы делали там в три часа утра? Вам нечего здесь делать, предъявите ваши документы, и т.п.». Когда они интересовались тем, что мы делаем, они никогда не могли понять разницу между теми, кто замышляет что-то нечистое и теми, кто просто тренируется. Они всегда хотели узнать, почему мы тренируемся ночью, когда завтра нам нужно идти в школу, или почему мы занимаемся спортом в джинсах, а не в спортивной одежде. Я отвечал: «Потому что когда однажды нам придется столкнуться с каким-то происшествием, мы не обязательно будем одеты в спортивную одежду, так что нужно понимать, как двигаться и в джинсах тоже.» Я признаю, что иногда в нас говорил подростковый повстанческий дух. Это могло раздражать, и полиция быстро заканчивала разговор фразами: «Все, вы прекращаете, идете в другое место, возвращаетесь домой, люди спят...». Время позднее, весь наш шум, мы не всегда отдавали себе в этом отчет, мы были в своем пузыре, в нашем Паркуре. Это правда — мы тренировались большой компанией и могли мешать людям, создавать много шума — мы комментировали какие-то прыжки, наша обувь создавала неприятные звуки при трении о стены и т.п. Мы были настолько увлечены своим путешествием, что даже и не думали о чем-то плохом. Мы наивно считали, что люди должны понять, что мы не воры, что мы просто тренируемся. Все же мы не были одеты в черное, не носили масок и рюкзаков. Джинсы и кроссовки были нашим единственным оружием. Было очень мало случаев, когда полиция понимала, чем мы занимаемся, и оставляла нас в покое. В большинстве случаев они нас унижали. Часто рядом было какое-то подозрительное действие, но почему-то именно нас всегда приходили контролировать. При этом, что мы были спокойны, мы никого не оскорбляли.