Парк юрского периода - Страница 8

Он сидел на пляже, следил за медленно опускающимся солнцем и вздыхал. Может, Тина Боумен и видела новую ящерицу, а может, и нет. Сам Гутиерес определенно никаких ящериц не видел. Рано утром он, исполненный радужных надежд, засел на пляже с пневматическим пистолетом, заряженным парализующими стрелками с лигамином. Но оказалось, что целый день был потрачен зря. Скоро надо будет выезжать с пляжа обратно в холмы – Гутиерес не хотел ехать по такой плохой дороге в темноте.

Он встал и пошел по пляжу. И тут заметил неподалеку темный силуэт обезьяны-ревуна, которая копошилась на песке у самого края мангровых зарослей. Гутиерес пошел дальше, отойдя на приличное расстояние от деревьев, – где есть один ревун, там их может быть целая стая. А если здесь живут ревуны, то лучше обойти их стороной, потому что эти обезьяны имеют отвратительную повадку поливать незваных пришельцев мочой.

Но эта обезьяна, по-видимому, была одна. Она передвигалась довольно медленно, часто останавливалась и присаживалась на задних лапах. Обезьяна что-то несла в зубах. Когда Гутиерес подошел поближе, он увидел, что именно жует обезьяна, – изо рта ревуна торчал длинный хвост и задние ноги зеленой ящерицы. Даже с такого расстояния Гутиерес разглядел на спинке ящерицы поперечные коричневые полоски.

Гутиерес припал к земле и прицелился. Обезьяна-ревун, привыкшая к безопасной жизни в заповеднике, совсем не испугалась, только с любопытством уставилась на человека. Она не убежала, даже когда мимо просвистела первая стрелка, – с первого выстрела Гутиерес промахнулся. Когда вторая стрелка глубоко вонзилась ревуну в бедро, обезьянка заверещала, удивленно и злобно, выронила остатки своей добычи и помчалась в джунгли.

Гутиерес встал и пошел подбирать трофей. Судьба обезьяны его особенно не волновала – доза транквилизатора в стрелке настолько невелика, что может вызвать у животного разве что некоторую заторможенность на несколько минут. Теперь он думал о том, что делать со своей находкой. Сам он, конечно же, напишет предварительное сообщение, но останки ящерицы обязательно надо отослать в Соединенные Штаты, для окончательной идентификации. Только вот кому бы их отправить? Самым лучшим специалистом по ящерицам был Эдвард Х. Симпсон, заслуженный профессор зоологии из Колумбийского университета, который жил сейчас в Нью-Йорке. Этот элегантный пожилой мужчина с зачесанными назад седыми волосами был всемирно известным экспертом по таксономии ящериц. И Марти Гутиерес решил, что лучше всего будет отправить эту ящерицу профессору Симпсону.

Доктор Ричард Стоун, заведующий Лабораторией тропических болезней при медицинском центре Колумбийского университета, часто говаривал, что от былого величия лаборатории сейчас осталось одно название. В начале двадцатого столетия лаборатория занимала весь четвертый этаж корпуса биомедицинских исследований, и целые полчища биологов и лаборантов трудились в ней, пытаясь отыскать причины и источники желтой лихорадки, малярии и холеры. Но успехи медицины – и, в частности, исследовательских лабораторий в Найроби и Сан-Паоло – лишили Колумбийскую лабораторию тропических болезней того важного места, которое она прежде занимала. Сейчас лаборатория стала гораздо меньше, в ней работало всего двое лаборантов, и занимались они в основном выявлением тропических заболеваний у ньюйоркцев, которые где-нибудь путешествовали. Уютную праздную повседневность лаборатории неожиданно нарушила посылка, которая пришла по почте сегодня утром.

– Боже мой, какая прелесть, – сказала сотрудница Лаборатории тропических болезней, прочитав сопроводительную записку на контейнере. – «Частично изжеванный фрагмент не идентифицированной ящерицы из Коста-Рики». – Лаборантка сморщила носик: – Это по вашей части, доктор Стоун.

Ричард Стоун подошел посмотреть, что это им прислали.

– Это материал из лаборатории Эда Симпсона?

– Да. Не понимаю только, почему они прислали эту ящерицу нам?

– Звонила его секретарша. Сказала, что Симпсон сейчас в Борнео, на полевых исследованиях, и пробудет там все лето, – пояснил Стоун. – А поскольку ящерица как-то связана с вопросом о контагиозных заболеваниях, нашу лабораторию попросили это проверить. Ну-ка, посмотрим, что тут у нас…

Белый пластиковый цилиндр походил на двухлитровый бидончик для молока, с запирающимися на замок металлическими задвижками и завинчивающейся крышкой. На цилиндре была этикетка «Контейнер для международной транспортировки биологических образцов» и наклейки с предупреждающими надписями на четырех языках. Надписи предназначались для подозрительных таможенников – открывать контейнер строго запрещалось.

Очевидно, таможенники вняли предупреждениям – когда Ричард Стоун перенес контейнер на лабораторный стол для исследований и внимательно рассмотрел его при ярком свете, он увидел, что все пломбы целы. Стоун включил вытяжной шкаф, надел пластиковые перчатки и маску. Как бы то ни было, в лабораторию совсем недавно поступали образцы, зараженные возбудителями венесуэльской лошадиной лихорадки, японского В-энцефалита, кьязанурским лесным вирусом, вирусами Лангата и Марахо. Приняв все меры предосторожности, Стоун отвинтил крышку.

Зашипел выходящий газ, над контейнером взвилось облачко белого пара. Стенки цилиндра резко охладились, покрылись изморозью. Внутри контейнера лежал пластиковый пакет размером с сандвич, с замком-«молнией». Через прозрачные стенки пакета виднелось что-то зеленое. Стоун расстелил на столе хирургическую ткань и вытряхнул на нее содержимое пакета. Кусок замороженной плоти с гулким стуком упал на металлический стол.

– Хм-м… Выглядит вполне съедобно, – заметила лаборантка.

– Согласен, – сказал Стоун. – И чего они от нас хотят?

Лаборантка просмотрела сопроводительные документы.

– Ящерица укусила ребенка, из местных жителей. Их интересует, что это за ящерица и не переносит ли она при укусе какие-нибудь болезни. – Потом лаборантка достала детский рисунок, на котором была изображена ящерица, с подписью «Тина» в верхней части листа. – Кто-то из детей нарисовал ее.

Стоун мельком взглянул на рисунок.

– Опознать ящерицу мы, ясное дело, не сможем, – сказал он. – Зато проверить, какие болезни она переносит, довольно просто – если удастся выскрести из этого куска мяса хоть немного крови. Как они назвали эту ящерицу?

– «Basiliscus amoratus трехпалый, с генетической аномалией», – прочитала лаборантка.

– Хорошо. Тогда начнем. Пока эта штука разморозится, сфотографируйте ее и сделайте рентгеновские снимки – для протокола. А когда достанем кровь, проводите пробы на антитела, пока не получите какой-нибудь результат. Если что-нибудь будет неясно – обращайтесь ко мне.

Марти Гутиерес прочитал факс из Лаборатории тропических болезней Колумбийского медицинского центра. Послание было коротким:

Гутиерес сделал из этого послания два важных вывода. Во-первых, специалисты из Колумбийского университета подтвердили его идентификацию неизвестного животного как василисковой ящерицы. Во-вторых, поскольку эта ящерица не переносит никаких опасных инфекций, то участившиеся в последнее время случаи нападения ящериц на людей не нанесут серьезного урона здоровью населения Коста-Рики. Кроме того, он получил косвенное подтверждение своим предположениям относительно того, что ящерицы этого вида вынуждены переселяться из лесной зоны в другие места обитания и впервые столкнулись с человеком. Теперь Гутиерес был уверен, что вскоре, может быть через несколько недель, ящерицы привыкнут к новым условиям существования и случаи их нападения на людей постепенно прекратятся.